Видимо, среди претендентов ходили слухи, что верховный Валлей любил эффектные выступления. Народ не стеснялся хвастаться магией: создавали блестящие загогулины и вихревые потоки. Одна студентка выплеснула из термоса воду и вырастила огромный пузырь. Лопнув, тот обрушился на новый пол из дубового массива, еще не заговоренный от износа, и у мамы едва не случился обморок.
Другой парень из светлой академии Лаверанс заявил, что у него особенный талант, и внезапно начал петь. Громко, жалобно и надрывно. Подвывая! Оторопели всем ковеном. Он прикрыл глаза, отвел руку, чтобы голос лился без преград. На высокой ноте тронный зал не выдержал и дружно скривился.
Песня оборвалась. В возникшей мертвой тишине раздался хруст лопнувшего витража. У меня вырвался издевательский смешок. Мама поменялась в лице и бросила в сторону испорченного стрельчатого окна взгляд, полный скорби и боли. Сразу стало ясно, что певцов, способных самодеятельностью уничтожить ее бесценный антиквариат, в башне Варлок не будет ни в каком виде: ни в живом, ни в воскрешенном.
Она просто не знала о четырех согласиях на посмертие, лежащих в ящике моего письменного стола в общежитии.
Четверо плечистых, накаченных здоровяков из боевой академии шагнули к верховному дружным квартетом, словно обладали единым сознанием и были не способны говорить каждый за себя. Зато познакомились быстро, не задерживая очереди.
— Темный маг Майкл Стоун из академии Деймран, подойди, — призвал верховный.
Стоун вышел в центр зала, бросил на меня нервный взгляд, словно спрашивал, чего от него хотят.
— Теперь ты под защитой ковена Варлок, мы рады тебя видеть, — с благодушной улыбкой прогудел отец, в общем-то, ритуальную фразу.
Стоуну следовало поклониться, поблагодарить и тихо вернуться на место. Он вдруг приосанился, выпятил худую грудь и выпалил в воцарившейся тишине:
— Верховный, возьмите меня!
Верховный едва не подавился на вздохе.
— Куда?
— В ковен! — выкрикнул Стоун, как боевой маг на построении.
Внезапно из толпы, едва не сметя с дороги Эмбер, как полоумный, выскочил Бранч.
— И я! Меня возьмите тоже!
— А? — изумился верховный.
Почему позорились они, а стыдно было мне? Я пихнула отцовского секретаря локтем и буркнула едва слышно:
— Вы им наливали за завтраком?
— А надо было? — едва слышно ответил он.
Закари кашлянул в кулак, пытаясь сдержать издевательский смех.
— Ковен ценит ваше желание, молодые маги, — проговорил отец, и абсолютно все услышали в его словах не «маги», а «идиоты». — Давайте начнем с малого. Приглашаю вас на зимних каникулах провести две седмицы в башне Варлок.
Приятели переглянулись и, сияя, как два начищенных медяка, хором ответили:
— Спасибо, верховный!
— Да будет так. Идите, молодые люди. Идите! — Он помахал руками, отгоняя их, как цыплят, и громко призвал: — Темный маг Айк Вэллар, подойди!
Предчувствие грома стало таким острым, что у меня сжалось внутри.
Возникла заминка. Народ расходился, давая Айку свободно выйти. Он ни разу не бросил в мою сторону даже мимолетного взгляда, все его внимание было приковано к мощной фигуре верховного в парадной мантии.
— Темный маг Айк Вэллар, ты стремился попасть на отбор в башню Варлок, — проговорил отец, давая понять, что помнит о покровительстве Айши Эллинг. — Мы ценим твое желание.
— Господин верховный, я больше не планирую учиться в ковене, — ответил Айк, и на одно сумасшедшее мгновение меня отпустило чудовищное напряжение.
— Тогда для чего было прикладывать столько усилий? — удивился папа.
Закари вкрадчиво положил руку мне на спину. Тепло от его ладони проникало через плотную ткань платья. Видимо, он пытался без слов сказать, что в чудовищной, неотвратимой грозе, готовой обрушиться на наши головы, я не осталась одна.
— Ради вашей дочери, — с непроницаемым видом произнес Айк. — Я надеялся, что Марта оценит мое искренне желание помириться. Мы встречались и поссорились две седмицы назад… Когда они с Закари Торстеном соврали, что состоят в отношениях.
