— Ну ладно, — снова прокашливается Асундул. — Давайте подведём итог. Имя законное, переименование не требуется. А теперь, Азамат, давай-ка объясни нам, кто же всё-таки мать этого мальчика, и как так вышло.
— Его мать — моя жена, — спокойно сообщает Азамат.
— Конечно, — улыбается Асундул. — Ты ещё скажи, что вас с ней в младенчестве обвенчали.
— Этого говорить не буду, — невозмутимо продолжает Азамат, — но поясню, что с Киром приключилась неприятная история. Он провалился в зияние и оказался в прошлом...
Азамат продолжает уверенно излагать нашу легенду, я смотрю на него, демонстрируя согласие и одобрение, и поражаюсь, до чего же он всё-таки убедительно врёт. Конечно, правду он тоже убедительно говорит, у него манера такая, но всё-таки это высший пилотаж.
Старейшины, впрочем, не все со мной солидарны.
— Что-то твоя история, Ахмад-хон, гнильцой попахивает, — задумчиво изрекает Изинботор. Как я хочу его утопить.
— Какая ни есть, всё моя, — разводит руками Азамат.
— М-да-а, — протягивает Удолын. — И прямо невесте в руки... Чудеса, да и только.
— Как вы умудрились коляску-то упустить? — вслух поражается Унгуц. И этот туда же! Так и бы и дала затрещину, право слово!
Он ловит мой взгляд и быстро поправляется:
— Хотя, конечно, женщины, чего с них взять...
Мой взгляд не становится добрее.
Старейшины продолжают недоверчиво шептаться. Азамат откашливается.
— Я рассказал вам свою историю, — веско говорит он. — Ваше право мне верить или нет. Добавлю лишь одно: мальчик мой, я от него не откажусь и не стану его прятать. Если вы сочтёте меня негодящим Императором, напомню, что я о такой чести не просил и с радостью проведу остаток дней в кругу семьи.
— Вообще-то это предательство народного доверия, — замечает Изинботор. Чтоб ты подавился, падлюка. — За такое изгоняют.
— Не понимаю, о чём вы, — Азамат вежливо приподнимает брови. — Но мне к изгнанию не привыкать. Переселюсь к жене на Землю, мне там будут очень рады.
Старейшины в панике переглядываются и истерически шепчутся, никак не могут прийти к решению. На Кира жалко смотреть.
Внезапно из коридора раздаётся надорванный голос Урика:
— Я сказал нельзя! Там Император! Заседание Совета!
В ответ слышен невнятный рык, занавеска колышется, Урик издаёт предсмертный хрип, и в зал вваливается Ирлик собственной персоной, не в обличье Змеелова, а как есть, гигантский и в росписи. На нём новая жёлтая юбка, в руке что-то типа очень навороченных вил.
— Кто-о тут задумал поднять руку на сына Императора?! — гремит грозный бог, потрясая вилами. Один старичок в углу падает в обморок. Остальные выглядят так, как будто уже восстали из мёртвых. — Смеете за меня решать, кому быть под моим покровительством? Мало вам было джингошского правления? Мало собак боялись? Я вам тут устрою Заседание Совета — спалю эту хибару, как соломенную!
Для убедительности он пускает по рукоятке вил лёгкий огонёк.
— Смилуйся, владыка всемогущий! — не выдерживает Асундул, падая ниц. Почти все остальные следуют его примеру, только Ажгдийдимидин с Унгуцем остаются как есть — первый в трансе, второй открыв рот с восторгом, как мальчишка, рассматривает бога. Мы тоже падать не рвёмся — было бы странно. Азамат слегка склонил голову, мы с Алэком приветливо улыбаемся, Кир точно копирует выражение лица Унгуца.
— То-то же, — довольно произносит Ирлик и выключает вилы. Поворачивается к Азамату. — Сразу надо было меня звать, ясно же, что эти сушёные водоросли, — он презрительно кивает на Старейшин, — ничего дельного не удумают. Ты уж не сердись на нас за такую историю, ты просто Учоку под руку попался, когда он хотел мне насолить, вот и устроил неразбериху. Ну да ты мужик способный, вырастишь из сына человека, планета не пожалеет.
Он приседает на одно колено и проводит ладонью по голове Кира в благословляющем жесте.
— Править тебе на роду не написано, — говорит, обдавая всех нас жарким медовым дыханием, — но все прочие пути открыты. Сам решишь, на какую дорогу ступить.
С этими словами и ещё разок погрозив Старейшинам стуком кулака по полу, Ирлик кувыркается в воздухе и исчезает.
Медленно-медленно Старейшины приходят в себя. Я отдаю Алэка Азамату и иду разбираться с тем, который шлёпнулся в обморок. Ничего, жив, шишку только набил.
— Ладно, — дрожащим голосом начинает Асундул. — Хорошо. Ладно. Хорошо. Поняли. Мать, запишем, Элизабет. Отлично. Все могут идти.
Я подхватываюсь, Кир тоже, но Азамат остаётся сидеть.
— Зачем спешить? — довольно урчит он. — Раз уж все в сборе, я собирался обсудить с вами проблему приютов. Видите ли, Кир обратил моё внимание на отвратительное обращение с безродными детьми и сиротами. Я уверен, что узнав такие подробности, вы захотите положить конец произволу... Лиза, ты можешь идти, мы тут задержимся.
Я с трудом сдерживаю смех, подхватываю Алэка и выхожу. В коридоре сидит бледный, но живой Урик, дрожит и дёргается. Рядом с ним стоит Алтонгирел, скрестив руки, смотрит на меня.
— Чтоб у вас хоть раз всё гладко прошло, — ворчит. — Азамат там надолго? А то у дворца уже народ собирается, обещано официальное заявление.
— Думаю, ненадолго, — хихикаю. — Старейшины сейчас на всё согласны.
Мне приходится приводить Урика в чувство силовыми методами — вкатить ему лошадиную дозу успокоительного, иначе был бы риск, что парень натурально свихнётся. Алтонгирел соглашается подержать Алэка, пока я вожусь, заодно придирчиво его рассматривает. Алэк тоже весьма интересуется Алтошей — у него на шее висит масса занимательных бус. Мне иногда думается, что муданжские мужчины для того и носят эти ёлочные украшения, чтобы детям было чем заняться.
— Как тебе новый ребёнок? — тихо спрашивает духовник.
— Смешно, — говорю. — Но с ним будут проблемы.
Алтонгирел одаривает меня странным расфокусированным взглядом, потом сообщает:
— Арават видел вас в Худуле.
Я так опешиваю, что не придумываю ничего лучше, чем спросить:
— А ты откуда знаешь?
— Мне прислали птичку, — пожимает плечами Алтонгирел. — Он наблюдал за вами в окно магазина.
— Ну, что ж, если он не нашёл себе занятия поинтереснее... — развожу руками и поднимаюсь, чтобы забрать Алэка.
