Поэтому телепортироваться в Талнах нельзя, отсек Редгар. Наверняка отбросит далеко, и непонятно в какую сторону, очнуться можно и посреди океана, и с той части Ас-Хаггарда, где полно исчадий, — сказал он и еще полдня дороги грыз себя тем, что Диармайд прав. Он мог перекинуть их хоть немного дальше. Но в тот момент времени оказался способен думать только о том, что им нужно в укрытие, что их выдал проклятый гном и что им бы только переждать бурю, а там они как-нибудь справятся.
Только как?! — думал командор теперь.
Он шел впереди: так было удобнее сохранять лидерское положение и можно было не видеть Данан.
Минувшей ночью он взял на себя двойную дозу караула — после Борво, который сторожил ночлег вслед чародейки — не потому, что хотел дать шанс Диармайду поспать подольше, а потому что все равно бы не уснул. Когда он поцеловал ее повторно, он сказал, что все решил для себя, и вроде как решение пока не менял. Но… как сдвинуть их отношения дальше? Как рискнуть? Что вообще могло бы их подвинуть? Просто дождаться пока все уснут, растолкать Данан и засунуть её руку себе в штаны представлялось очень, очень гиблой затеей. Ограничиться словами? Мол, пойдем, отойдем от остальных, есть дело? Редгар даже себе казался смешным. Он отчаянно пытался вспомнить, как сошелся с Аларой, но с ужасом понимал, что та всегда, всегда брала инициативу в свои руки.
Внезапно Редгар очень захотел, чтобы у Данан было больше общего с Аларой. Это спасло бы его от ответственности за принятое решение. Он не был жрецом святой церкви или Те’Альдинским евнухом, а за годы, проведенные в бродяжничестве и под сенью Берегового Братства, он привык брать все, что предлагала ему жизнь, хватаясь, словно за последнюю в жизни возможность. И этого опыта хватало, чтобы просто перестать сопротивляться шансу, который Судьба, бездушная и щедрая по прихоти, подарила ему на склоне лет.
Редгар ловил себя на том, что думал о Данан почти постоянно. Даже если речь шла о главном, так или иначе, его внимание обращалось к ней. И он отлично понимал, что, если рискнет заснуть и проснуться с ней вместе, все станет только хуже. Причем до конца неясно, как именно: либо она превратиться в непозволительную слабость командора, которую он станет стеречь в каждом бою, пока не подставится сам, либо, если Ред окажется несдержан или неуклюж, Данан возненавидит и его, и всех мужчин вообще.
Кроме, может быть, Клейва. Редгар хотел бы познакомиться с ним ближе: чем таким был этот Клейв, если сумел стать для чародейки Кошмара близким другом? Ведь другом?
Редгар до сих пор помнил до деталей, как увидел Данан спящей в руках сидящего на полу одной из спален Цитадели Клейва. На ней была его туника, и она едва прикрывала женские бедра. Вот тогда он увидел её в полном смысле, не раньше. До того, в момент встречи, он лишь слышал её голос — за свадебным столом, и чувствовал запах — пока нес. Уже когда Данан валялась без сознания после посвящения в Калагорне, он запомнил её сердцебиение — когда впервые прочувствовал, обхватив женскую руку.
Редгар помнил все эти моменты, как распоследний романтик, каким никогда не был. И то, что он столь детально помнил их, пугало его серьезнее желания, захлестнувшего командора, когда он не удержался от поцелуя.
Интересно, если бы он не знал о её жизни того, чему стал свидетелем в день их знакомства, был бы он настолько осторожен?
Никогда прежде до этого путешествия Редгар не вспоминал командора Тальваду так часто. В свое время всякий раз, оставаясь с Редгаром с глазу на глаз, она надменно выгибала бровь и приговаривала: «Ты знаешь, Ред, а ведь трус остается трусом, даже если с мечом наголо влезет и в две тысячи битв».
И была права: битвы с собой Редгар не выигрывал никогда.
Настроение было скверным и без дождя, к которому очевидно все шло.
Они свернули от отрогов немного на восток, потому как путь к воротам в любом случае вел в ту сторону. И если они все же решат ограбить какого торговца, то следует держаться ближе к тракту: купцы даже при самой надежной охране бездорожья не жалуют. Потому сейчас вокруг была холмистая, поросшая травой и кустарником долина, продуваемая предгрозовым ветром насквозь.
