– Надеюсь, хоть храм не обрушился, – сказала я, перелезая через обломки.
– Храм Твердыни? – удивилась мама. – Остров развалится, но храм устоит.
К счастью, она оказалась права. Подземные уровни храма и наземная постройка – всё было цело. Ни трещинки, ни обвалившейся побелки. Мозаика, что украшала стены, заигрывающе блестела в солнечных лучах. Раньше я не замечала – или не обращала внимания – сколь величественным был этот храм. Древний, он хранил в себе воспоминания о множестве поколений жителей Иль-Нойер. Помнил, как всё начиналось, и увидит, как всё продолжится.
– Всё будет иначе, – сказала я, выходя на площадь.
Народу было много. Они не буйствовали, вопреки опасениям мамы, но были растеряны. Осматривались, будто искали объяснения происходящему. Освальд стоял на помосте. Наверное, успокаивал их. Объяснял, что остров больше не будет тонуть.
– Всё будет иначе, – повторила я, направляясь к супругу и намереваясь рассказать жителям правду. О том, как их обманом сковали в собственном доме. О том, как веками водили за нос и делали из них дикарей. И о том, какое невероятное будущее ждало их впереди.
Остров поплывёт. Он наконец-то станет свободным.
– Мы вновь переименуем его в Иль-Нагъер, – объявил Освальд, когда я закончила свою речь. – И отправимся в плавание вдоль материка. Мы снимем запрет с наших нари и вернём им свободу. Станем открыты миру и будем обмениваться опытом. Слава о нашем острове разлетится по материку. И больше никогда мы не позволим никому обманом поставить нас на якорь.
После, когда растерянный и в то же время ликующий народ разошёлся с площади, мы всей нашей семьёй отправились в резиденцию. Слуги, которых распустили после нашего отъезда, вернулись туда вместе с нами. Некоторые успели забежать домой, чтобы взять с собой немного еды. И в тот вечер мы устроили общий ужин. Праздновали все вместе. А потом у камина мама рассказала нам, что случилось после того, как отец унёс новорождённую мена из нашего особняка.
– Он должен был отдать тебя кочевникам. Вашему народу, – она взглянула на Эмельена. – Не знаю, какой они носили ранг, возможно, тоже были взывеями. Им пришлось дать слово на Нити истины, что они защитят мою дочь и позволят ей уйти, когда придёт время. Я знала, что она снова окажется на Иль-Нойер. И знала, какая судьба её ожидает, – глаза мамы блеснули слезами. – Но я не могла поступить иначе. Когда меня сбросили в Чрево, – она напряжённо замолкла, будто ожидая кары, но потом облегчённо выдохнула. – Теперь говорить об этом можно. Всё закончилось и почти всё сбылось. Так вот, когда меня сбросили в Чрево, я оказалась в Лабиринте видений. Там мне открылось наше прошлое и будущее. Ужасы, что позади и что впереди. Тогда-то я и увидела, как несправедлива судьба к заклинательницам на Иль-Нойер. Тогда же увидела свою дочь, на которую падёт выбор Твердыни и козни Сандрии. И хотя будущее менялось и мелькало, эта его часть была неизменной. Из Каталины сделают эн-нари. И бесконечная цепь мучений продолжится. Но вдруг в одном из видений мелькнула надежда. Я увидела, что, если Каталина вырастет вдалеке от острова и не примет судьбу, а Брижина, наоборот, сможет принять свою, тогда у заклинательниц появится шанс. Мне было страшно и горько рушить нашу жизнь ради этой призрачной надежды. Но я верила, что мои дочери справятся и готова была пожертвовать всем. Ваш отец принёс себя в жертву, ради вашей свободы, – она разрыдалась. – И вы смогли её добиться.
Немного успокоившись, она продолжила:
– Когда я выбралась из Чрева, уже тогда начала искать способ уберечь своего ещё не рождённого ребёнка. И узнала, что в землях Вея есть великие мастера обмана. Они могли забрать кого и что угодно у Высшей из-под носа. Хотя мне нельзя было поведать вашему отцу о том, что я видела будущее, когда попросила его отыскать тех мастеров и не задавать вопросов, он послушался. Поверил, что так надо. И нашёл их. Привёз на остров. Но когда я попросила их забрать мою новорождённую дочь, они отказались. Украсть заклинательницу с Иль-Нойер означало посеять раздор между народами Твердыни и Вея. Они не хотели так рисковать ради какой-то заклинательницы.
