дается.
Зайдя в свой кабинет, девушка руками облокотилась о подоконник и посмотрела в окно. Серый цвет пришел на смену белому. Деревья скинули свою белоснежную одежду, оставаясь нагими. Она видела, как доктор Лоан бежит на работу, опаздывая, и улыбнулась. Он нравился ей. Как человек. Не хотелось, чтобы именно он оказался чудовищем.
— Лия, здравствуй, — Нина зашла к ней, отвлекая ее от раздумий, — как ты сегодня себя чувствуешь? Я переживала за тебя. Вчера сам начальник подошел ко мне. Откуда только он узнал.
— Я звонила секретарю, — сказала девушка, оправдываясь, — сегодня мне лучше, Нина, спасибо. Я снова в ваших рядах.
Удовлетворенная ответом, Нина ушла, и Лия снова осталась одна. Как там они, ее мужчины?
В кабинете начальника Ален сидел на своем месте, по правую руку от него место занял Мариан, а по левую расположился Герман.
— Мой новый заместитель, — начал говорить Ален, — знает все. Поэтому, мы можем не бояться говорить.
Мариану еще все было впервой и он нервничал. Ему казалось, что его руки лежат не там, что он сидит не в той позе. Краем глаза, следя за Аленом, он сделал вывод, что тот прирожденный начальник. Он сидел на своем стуле, как на троне, гордо выпрямив спину и не отрывая черного взгляда, смотрел на Германа. Его речь была разборчивой и четкой. Он как будто отдавал приказы. Без крика, без эмоций. Четко и ясно. Мариану было у кого поучиться.
— Мой ритуал освящения не помог, мне очень жаль, — начал говорить Герман, он чувствовал, как взбешен Ален, — возможно, мы имеем дело не с тем, с кем думали.
Он недоверчиво посмотрел на Мариана, что не ускользнуло от начальника.
— И с кем, по-вашему, мы имеем дело?
Герман пожал плечами:
— Не знаю. Оборотень.
Ален облокотился на спинку стула. Может он зря злится на Германа? Он хочет помочь по доброй воле. А что касается Марка, то он разберется с ним позже.
Мариан не знал, что ему сказать. Они не успели обсудить с Аленом этот вопрос. Оставалось только слушать.
— Оборотни- волки. Они разгрызают плоть, а не впускают яд, если верить фильмам и литературе. — Задумчиво произнес Ален. — Что вы хотите предложить, Герман?
— Возможно, если всех сотрудников собрать в актовом зале, не говоря им повод, и перед всеми прочитать молитву, каждого перекрестить и дать божье напутствие, то это подействует. Лично через меня пройдут все сотрудники. И поверьте, кем бы он не был, он не сможет перекреститься, не сможет слушать отрывки из библии. Так мы обнаружим его.
Ален пришел в ужас! Вспомнив, как ему стало плохо от освящения больницы, но слушать молитву, да еще и креститься — это было уже слишком даже для него. Что можно на такое предложение ответить Герману? Если сейчас он откажется, то наведет на себя подозрение. Но согласиться на такое — это подписать себе смертный приговор.
— Отличная идея, — сказал Мариан, и шокированный Ален просверлил его взглядом.
Мариан специально не смотрел на него, чтобы от гневного взгляда начальника его голос не дрогнул:
— Мы согласны. Только нам надо время. Дня два хватит.
Лия же сказала, что можно высказывать свое мнение. Вот он и высказал. Идея понравилась Мариану и выбора не было. Может быть, таким образом они увидят монстра.
Удивленный таким ответом Визарда, Ален решил, что после ухода Германа он его задушит. А потом задушит Марка Вольфа.
— А что скажет начальник? Последнее слова за ним. — Произнес Герман.
Вид Алена еще больше стал угрожающим. Что он мог ответить после слов своего помощника? Мариан напрягся, зная, что ему придется пережить после ухода Германа.
— Я согласен, — прорычал он, — через два дня я приведу вам людей.
Как только за Германом закрылась дверь, Ален в гневе, схватил Мариана за грудки:
— Ты спятит, Визард? Хочешь таким образом избавиться от меня и встать на мое место? Смерти моей захотел?
Мариану на секунду показалось, что глаза Дандевиля блеснули красным. Вполне ожидаемая реакция.
— Нет, Ален. Ты ошибаешься. Среди тех людей, которых ты приведешь, будет Лия. Ты думаешь, я желаю ей смерти? — Задыхаясь прошептал он.
— Я не знаю. Ты для меня всегда был скрытным человеком.
Он резко отпустил Мариана и тот стукнулся о стенку. Драться с вампиром ему не хотелось. Поэтому, вставая, он спокойно сказал:
— Есть одно средство, которое поможет вам пережить подобное. Обоим.
Ален удивленно на него посмотрел, и стиснув зубы, прорычал:
— Ты реально думаешь ее туда втянуть? Теперь ей дороги на работу нет. Она уволена.
Он сел на свое место и снял трубку телефона, чтобы сообщить Ирене, но Мариан нажал на рычаг:
— Она нужна будет тебе здесь.
Ален глубоко вздохнул, чтобы не накинуться на него снова.
— То, что предложил Герман отличная идея. Возможно, так мы сможем действительно обнаружить чудовище. Упускать ее не стоит. — Мариан снова сел напротив Алена.
— Боюсь спросить, какое средство ты нам обоим предлагаешь?
— Диаблери.
Ален встал со своего кресла:
— Ты спятил, Визард. Оно убило Марию.
— Это всего лишь легенда. Марию мог убить сам Цепеш и сочинить эту легенду. Или безумный Бенедект, впал в депрессию и написал ее.
— Если так, то Диаблери может и не существует. Я не могу понять, чем оно нам поможет.
— Диаблери соединит вас навеки. Одной кровью. Вы будете чувствовать друг друга на расстоянии. Каждый из вас будет ощущать чувства другого. Если ей больно, то ты будешь знать об этом. Если тебе грустно, она тоже об этом узнает.
Ален, закрыв глаза, помолчал, потом взглянул на Мариана:
— Как оно поможет нам пережить то, что предложил Герман?
— Все просто, — Мариан нервно теребил пальцы рук, — в момент когда Герман начнет читать молитву, вы должны думать о своей любви друг к другу и все получится. Когда наступит время ей перекрестится, ты должен думать о любви к ней. Она перекрестится, Диаблери спасет ее. Так же и ей надо будет думать о том, как она любит тебя, когда очередь дойдет до тебя.
— Ты пьян, Визард?
— Нет. Я вчера перевел эту часть книги. И понял, почему главная составляющая Диаблери это любовь. Все крутится вокруг любви. Надо произносить много слов о любви в момент страха. Если один не любит другого, то в момент обряда Диаблери его убивает.
Ален вздохнул:
— Ты хочешь женить меня, Визард? А вдруг она не любит меня? А вдруг что-то пойдет не так?
— Ты боишься? — Мариан повысил голос, — ты любишь ее так, чтобы вечно чувствовать ее? Ее страхи, ее переживания, ее боль.
Ален тоже повысил