Помимо очевидных неприятностей ливень нес с собой еще одну опасность: шелест падающих капель отлично скрадывает прочие звуки, включая шорох отдаленных вражеских шагов и треск колеблющихся в воздухе заклятий, равно как и водяная завеса может послужить покровом, за которым в незначительном отдалении с легкостью укроется неприятель или дух. Потому, недолго думая, Хольфстенн предложил поискать еще одну пещеру. Пока Ред присматривался к идее, Диармайд воспротивился, заявив, что ему хватило:
— Стылые влажные стены и жуткое эхо, когда Борво храпит. Спасибо.
Редгар оглянулся на лейтенанта и влепил затрещину:
— Ты с каких пор такой неженка?
Диармайд, поглядывая на командора с обиженной физиономией, потер сопатку, затем ткнул пальцем куда-то в сторону.
— С тех самых.
Редгар всмотрелся вдаль, куда указывал Дей, прищурился. И не он один.
— Сторожка Альсбарда, — протянул Хольфстенн и недобро присвистнул.
— И что это значит? — спросил Дей. На его вкус одинокая хижина в обозримом отдалении была не хуже мерзлых неприветливых камней.
— О ней не зря говорят, что она обжита мертвецами, — заметил Хольфстенн.
— Одинокий дом! — вдруг вклинился Борво и тоже ткнул в сторону хижины, вытянув здоровенную руку. На него посмотрели с неожиданным интересом. Пришлось объяснять: — Ну, у нас в деревне есть несколько рассказов о нем. О доме на севере Даэрдина, который всегда стоит словно в тумане, и хотя у него нет хозяев, никто не подходит к двери.
— Я все же предлагаю пещеры, — напомнил гном.
— А я хижину. Тут идти четверть часа, а возвращаться к пещерам — мы ни за что не успеем.
— Мы и так не успеем, если будем стоять тут, вытянувшись, как на королевской свадьбе, — заметила Данан.
Редгар подумал, что с одной стороны, Данан права, и вот сейчас как раз случай, чтобы прислушаться к женщине. Однако с другой, эта женщина определенно умела подлить масла в огонь, сделав ситуацию еще более удручающей. Понимая, что все ждут его решения и даже Хольфстенн, который во многом держал с командором паритетный тон общения, Редгар изрек:
— Ладно, как бы ни были опасны деревенские байки об одиноких домах, разворачиваться в пещеры просто некогда. Мы и так сделали огромный зигзаг на запад. Понятно, что он был нужен, — глянул он на гнома, хотя тот явно не ждал комментариев в свою сторону, — но постоянно держаться той стороны нельзя. Выход к границе с озерными эльфами на востоке, как и королевский тракт, где мы можем хотя бы попытаться найти торговца.
Борво идею явно не одобрил. Гном тоже повел головой:
— Как знаешь, командор. Но я зайду в неё последним, сразу говорю, — сообщил он и зашагал в направлении хижины.
— Я думал, наймитам привычно брать первый удар на себя, — хмыкнул Дей и, прибавив шагу, поравнялся с товарищем.
— Конечно, привычно, — кивнул тот, — когда нам за это платят. И потом, ребята, которые нанимают телохранителей, сами предпочитают или не драться вообще, или драться с живыми. За драки с мертвецами нам доплачивают втридорога.
— Так там вурдалаки и прочая нежить?! — воскликнули одновременно Борво и Дей. Только Борво с ужасом, а Дей — с энтузиазмом.
Данан посмотрела на них с неожиданным открытием в душе: ведь правда, даже она уже встречалась с нечистью, притом самой разной: с сущностями и демонами из-за Излома миров еще в Цитадели десятки раз, даже сотни — без этого в Кошмаре ничему не научиться, и уж тем более на пути рыцаря-чародея; с исчадиями Пустоты в странствии с Редом. А Борво нет. Пусть он и огромный, как старый лесной лось, сейчас он беззащитнее, чем она, девчонка, оттого лишь, что нечисть для него непредсказуема.
Видимо, поэтому Борво так хочет укрыться хоть где-нибудь. Для него дик тот мир, в который он свалился, словно ребенок, желавший получить еще один стакан ягодного отвара, в чан с кипятком.
