Хоть ректор и выступал в качестве рассказчика, в этом совершенно не было необходимости. Я прекрасно слышала разговор его более молодой версии и источника многих бед этого мира.
— Другого способа ведь нет? — спросил, прости Господи, Вэлиант.
Выглядел мужчина так, словно был в запои полвека (учитывая продолжительность жизни титрионов и их в принципе живучесть — это вполне возможно).
— Увы, — покачала головой Первосоздательница. — Я бы хотела предложить тебе что-то другое, но другого способа просто нет.
От слов Ирит мужчину как будто замутило, краска окончательно покинуло его лицо.
— Вы выглядите так, словно вот-вот собираетесь отправиться на тот свет, — заметила я.
— Если бы у меня тогда была такая возможность, я бы так и сделал, — ответил ректор абсолютно спокойно.
Видимо, события того промежутка времени, действительно, стали для него лишь историей.
Какое счастье, этот мужчина сам смог справиться со своими травмами.
Пока мы говорили с ректором, двое других продолжали молчать.
Вэлиант явно впал в какую-то прострацию, а Ирит топталась рядом и изображала участие.
В итоге той это надоело, она достаточно громко выдохнула и сказала:
— Вэлиант, я понимаю твою потерю как никто другой. У меня у самой погибло несколько моих детей. Их смерть почти уничтожила меня…
Ну Ирит действительно выглядела как убитая горем мать. Однако, та была и Богом. Создателем мира. И ответственность на ней возлежала колоссальная. Поэтому она терпела. И хотела заставить это делать сломленного по какой-то причине Вэлианта.
— Это тот временной отрезок, когда многие Боги пострадали из-за Хаоса, — сделал важную разъясняющую ремарку ректор.
— То, что я тебе предлагаю, это дар моего ушедшего сына. Это не проклятие, — сказала Ирит. — Прими его и получи возможность сохранить хотя бы часть той, кто тебе больше никогда не будет принадлежать.
Богиня сделала паузу.
— Или откажись. Это будет даже лучший выбор для тебя. Только вот… Готов ли ты его сделать?
Молодая версия ректора обречённо подняла голову и уставилась на протянутую руку Первосоздательницы.
Пара долгих секунд, и его ладонь обхватила небольшую ручку своей… ну, пусть будет благодетельницы.
— Как видишь, тогда я был не готов отказаться от дара Ирит, — заметил равнодушно ректор.
Картинка смазалась, мир буквально перевернулся, мы оказались около другого гигантского дерева, на котором не было ни одного задрипанного листика.
Молодая версия ректора держала за руку, я так полагаю, Акриста. Увы, лица, как и фигуры, я не рассмотрела — тот был закутан так, словно был в бегах… или бомжом.
— Это вторая часть ритуала. Акрист, скажем так, доделал то, что не смогла его жена.
— Ясно…
Насладиться, как, впрочем, и понять, что толком делал главный Бог с ректором, я не успела, виды вокруг снова начали меняться.
Мы оказались на какой-то живописной поляне, полной цветов.
— Прежде чем показывать тебе дальше, я должен сначала кое-что объяснить и спросить, хочешь ли ты это видеть воочию.
Услышав слова мужчина, я подобралась.
Мучило смутное подозрение, что меня ожидает что-то нехорошее.
— Тебе, Лиса, уже известно о «правиле половин». Не знаю, сколько тебе поведали о нем, поэтому, если я буду повторять уже тебе известное, то скажи мне.
Я кивнула.
— Половины до встречи друг с другом могут влюбляться в других. Только вот… Если связь не разорвана — ничего путного из этой любви не будет. Лишь муки и страдания.
Ну да, все логично. Если верность, то мучительная и не пойми кому. В стиле этого жестокого мира.
— Я, как тебе уже, наверно, стало понятно, влюбился. Моя избранница была мила, красива, а ещё… ревнива. Я не мог дать ей всего того, чего она хотела. Единственное, что было в моих силах — это любить. И это-то её и погубило. Чем больше я любил, тем больше она сходила с ума. Конец нашей с ней истории не заставил себя долго ждать: она… ушла в обитель Акриста, а я остался.
Да уж. Ужасная история. Спасибо, что мне её рассказали, а не показали.