«Я заплачу», – взмолилась я тогда. – «Берите всё, что хотите».
Но им не нужны были ни деньги, ни заговорённые камни.
«Только если ты дашь нам росток Древа Тэинор», – усмехнулся один из них. Это давно известно, что в краю Вея много пустынных земель. Для взывеев росток Древа – единственный шанс вернуть этим землям плодородие. Но Иль-Нойер уже много веков не делился ни с кем своим богатством. Когда взывей упомянул Тэинор, в моей памяти вспыхнуло одно из видений. Тогда в лабиринте Твердыня мельком показала мне картину – светловолосая девушка сажает росток Древа в землях, не похожих на наши. И эта девушка чертами лица напоминает меня.
«Моя дочь», – сказала я дрожащим голосом, понимая, что вот-вот меня постигнет кара за то, что выдам секрет Твердыни. Раскрою увиденное в Лабиринте. – «Моя дочь привезёт в вашу землю росток Тэинора. Я видела это в Чреве», – на этих словах мой голос уже начал хрипнуть. – «Обещайте, что отпустите Каталину, когда ей исполнится восемнадцать», – последнее, что я успела сказать.
– Если бы не пропавший голос, они ни за что бы мне не поверили и не стали рисковать. Но то, что Твердыня покарала меня, доказывало – такое будущее и правда возможно. Так я и заключила сделку с народом Вея.
Мама посмотрела на Брижину.
– Я не могу заставить тебя воплотить это видение. И не хочу этого делать. Ты вольна выбирать свой путь сама.
– Но я хотела бы, – ответила Брижина. – Если лорд Шенье позволит, я хотела бы забрать с собой росток. Мы с Эмельеном найдём самую засушливую землю и сделаем из неё рай, – она улыбнулась и с теплотой взглянула на возлюбленного. Эта Брижина была так непохожа на ту, что я встретила, когда только приехала на остров. Отстранённая и молчаливая, в холщовых одеждах. Перед глазами встал её образ в храме, как она босая сметала воск с подсвечников в молельне. Счастье оказалось ей так к лицу.
– Всё-таки не останетесь? – спросила мама расстроенно.
– Нет. Хочу начать с чистого листа. На земле, о которой у меня нет воспоминаний.
– Тогда мы подвезём вас, – предложил Освальд. – Нам как раз нужно выбрать, в какую сторону острову плыть. Почему бы не к Ар-Либру?
– И действительно, – согласился Эмельен. – Ветер ещё вчера повернул в его сторону.
***
Брижина Арди
– Ещё не начала скучать? – спросил Эмельен, обнимая Брижину за талию и прижимая её к бортику парусника. Иль-Нагъер, как и обещал лорд Шенье, довёз их до Ар-Либра, но близко к берегу подплыть не мог. Поэтому на материк пришлось добираться на небольшом корабле.
– Нет, – ответила Брижина. – Ещё не начала, – но знала, что будет. Радость и предвкушение новой жизни вскоре смешаются с тоской. По знакомым лицам, по говорливым камням, по исхоженным подземным коридорам. Но спроси у неё хоть сотню раз, хотела бы она покинуть остров, она сотню раз ответила бы да. Она так много страдала и так много жила для других. Ей было необходимо вырваться из этого порочного круга самопожертвования.
– Я сделаю всё, чтобы тебе было не до скуки, – пообещал Эмельен. – Ты ведь никогда не была на материке. И никогда не видела пустынные земли. Обещаю тебе столько забот, что тоске места не останется, – он улыбнулся своей ребяческой улыбкой, и у Брижины стало так тепло на душе. Они плыли домой – теперь она, наконец, понимала это. Они плыли к будущему, которое им ещё предстояло построить на засушливых землях Ар-Либра. Будущему, которого она жаждала всей душой.
***
Каталина Арди
Не знаю, сколько раз мне ещё предстояло выйти замуж за моего супруга. Но, кажется, сегодня я сделала это в четвёртый раз.
Брижина и Эмельен уплыли на материк несколько дней назад, а мы, ненадолго встав на якорь близ Ар-Либра, решили провести церемонию выбора Высшей. Раньше это происходило в закрытом кругу. Посвящённые выбирали только между собой и не подпускали к этому других заклинательниц. Но давным-давно, ещё до победы первой десе-нари, Высшая выбиралась всеми заклинательницами острова. Простые жители об этом не знали, в отличие от Сандрии Зеле.
