а крылья дрожат, и я могу сказать, что он напрягается от усилий, когда прижимает их к телу. Он летает, и это все, что имеет значение.
— И то, и другое, — кричу я, вне себя от радости. — Ты такой крутой! Я не могу поверить! Снова летаешь всего через несколько недель!
«Растяжка крыльев помогает», — говорит он мне с гордостью и вытягивает одно крыло, чтобы я могла им полюбоваться. Рубцовая ткань расходится рябью вверх и вниз по всей длине его крыльев, и они больше никогда не будут красивыми. Они все еще выглядят сморщенными и немного меньше, чем следовало бы.
Но это не имеет значения. Он летает.
«В основном скольжу, — поправляет он. — И на не большие расстояния. Но если мы будем продолжать массировать их каждый вечер, и я буду регулярно практиковаться в полетах, я думаю, что смогу снова набраться сил».
— Это так удивительно! Я так горжусь тобой! — Все эти часы работы и флаконы лосьона того стоили. Я переполнена радостью. Он такой сильный, такой боец. Я так рада за него. — Такое быстрое выздоровление, детка. Но я не хочу, чтобы ты переусердствовал.
«У меня сейчас болят крылья, — признается он. — Но это приятная боль, и это все, что я сделаю сегодня. Завтра я пойду немного дальше. — Дракон прихорашивается, потираясь головой об одно плечо, а затем опускает голову, чтобы посмотреть на меня золотыми глазами. — Я тебя удивил?»
Я фыркаю.
— Удивление — это не то слово. Мне чуть не пришлось менять трусики.
«Ба. Вранье. Ты не носишь трусиков».
— Ты бы знал, — дерзко говорю я ему, накручивая на палец прядь своих волос. С ним легко флиртовать теперь, когда у нас за плечами несколько недель комфортного общения друг с другом — и несколько недель действительно отличного секса. Чем больше мы узнаем друг друга, тем больше я чувствую, что он идеально подходит для меня. У него такая же смесь черного юмора и практичности, как и у меня. Он целуется как дьявол, кормит меня и балует так, как будто ничего другого в мире не существует, и он никогда не заставляет меня давать ему больше, чем я могу. Я совершенно убеждена, что он — самое совершенное существо в мире. Я рада, что мы нашли друг друга, даже если сначала должны были произойти самые дерьмовые обстоятельства.
Иногда я почти чувствую себя нелояльной по отношению к человеческой расе из-за того, что думаю о таких вещах. Но я думаю, если бы в жизни большинства людей был Зор, они бы поняли.
Он просто раздувает ноздри и наклоняет свою большую, размером с автомобиль, голову из стороны в сторону, как будто гордится собой. Так и должно быть. Меня буквально распирает от того, как я им горжусь.
— Так какую же награду получит дракон за такой прогресс? — дразню я, игриво прикусывая губу и одаривая его своим самым страстным взглядом.
«Все, что он захочет», — говорит мне Зор, и его большое золотистое тело, кажется, напрягается, мышцы раздуваются. Затем, в мгновение ока, дракон исчезает, и мой обнаженный, великолепный золотистый мужчина идет ко мне, его длинные волосы развеваются на ветру, хитрая улыбка играет на его красивом лице. Он одаривает меня самым собственническим, восхитительным взглядом, и это заставляет меня дрожать от предвкушения. Он подходит ко мне и притягивает к себе…
И замолкает, склонив голову набок и глядя в небо.
«Что такое?» — спрашиваю я, боясь произнести это вслух.
«Еще один дракон, — говорит он мне. — Отдаленный. Красный».
«Пытается подключиться?» — Теперь я волнуюсь. Я не доверяю Азару или его команде, и прошло много дней с тех пор, как мы где-либо видели — или слышали — мотоциклы. Они тихие, а молчать с группой шумных мужчин всегда плохо. Я чувствую себя неловко.
«Нет. Она вообще не заинтересована в моем присутствии. Там ничего нет, никакого ответа на мои предупреждения, ничего».
Я поворачиваюсь и осматриваю небо, и Зор указывает на далекое пятно. Конечно же, там есть дракон. Он порхает взад-вперед, а затем исчезает вдали.
— Ты знаешь, куда они направляются? — спрашиваю я его.
«Нет. Ты хочешь, чтобы я попытался связаться с ней и посмотреть?»
Я качаю головой. Это последнее, чего я хочу. Пока мы в безопасности, даже если незнание того, что происходит, вызывает беспокойство.
— Что нам делать? — спрашиваю я его. — Мне это не нравится. Я не знаю, что и думать.
Он кладет руку мне на плечо. Это тепло, успокаивающе. Это еще одна замечательная вещь, о которой я никогда не осознавала, что скучаю по общению с кем-то, — то, что они могут успокоить тебя простым прикосновением и заставить твои тревоги казаться менее насущными. «Мы продолжим жить так, как жили всегда. Мы останемся осторожными и бдительными. Я поработаю над своими крыльями, и когда они полностью заживут и мне не будет опасно держать тебя на спине, мы улетим далеко отсюда и от Азара».
Я киваю, касаясь его руки своей. «Мы продолжим идти вперед. Я думаю, это все, что мы можем сделать. Хотя я ненавижу чувствовать себя такой беспомощной. Мне не нравится ждать, когда мой враг нанесет удар. Я бы предпочла быть той, кто нанесет удар».
«Я тоже, но я не буду рисковать тобой. — Его губы касаются моего уха. — Мне не нравится, что он мучает моих людей, но я даже не знаю, мои ли это люди больше. В этом теле никого нет. Не с кем связаться. Я ничего не помню о тех долгих годах, когда я был диким. Это не что иное, как размытое пятно, дурной сон. Я не помнил, кто я или что я такое, пока не почувствовал твой запах в воздухе. Если есть хоть малейшее утешение, знай, что они не осознают происходящего».
Он прав. Мне это не нравится, но я не могу этого изменить. По крайней мере, им не больно. Или они не осознают, что им больно. Фу. Я не знаю, становится от этого лучше или хуже.
Однако, что бы это ни было, это определенно испортило настроение. Вся игривость и радость по поводу краткого
