молодого де ле Мотта, - сказала медсестра Нинель. – Он в себя пришёл, слышали?
Дверь в палату была приоткрыта, Саваж хотел было войти, но Марион показала ему кулак и прислушалась.
- Жак, не шевелись. Ты три дня пролежал без сознания, не смей вставать! Я сама сообщу господину профессору, твоему отцу, что ты проснулся! И он придёт!
- Клодетт, - он шептал, но шептал очень явственно и вдохновенно. – Клодетт, хорошая моя, как же я рад тебя видеть! Сам господь послал тебя мне, никто другой не смог бы исцелить меня, веришь? Никто другой, только у тебя такие прекрасные руки, и только ты такой умелый целитель, и только ты такая несравненная красавица.
- Молчи, хорошо? Не успел очнуться, уже болтаешь?
- А вдруг ты снова сбежишь и спрячешься от меня? Нет уж, слушай.
- Да ты не в себе, ты нездоров!
- Скоро буду здоров, и всё это – благодаря тебе. И не отпущу, ясно? Или я тебе так плох? Только честно?
Всхлип.
- Хорош ты мне, хорош. Только кто ж тебе разрешит-то меня?
- Как это – кто? Я решил, достаточно. Отец будет только счастлив, если в нашем огромном пустом доме поселится кто-то ещё. А такая, как ты – так и вовсе. А матушка моя будет смотреть на нас с небес и радоваться, веришь?
Кажется, дальше кто-то кого-то поцеловал.
- Так, пошли отсюда, - Саваж очнулся от того, что Марион взяла его за рукав и потащила в сторону их палат.
- Пошли.
И как же хорошо, господи, что в мире есть не только Пти Мартены. Но и приличные люди тоже, вот как де ла Мотт и Клодетт.
И как его прекрасная Марион.
Двадцатого сентября Марион проснулась в доме на улице Сент-Антуан. Накануне её Саваж так запудрил мозги Клодетт, что та отпустила их из госпиталя. Правда, с наказом приходить ежедневно на осмотры – до конца недели.
Вечером дома Саваж зарылся в какие-то бумаги – сказал, это всё ему подготовили для завтрашнего выступления. Потому что он вообще-то собирался не магов-идиотов бить, а в парламенте выступать. Думал, этим всё и ограничится.
Марион посмеялась и вспомнила, что, во-первых, она тоже собиралась выступать – на конференции в Массилии через неделю, и конференция состоится в том самом «Изумруде», а во-вторых, из кабинета Ла Валетта были взяты какие-то бумаги, в которые даже и не заглянули. И после ужина с генералом и госпожой Коринной оба они уселись в гостиной и принялись читать – каждый своё. И Саваж ещё бурчал, что у него дома это делать удобнее, но ладно уж, после завтрашнего заседания переберёмся. Похоже, он не сомневался в исходе того заседания, наверное, у него там что-то припасено?
Она сначала просмотрела все свои наработки к статье и написала начальную часть, а потом поняла, что просто устала сидеть за столом. Взяла Ла-Валеттовскую папку и забралась с ней в кресло, и подтянула поближе большую чашку с настоем чайного листа и полезными добавками. Открыла, вытащила первый лист… и не завизжать ей помогла только многолетняя профессиональная выдержка.
Потому что с листа на неё таращилась нежить. Настоящая, абсолютно реальная нежить, даром, что нарисованная.
- Марион? – Саваж поднял голову от бумаг. – Что-то случилось?
Кажется, она слишком сильно втянула в себя воздух и громко захлопнула ту папку.
- Нет, всё хорошо. Но… ты знаешь, что здесь?
- Понятия не имею, - покачал он головой. – А что там?
- Посмотри.
Он взял папку, раскрыл, посмотрел… рассмеялся.
- Это, звёздочка моя Марион, называется, если я правильно запомнил, ихху. Редкий вид этнической нежити, водится на севере континента. И тут ещё есть экземпляры, он, понимаешь, писал учебник по этим самым видам.
- Этнической… это, что ли, фольклорной?
- Ну да, про которых сказки рассказывают. Они водятся в определённой местности, за пределы не выходят и силы за пределами не имеют. Но в месте обитания могут быть опасны необыкновенно. Знаешь, мне жаль, что с ним так вышло, с Ла Валеттом. Он был фантастическим учёным и преподавателем, и если б я знал, что он за что-то там на меня обижен…
- И что бы сделал? Понимаешь, человек такое существо, всегда найдёт, на что обидеться, если это вообще ему свойственно. Если он о тебе что-то такое думал, то непременно нашёл бы, что ещё в тебе его раздражает. Другое дело, что обычно люди не убивают тех, кто их раздражает.
- От Пти Мартена заразился, наверное.
- Не исключено. Слушай, а там ещё картинки есть?
- Да. Здесь в папке все его иллюстрации к учебнику. Он отлично умел зарисовывать такие явления.
- И что будет с учебником теперь?
- Постараемся издать. Сделаем один экземпляр для библиотеки Академии – вот с этими самыми рисунками. И некоторый небольшой тираж – с обычными изображениями.
- А такие иллюстрации можно копировать?
- Да, если знать, как. Магическое книгоиздание решило эту задачу уже довольно давно.
- Видимо, я просто не сталкивалась. Ладно, давай, я посмотрю остальных.
В папке оказалось ещё два десятка подобных рисунков, и ещё на отдельных листах – справка по каждому виду. Где живёт, чем питается, каковы особенности жизненного цикла. Всё очень чётко, доходчиво и понятно. Эх…
- Ну что, звездочка моя, спать? – её Саваж собрал все свои бумаги в кучу и отодвинул от себя.
- Спать, - согласилась Марион.
Наутро поднимались рано, завтракали, приводили себя в приличный вид. Клодетт, конечно, немного поколдовала над саважевским лицом, и он сейчас был избавлен от последствий кровоизлияний – и под глазами, и в глазах, но все равно осунулся, посуровел, и не очень-то напоминал того вальяжного профессора, с которым Марион познакомилась на конференции вечность назад. Но булавка в галстуке искрилась в солнечном свете, а тщательно расчёсанный хвост аккуратно лежал меж лопаток, только вот глаза смотрели сурово. Взгляд матёрого некроманта, кто не понял.
Генерал выразил желание отправиться с ними, и Марион была этому рада. Потому что никогда не бывала в зале заседаний парламента, а генерал – бывал, и Жан бывал. Портал, один шаг – и они там.
Про дворец Марион, конечно же, знала – что он, как и многое другое в столице, когда-то принадлежал
