Впервые за последнее время утро выдалось приятным. Я сладко потянулась, откинувшись на подушки, и ленивым движением позвонила в небольшой серебряный колокольчик. Спустя некоторое время в комнату скользнула Мила, больше похожая на тень, нежели на живого человека. Она была в форменном черном платье, юбка которого была в складочку и в белом передничке. Эта хрупкая фигурка напоминала мне школьницу в школьной форме из моего детства. Для полноты картины не хватало двух больших белых бантов, белых гольфов и портфеля в руках. Знала бы Мила то, о чем я думаю, то непременно бы удивилась. Мои губы растянулись в слабой улыбке.
— Доброе утро, Габриэль Николавна, — как можно бодрее отозвалась она и с напускным энтузиазмом подошла к окну и отдернула плотные портьеры. — Как спалось?
Золотистое сентябрьское солнце широким потоком залило спальню, освящая мрачные светло-сиреневые обои в синий цветочек и темный пыльный полог, собранный на столбиках кровати красивыми складками. Я невольно прикрыла ресницами глаза, поморщилась от яркого дневного света и с большим опозданием осознала, что после бессонной ночи проспала практически до самого обеда.
— Отлично, Мила, — ответила я и впервые за весь прошедший месяц улыбнулась по-настоящему. — Спасибо.
— Одеваться изволите, барышня? — горничная уже с готовностью стояла возле дверей гардеробной, примыкающей к основной спальне.
Я спустила ноги с кровати, и мои пальцы коснулись короткого ворса темного ковра. Мне внезапно вспомнился сон, ведь ощущения были примерно такими же. Впервые за долгий месяц во мне поселилась надежда на то, что я наконец-то выберусь из этого мрачного болота, и все пойдет так, как должно быть. Мое тело вновь наполняли свежие силы, и я почувствовала себя по-настоящему отдохнувшей.
— Да, конечно, — прошептала я, соскальзывая с высокой перины, и беззаботно закружилась по комнате.
Мила удивленно и неодобрительно посмотрела на меня, словно на умалишенную, а удивляться было с чего. По мнению служанки, мои родители и сестрица лежали тяжелобольные по своим комнатам, а я осмелилась веселиться. Мила горестно пождала губы и покачала головой. Пришлось отставить неуемное веселье и, прикорнув на софе, я велела принести мне платье. Горничная понимающе кивнула и мигом убежала в соседнюю комнату. Я с огромным наслаждением растянулась на софе, прикрыла глаза и глубоко вдохнула, словно это был первый за последнее время вздох.
Через распахнутое окно вливался свежий воздух, напоенный горьковатым ароматом пожухлых осенних листьев. С огромным удивлением я осознала, что лето уже прошло, и наступила ранняя осень. С улицы доносился стук конских копыт о брусчатку, звон сбруи, скрип колес, гомон множества людских голосом. Откуда-то слышался собачий лай, грохот огромных молотов на кузне в соседнем квартале, и слабый аромат свежеиспеченного хлеба в булочной напротив. Не хватало лишь привычного запаха дымящих заводов, бензина и выхлопных газов множества автомобилей.
— Габриэль Николавна, пожалуйста, ваше платье, — вежливо позвала меня горничная, отрывая от дегустации непривычного мне запаха большого города.
Я лениво подняла ресницы и коротко глянула на девушку. Мила терпеливо стояла возле софы и держала в руках золотистое повседневное платье с закрытым горлом и пышными рукавами длиной в три четверти. На груди было пышное жабо из черных кружев, и такие же кружева красовались на манжетах рукавов, которые были как бы прозрачным продолжением рукава. Юбка была прямой безо всяких лишних рюшей и драпировок, лишь ее подол украшали кружева, пришитые в несколько рядов.
— Спасибо, Мила! Как себя чувствуют папенька, маменька и сестрица? — поинтересовалась я, вставая с софы.
— Мадам Элен и барышне Сесиль Николавне уже лучше, на поправку идуть. А вот графу Николе Карловичу стало еще худо. Врач сказал, что следующая ночь станет переломной. Если перенесет ее ваш папенька, то будет жить, а если нет, то помрет, как пить дать, — бесцветным голосом отозвалась Мила.
На секунду у меня перехватило дыхание, а сердце замерло и пропустило удар. В эту секунду меня охватил самый настоящий животный ужас перед всеобъемлющей смертью. Именно в этот момент во мне окончательно созрел план. Наконец-то настал тот день, когда я должна была узнать что-то о Габриэль и всю тайну ее исчезновения. Ее родной отец при смерти и мой долг, во что бы то ни стало разыскать его настоящую старшую дочь. После того, как Мила помогла мне одеться, и согласно установленному карантину в доме, мне принесли завтрак в комнату.
Свежие оладьи с клубничным джемом, творог, травяной чай — все пахло просто потрясающе и возбуждало просто зверский аппетит. Это кухарка как всегда постаралась. За едой я уже обдумывала детали того, как буду извлекать из Марфы интересующую меня информацию, и мысленно придумывала пламенную речь. Хотя на деле все оказалось намного проще — Марфа сама пришла ко мне в комнату после завтрака. Только что Мила осторожно обула меня в туфли на невысоком удобном каблуке и, прихватив поднос с остатками еды, тихо удалилась.
На красивом лице Марфы блуждала растерянная улыбка, а ее глаза долго и беспристрастно рассматривали мое лицо при дневном свете. Ее длинные и густые ресницы отбрасывали тень под глазами, делая более темными синяки от недосыпа. Мне на миг захотелось предложить этой девушке присесть рядом и выпить горячего чаю, но твердый взгляд ее больших глаз заставил отказаться от надуманной затеи. Решительное личико горничной говорило лишь о том, что она хочет сама завести разговор на интересующую нас тему, но все никак не решалась что-либо проронить. Да, и ее можно было понять, не каждый день приходится говорить одной из господ, что она самозванка и только лишь умело прикидывается старшей дочерью перед остальной семьей и слугами. В этот момент я окончательно и бесповоротно осознала, что именно мне придется начать столь щекотливый разговор.
— Марфа, ты же знаешь, где находиться графиня Габриэль Миллер? — мой голос внезапно стал хриплым от волнения.
Медленный кивок горничной, а на ее лице застыла смесь облегчения и любопытства.
— Ты меня отведешь сейчас к ней?
— Да, наденьте шляпку с вуалькой и перчатки, барышня. Я сейчас велю Михею запрягать карету и зайду за вами через четверть часа. Будьте готовы, — тихо велела мне Марфа и торопливо вышла из спальни.