Мама тихо охнула, кто-то из чародеев пробормотал за спиной «ну дела», и в зале воцарилась звенящая тишина. Отец вперил в меня ледяной взгляд и спросил:
— Темная чародейка Марта Варлок, это правда?
Ко мне обращался вовсе не ошарашенный отец, а верховный ведьмак. И он был в ярости из-за пошлого скандала на официальном мероприятии в ковене.
— Да, — уронила я.
— Темный маг Закари Торстен! — призвал отец.
Вряд ли он хотел на людях выяснять отношения, наверняка собирался официально выгнать жениха своей дочери из замка.
— Благодарю, верховный.
Зак словно жаждал этого приглашения и шел с небрежной надменностью, которая выводила окружающих из себя. Добравшись до Айка, он молча вмазал кулаком ему челюсть. Без магии и заклятий, просто вломил придурку, который ради мелочный мести перед толпой незнакомых студентов опозорил меня, семью Варлок и самого Торстена.
Тронный зал опешил от неожиданно вспыхнувшей драки. Все взгляды были прикованы к сцепившимся парням, и, в отличие от меня, никто не заметил, как трон шевельнулся за спиной верховного… Секундой позже он встал на дыбы и толкнул главу ковена в поясницу. Обалдевший отец соскочил с помоста, чудом удержав равновесие, а деревянный злобный «конь» слетел на паркет и галопом рванул через зал, заставляя людей в ужасе отскакивать с дороги.
— Демоны раздери! — воскликнул кто-то восторженным голосом. — Живой стул бежит!
Трон с грохотом влетел в стену, опрокинулся на спинку и принялся злобно шевелить ножками.
— И добежал… — прокомментировал кто-то.
— Ненужный хлам, пережиток прошлого, — пробормотала мама под нос, стряхивая с ладоней язычки черного дыма, — смотрите, как пригодился. Пусть лучше запомнят одержимую мебель, чем драку…
Отец неистовствовал. Странно, как не разгромил кабинет. Он кричал так, что стены содрогались, в витринах книжных шкафов звенели стекла, а на почтовой шкатулке лопнул крупный круглый камень, прародитель почтовых шаров.
Разобравшись в сложных отношениях старшей дочери с двумя парнями, папа перестал ругать меня, а начал со страстью будущего тестя костерить Закари, назначив его виновником всего. И даже сорванного отбора. В конечном итоге он припомнил бывшим врагам все грехи, накопленные за двести лет яростного противостояния. И не забыл упомянуть оплаченные прадедом похороны окончательного упокоенного предка Торстена, превращенного в умертвие.
Мы просто слушали и давали ему наораться всласть. Очевидно, даже после самой страшной грозы с громом и молниями наступает благословенное затишье. Но верховный почти собрался зажечь в обеденной зале факел вражды!
— Папа, ты перегибаешь, — тихо вставила я, когда он набирал в грудь побольше воздуха, чтобы еще чуточку повопить.
В итоге отец подавился на вздохе, выхлебал заботливо подсунутый мамой стакан с водой и прохрипел в сторону Закари:
— И что ты собираешься делать?!
Торстен даже бровью не повел и спокойно ответил:
— Я люблю вашу дочь, господин Варлок, и хочу на ней жениться.
— Ну после этого переполоха ты просто обязан, — заметила мама.
— А официального предложения мне никто не планирует сделать? — уточнила я.
На мне сошлись три взгляда: вопросительный от Закари, возмущенный от мамы и взбешенный от отца.
— Что вы так смотрите? Я согласна, — проворчала я, убирая с рукава несуществующую ворсинку. — Даже голоса уже нельзя подать. Вы как будто боитесь, что Закари сбежит.
— Давайте сейчас и заключим брак, пока ваша дочь не передумала, — немедленно предложил тот, видимо, стараясь доказать, что сбегать не собирается, и обратился к будущей теще: — Вы знаете, Беата, я уже один раз сделал предложение, но Марта отвлекла меня и ушла от ответа.
Какая интересная версия, право слово!
Жениться немедленно нам с Закари не позволили, брачный обряд решили провести на зимних каникулах в замке Торстен. О том, где именно две семьи породнятся, отцы ругались целый месяц. Два раза в обеденной зале башни Варлок зажигался факел вражды. С непроницаемым видом мама тушила его в ведре с водой.
