служанка, которая следила за Тамилой, сочла возможным отлучиться ненадолго. А может быть, она даже делала это часто… кто знает.
Перебирая в голове одну за другой тяжёлые мысли о собственности, своём праве и Эвлине, строившем на Тамилу вполне прозрачные планы, Румо сам не заметил, как в его руках оказалась подушка.
Он снова и снова сминал её, не сводя взгляда с девочки. Казалось, она просто спала, а не лежала здесь, не приходя в сознание… Красивая даже сейчас, после всего, что пережила за последние несколько дней. Тёмные шелковые локоны разметались по подушке и блестят в тусклом закатном свете, ровная фарфоровая кожа бледнее, чем обычно, но и то её не портит. Красивая… беспомощная и такая наивная. Пожалуй, она без труда попадётся в любую ловушку, какую не приготовил для неё Эвлин. Так может действительно, как он и говорил куда лучше ей будет умереть прямо сейчас, в этом сне, не приходя в сознание, чем после… когда его брат разрушит её жизнь, а он сам не сможет даже посмотреть на неё из чувства брезгливости. Ведь он и так во всем последний, но никогда и ни за что на свете не опустится до того, чтобы подбирать объедки.
Ход мыслей Румо внезапно нарушил шум шагов за дверью. Испугавшись, мальчишка не придумал ничего лучше, чем со всей возможной прытью нырнуть под кровать Тамилы. Мгновение спустя в узком поле его зрения появились две пары знакомых туфель — шелковые, женские, с расшитой жемчугом окантовкой и кожаные мужские, с широкими серебряными пряжками. Они принадлежали его родителям.
— Ммф… — недовольно проворчала леди Грэйн, — Кайя… Опять куда-то запропастилась. Я отошлю на кухню эту лентяйку!
— Не отошлёшь. — Спокойно пробасил лорд Грэйн. — Сидеть здесь не главная её работа. Приставь к девочке ещё пару служанок. Кайя всё равно будет время от времени иногда исполнять мои поручения.
— Здесь? — удивилась леди, — Ты что, шпионишь за нашими слугами?
— Тебя это удивляет после случившегося? — спросил лорд, а помолчав немного, добавил, — Я уверен, что как бы всё ни выглядело случайностью, Фэррэйны замешаны в этом.
— Ты преувеличиваешь, Маркус. Я знаю Хэмонда, это слишком хитрый план для него, даже если бы он каким-то невероятным чудом узнал, что Тамила на самом деле наследная принцесса.
— Тише, женщина.
Тут же отозвался на это его отец, а Румо, кажется, перестал дышать. Он широко раскрыл глаза, глядя перед собой, а подушка, которую он всё ещё сжимал в руках, едва не вывалилась из них, обнаружив его присутствие.
— Ох, брось. Мы одни.
— Нет. Здесь есть она.
За словами лорда последовал шорох — это мать Румо подошла ближе к постели Тамилы и подоткнула той одеяло, проверяя, не притворяется ли девочка спящей.
— Бедняжка… я надеюсь, заклятье той ведьмы подействует и она сможет жить дальше нормальной жизнью, не думая об этом… об этом оборванце.
— Подействует. — уверенно ответил Маркус, — Я отправил людей проследить за ведьмой, но она даже не попыталась сбежать. Значит, уверена в своём колдовстве.
— А что с мальчишкой?
— Никто не исчезает бесследно. Мои люди выследили того рыцаря, сэра Ремальда Верного. Он… хм… не дался им без боя. А когда они загнали его в угол, предпочёл напороться на собственный меч. Но переживать всё равно не стоит, рано или поздно мы выйдем на след и убьём змеёныша, пока тот ещё не научился летать.
— Это плохо, Маркус. Ах, всё словно против нас… может… — леди Ирма неуверенно переступила с ноги на ногу, — может, мы всё же были не правы, когда…
— Хватит. Я больше не желаю слышать от тебя подобное. — Резко ответил мужчина. — Ничего в сущности не изменилось. Всё идёт именно так, как и должно.
Леди Грэйн тяжело вздохнула и, помолчав, сказала мужу:
— В таком случае мы должны все рассказать ему.
— Зачем?
— О, Единый… Маркус, ты готов шпионить за слугами из-за малейшего подозрения в измене, но в упор смотря на собственных сыновей, не замечаешь очевидного — они терпеть её не могут. Тамила им, как кость в горле, потому что они не понимают, почему мы уделяем ей столько внимания.
— И что? Какое это имеет отношение к нашему плану? Дети всегда ведут себя как дети, я считаю, глупо ожидать от них чего-то другого.
Румо под кроватью закатил глаза — даже он уже понял, к чему клонит его мать. Странно, что его отец, несмотря на столь очевидное, продолжает строить из себя недалёкого Эвлина.
— Если мы хотим, чтобы всё прошло гладко, она не должна быть среди них изгоем. По крайней мере, Эвлин должен вести себя с ней совсем иначе. Сейчас лучшее время, чтобы рассказать ему, ведь когда очнётся, Тамила не будет помнить старых обид на нашего мальчика. Это очень важно, если мы хотим, чтобы впоследствии она вышла за него замуж.
Услышав это, мальчишка под кроватью едва не вскрикнул от возмущения, но удержался в последний момент, затолкав себе в рот край перепачканной в пыли подушки.
— Ты права. — помолчав, согласился лорд Грэйн. — Я сегодня же поговорю с ним. Но больше об этом не должен знать никто.
Она была беспечна. Слишком. Писала их и сжигала в камине, снова и снова. А он знал, о чём были все эти письма, потому что оттиск их оставался на нижних листах, которые после просто оставались на её письменном столе. А ещё иногда обличающие их с отцом слёзные признания к девушке, которая никогда не должна была их услышать, не до конца сгорали в камине…
И каждый раз находя эти обрывки, эти доказательства вины его родителей, Румо оставлял их себе, аккуратно складывал в маленький железный ящик для перьев, который хранил под неприбитой паркетиной в углу своей комнаты. Он не знал, зачем именно делает это, но чувствовал, что когда-нибудь они ему пригодятся.
Но и это не всё. Временами, оставаясь наедине с собой и размышляя о том, как изменить всё в свою пользу, он доставал заветный ящик и брался переписывать их. Не просто, а раз за разом копируя почерк матери. В какой-то момент его увлечение этим зашло так далеко, что его собственный почерк стал терять прежние очертания, всё больше и больше становясь похожим на чужой.
Пару раз он был застукан за этим странным занятием слугами, но хуже всего, что однажды одно из таких писем чуть не попалось на глаза Тамиле.
Она сильно изменилась после болезни. И не только потому, что забыла так много из своей жизни в
