Дай ей достаточно, но не всё… Уилл отдёрнул зверя назад, запрещая кусать — но позволяя ощутить сильнейший в их жизни оргазм.
— У всех остальных всё также происходит? — спросила Хлоя. Она и МакРив голые лежали на берегу в лучах послеобеденного солнца. Его гладкая влажная кожа покраснела от напряжения, мышцы до сих пор бугрились. Глаза под отяжелевшими веками светились тёплым золотом, его зверь отдыхал.
МакРив коротко рассмеялся:
— Я знаю, что никогда не испытывал ничего подобного.
Она усмехнулась:
— Твои яйца просят о пощаде?
— До сих пор.
Она засмеялась:
— Я часто гадала, почему все всегда думают о сексе. Я не могла этого понять. Теперь понимаю.
Более того, сегодня она вновь поняла, какими на самом деле могут быть их отношения. А ведь она могла бы всё пропустить, если бы не решила дать ему второй шанс!
— Эй, разве ты не должен был пометить мою шею?
— Всему своё время. — Его взгляд метнулся?
— Если мы будем и дальше этим заниматься, мне придётся подумать о предохранении. Манро сказал, что не уверен в длительности моих циклов.
— Тебе не нужно об этом беспокоиться.
— Откуда ты знаешь? МакРив, что если я забеременею? Что ты будешь делать?
Вот оно. Вспышка боли мелькнула на его лице прежде, чем он сумел с ней справиться.
Её сердце упало. Она гадала, захочет ли он завести с ней детей. Теперь ответ был ясен. И она его даже в чём-то понимала, учитывая его прошлое. Но всё равно ей было больно.
Она поднялась, чтобы одеться.
— Всё ясно. — Она шумно втянула воздух. — С ними будет что-то не то? Они будут монстрами?
Он сел, устало вздохнув.
— Монстрами? Нет. Но всё-таки они будут суккубами или инкубами.
Она замерла.
— Это всё равно что сказать "она не будут монстрами, но, всё-таки, будут похожи на тебя".
— Я не это сказал. — Пальцами он провёл по мокрым волосам. — Это ведь ты не хотела торопить события. Мне мысль о детях придётся хорошенько обдумать.
Она уже натянула мокрые шорты и сейчас разыскивала свой топ.
— А что, если это уже произошло? И такое возможно!
— Успокойся, Хлоя. Талисман, который ты носишь, был дважды заговорён. Один раз, чтобы спрятать тебя, а второй — чтобы не дать тебе забеременеть.
— Что? — Она повернулась к нему, прикрыв свою грудь рукой.
— Ты решил все вопросы предохранения, даже не обсудив со мной?
— Твои глаза пылают гневом? Ты хочешь, чтобы я тебя обрюхатил?
— Нет, но меня бесит, что ты принимаешь за меня такие решения! Эта хрень, может, и прокатывала в одиннадцатом веке, но не сейчас!
Он также поднялся, одеваясь с явным раздражением.
— Мы не слишком-то много разговаривали, когда я заказывал талисман.
— Это было всего лишь два дня назад. И всё равно ты вёдешь себя так, будто между нами всё уже утряслось.
— Так и есть! Мы намеревались начать всё заново, помнишь? Я признал, что тебе необходимо кормиться от меня. Я возьму тебя ещё раз, и ты станешь моей навсегда.
— Я ничего тебе не обещала, а сейчас понятно, почему с моей стороны это было разумным ходом. Ты специально стараешься меня задеть? Или у тебя к этому талант? Потому что, должна сказать, на прошлой неделе ты уже всю меня утыкал своими остротами. Ну, сегодня тебя, по крайней мере, не стошнило. Прогресс!
— Ты раздуваешь из мухи слона, — процедил он сквозь зубы.
— Ты ждёшь, что я стану носить этот браслет вечно? А если я когда-нибудь захочу детей? Чёрт, да ты, наверное, снесёшь им головы, правда?
— Не глупи, — нахмурился он. — Если у нас появятся дети, нам придётся уехать из клана, чтобы наши отпрыски не начали охотиться на других.
— Их способности могут оставаться пассивными, как это было со мной. Мы могли бы узнать детали, если бы ты позволил мне поговорить с представителями моего вида!
— Никогда!
Она видела, что МакРив вонзил когти в ладони, но была слишком разъярена, чтобы беспокоиться.
— Никогда? Потому что они все — вплоть до последнего мужчины, женщины и ребёнка — злодеи? — Она направилась к лежащему на земле топу. — Я уверена, ты повстречал всех!
Он следовал за ней по пятам.
— Ты делаешь слишком далеко идущие выводы.
— Я делаю? Значит, снова я виновата — потому что слишком бурно реагирую. — Она почти визжала.
Его глаза округлились.
— Я не хочу искать виновных. Я не это имел в виду.
Она нашла топ и уже его натягивала.
— Я думала, у нас есть шанс, думала, что смогу убедить тебя, что я не похожа тех суккубов, которых ты раньше встречал. Но это невозможно, не так ли?
Она не была жертвой, но вела себя именно так — словно слабачка, которая на враждебность отвечает мягкостью.
В футболе эта стратегия являлась проигрышной — как и в жизни.
Он встревожился.
— Если ты хочешь детей даже после того, как я высказал свои опасения — я дам их тебе!
— Ты упускаешь суть. Пока ты не начнёшь правильно воспринимать то, кем я являюсь, пока не станешь допускать возможность иметь со мной детей — между нами ничего не наладится! Мысль о похожей на меня маленькой девочке должна делать тебя счастливым, а не наполнять ненавистью. Что бы там ни было, — она махнула сначала на него, потом на себя, — оно обречено.
— Чёрт возьми, не говори так!
— Ты ослеплён ненавистью, а я больше не стану терпеть, когда со мной обращаются как с дерьмом; значит, мы обречены! Господи, МакРив. Даже я признаю поражение, когда проигрываю двадцать очков, а до конца игры осталось две минуты. Всё остальное — иллюзия.
* * *
Наблюдая, как она шагала прочь от него, Уилл пыхтел от недовольства.
Его Подруга уходила со словами, что их отношения обречены. Такое любого ликана выведет из себя.
Зверь выл внутри, страстно желая кинуться за ней вслед.
Чтобы не действовать девушке на нервы, Уилл следовал за ней на некотором расстоянии, не выпуская, тем не менее, её из виду. Проклятье, он был не в духе, уже желая оказаться с ней рядом. Что было неудивительно, учитывая, что он только что пережил с ней сексуальное буйство, вызванное распылением.
Он равнодушно рыкнул на встреченных овец, отчего те кинулись врассыпную.
Вчера, когда он ощутил её суккубский рывок, ему стало плохо. Сегодня? Он потерял способность стоять, рухнув ей на спину. Открыв, наконец, глаза, он наклонился, чтобы поцеловать уголки её губ — потому что они изогнулись в удовлетворённой улыбке.
Удовлетворённой! Боги, она порадовала его.
Их секс не только взорвал его мозг, но и изменил навсегда. Всё, что он знал о наслаждении — обновилось, планка взлетела до невообразимой высоты.
