Мама была со мной рядом, пыталась успокоить, даже, кажется, предлагала построить новую. Дюжину новых пасочек. Но я была безутешна. То, что казалось мне красивым и вечным, так легко разрушило чужое неловкое движение.
Сейчас я была той бесформенной кучей песка. Изломана, подавлена тяжелой подошвой Яна.
– Почему?
– Что – почему? – глухо повторил Ян, и его губы почти словили мои.
– Почему ты такое чудовище?
Ян вздрогнул. Я тут же взбрыкнула и оттолкнула его. Вложив в этот удар всю злость, на которую была способна. Вестник завалился назад, наткнулся на стол и перелетел через него к окну. Поднялся неописуемый шум.
Меня продолжало бить током.
Ян тяжело поднялся. Достаточно было посмотреть на него, чтобы понять: все кончено.
Он никогда не отпустит меня.
Я превращусь в монстра.
Такого же, что стоял прямо напротив меня.
А может, я уже монстр?
– Я хочу уйти отсюда.
На лбу Яна забилась жилка.
– Нет.
– Дай мне свободу. Я никогда не стану такой, как ты! Лучше подохнуть!
Ян и бровью не повел. Он широкими шагами направился ко мне; его глаза гневно пылали. Я безошибочно разобрала выражение его лица, скрытого под тонким слоем грязи, – беспощадная ненависть.
– Что здесь происходит?
Возглас шел не от Яна, а из-за моей спины. Адиса застыл в дверях, удивленным взглядом оглядывая наши лица. Я заметила, что он, в отличие от Кенгерлинского, выглядел почти не уставшим.
– На что ты готова ради свободы? – прошипел Ян, вновь перетягивая мое внимание на себя.
– На все.
Ян изогнул брови, губы разрезала ассиметричная улыбка. Чистое зло.
– Переспи с ним.
От неожиданного удара под дых, мне показалось, что я скручиваюсь пополам и, как из катапульты, отлетаю на другую сторону комнаты.
На самом деле, ни одна мышца не выдала меня.
Я приросла к полу.
– Что?
– Что?! – вторил мне Адиса. – Ты в своем уме, Кенгерлинский?
Его вопрос был полон такого огромного удивления и возмущения, что даже мне стало не по себе.
Ян скрестил руки на груди. Улыбнулся широко и хищно, не скрывая свое превосходство.
Он думает, что смог перехитрить меня?
– Ты сказала, что готова на все, – напомнил он. – Или же не на все?
Я тяжело сглотнула. Бросила мимолетный взгляд на мужчину, с которым мне предлагалось переспать. Ради свободы. Адиса не был мне противен, я даже могла назвать его красивым. Высокий, спортивный, с добрым взглядом. Только вот я не чувствовала к нему и двух процентов того, что рвалось изнутри рядом с этим монстром.
Монстром, который предлагал мне раздвинуть ноги перед его другом.
Монстром, который таким изощренным способом решил показать, что я действительно н-и-к-т-о.
Ради свободы, – напомнила я себе.
Мне предстояло заняться сексом с красивым мужчиной. Нелюбимым, но и не противным. Предстояло переступить через себя один раз и забыть все, как страшный сон.
Ради свободы.
– Если я это сделаю – ты меня отпустишь?
Ян кивнул, широкая ухмылка не сходила с его лица.
Довольно неплохая сделка.
Внутри меня все также пылал жар. Только теперь это была смесь горькой обиды, ненависти и упрямства. Ян хотел посмотреть на то, что никогда не получит сам? Что ж…
Адиса стоял у двери, опершись о косяк. Он не успел даже и рта раскрыть, как я оказалась рядом. У нас была приличная разница в росте, поэтому я знала, что не дотянусь до губ мужчины самостоятельно. Необходимо было пробудить инициативу с его стороны.
И я собиралась сделать все, чтобы она возникла.
Положила ладони на его грудь и сделала несколько нежных поглаживаний. Адиса напрягся:
– Что ты делаешь?
Я медленно расстегнула пуговицы на его рубахе, открыв себе доступ к телу.
– Забираю ключ к своей свободе, – прошептала я, обдавая горячим дыханием его кожу.
Скользнула ноготками по груди чернокожего, оставив чуть заметные белые царапинки. Кожа под моими пальцами горела. Тело Адисы отзывалось на ласки.
Я услышала приглушенный вздох. Банши во мне мстиво оскалилась. Осознание того, что Ян наблюдает, придавало всему происходящему пущей остроты.
Пусть смотрит.
Пусть увидит то, что никогда не будет принадлежать ему.
Я наклонилась и попробовала язычком на вкус кожу мужчины, от удовольствия которого зависело мое будущее. Адиса жадно глотнул воздуха и замер.
Пальцами я стала играть неизвестную мелодию, спускаясь по рельефному животу вниз. Засунула руку под край брюк и остановилась там, где начиналась густая поросль волос.
Адиса шумно выдохнул, его руки жестко и резко подхватили меня под ягодицы. Я обвила его талию, словно Адиса последняя в этой жизни опора, которую мне нельзя потерять. Мы поменялись местами.
С глухим стуком мужчина припечатал меня к стене и впился в рот жадным поцелуем.
Его руки шарили по моему телу, будто пытались узнать каждый сантиметр, попробовать на ощупь. С быстрым дыханием в мой рот проникал его требовательный язык.
Я поняла, что выиграла. Пламя разгорелось.
Напряженную тишину разрывали тихие постанывания Адисы. Я не разделяла его чувственности.
Все мысли были там.
Там, где стоял Ян.
Там, где я навсегда потеряла шанс стать лучше, согласившись на такое.
Но отступать было некуда.
Адиса запустил пальцы в мои волосы и немного наклонил голову в сторону. Его язык стал исследовать мою кожу за ухом и шею.
Я открыла глаза и встретилась с такой жгучей волной ненависти, что чуть не задохнулась.
Ян следил за каждым моим движением. Мысленно я дала себе Оскар за лживость и, закрыв глаза, громко застонала.
Почти сразу же рухнула на землю, больно ударившись спиной. Все закрутилось с чертовой силой. Ян рычал.
Он оттащил Адису и пару раз съездил кулаком по его лицу.
– Что ты творишь? – прохрипел чернокожий, слабо отбиваясь.
Ян не ответил, повернулся ко мне, смял в кулак майку на груди и поднял меня в воздух. Словно куль с картошкой.
– Шлюха! – выплюнул он.
Я сжала зубы и мгновенно ответила на выпад. Оплеухой. Ногти неловко царапнули его кожу.
Ян озверел, он замахнулся в ответ, а потом…
Отпустил меня и опрометью вылетел из кабинета.
Несколько секунд я пыталась привести дыхание в норму. Потом кинулась к Адисе, он лежал на полу и не двигался. Из губы мужчины сочилась кровь.
– Все в порядке?
– Да, – ответил он и мазнул по мне растерянным взглядом. – Ян тебя не пришиб?
– Нет. Зато тебя хорошо разукрасил.
Я взялась двумя пальцами за его подбородок и повернула голову, чтобы хорошенько рассмотреть принесенный ущерб. Нижняя губа была разбита, из нее сочилась кровь, синяк расплывался по скуле.