— Я пытался найти способ её вернуть, однако все в итоге закончилось тем, что я обзавёлся даром погибшего от рук Хаоса Бога Истории. После того, как эту способность мне навесили, я какое-то время забылся в ней. Однако позже, когда эта сила привела меня к моей переродившейся возлюбленной, я вновь наступил на те же грабли. Думаю, и так понятно, чем все закончилось опять. Даже мои попытки поменять наш финал не увенчались успехом. Она снова ушла. Молодой, во цвете лет. А я больше не смог это терпеть. Я хотел уйти за ней, но не мог из-за дара. И, предугадывая твои вопросы: я не Бог, просто, получая дар, я давал клятву.
Ректор остановился, наклонился и сорвал цветок. Выпрямившись, он протянул его мне и улыбнулся.
Удивительно, как легко ему давалось рассказывать эту историю.
— Поэтому я, не найдя ничего лучше, просто-напросто ушёл прочь из мира в подведомые мне фрагменты историй. Как видишь, я могу с ними взаимодействовать, главное, не менять их.
Цветок в моей руке, благоухающий как роза, был доказательством слов ректора.
— В реальности меня больше не существовало, я находился здесь, был отшельником, посещал невидимой тенью какие-то фрагменты истории. При этом я был ни жив, ни окончательно мертв. Просто воплощение силы, воплощение долга. Тот промежуток времени для меня как огромный пробел.
— И сколько вы так прятались? — спросила я.
Мужчина тускло улыбнулся.
— Долго, очень долго. К тому моменту успело смениться не одно поколение. Нелюдей.
Нда, а депрессия у ректора, оказывается, это дело затяжное. И это ещё мягко сказано.
— Потом, правда, меня выволокли силком из моего царства уныния и заставили снова жить. Слейн со своим братом могут быть очень настырными.
О, я заметила.
— Удивительно, но я достаточно быстро оклемался…
О да, определённо быстро!
— … и снова сел в лужу. Есть такая удивительная особенность у историй: им свойственно повторяться. Вот и моя история в очередной раз пошла на вираж.
Да е-мае! Сколько раз этот мужчина наступал на одни и те же грабли?
А я думала, что главный дудачок — это я.
— Вы серьёзно в очередной раз испортили жизнь несчастной девушке?! — воскликнула возмущённо я.
Ректор не проникся моим гневом, вместо этого он почему-то рассмеялся и неожиданно притянул меня к себе и обнял.
— К счастью, к тому моменту я поумнел. Вместо любви я предложил той девушке дружбу. И знаешь, я не прогадал. Возможно даже, что именно этого от меня хотело мироздание ещё тогда, много столетий назад.
— Да уж, долго вы шли к этой мысли, — заметила я и попыталась высвободиться.
— Как вы её встретили-то в очередной раз? — пробурчала в грудь ректору.
Мужчина, услышав вопрос, нехотя меня отпустил.
Наши взгляды встретились.
— Она была хранительницей артефакта книги Ликов, а тот, как тебе известно, находится в ведомости двух моих сердобольных друзей — Богов.
— Что?! — воскликнула я ошарашенно. — Ваша возлюбленная была одной из моих предков?
— Мамой, Лиса, она была твоей мамой.
Как у меня не случился инсульт, инфаркт и сердечный приступ одновременно — непонятно.
— Что-о-о-о?! — рявкнула я и взмахнула руками.
Нет, ну вот вовремя меня ректор отпустил. Правильно, так сказать, меня просчитал. Если бы он так и продолжил меня тискать, то быть бы ему сейчас счастливым обладателем максимум двух зубов, потому что остальные бы я ему выбыла своей макушкой.
— То есть вы хотели замутить с моей мамой?!
— Не хотел. Никогда. Я же уже тебе сказал, что к тому моменту поумнел.
Ладно, допустим, я ему верю.
— То есть получается, что я, ваша избранная, родилась у той, кто несколько раз умер по сути косвенно из-за меня же? — эмоции из меня били ключом.
Даже вон цветочек выпал из рук и упал на землю, где и остался лежать позабытый.
— В том нет твой вины! — неожиданно грозно изрек мужчина, без капли своей этой весёлости, при это взяв моё лицо в свои ладони. — И мать твоя… Она уже была не той, кого я любил когда-то давно. И та другая, что была до… все они были уже не ей. Перерождение для каждого проходит по-разному. Кто-то возвращается прежним, кто-то абсолютно другим. Это сложное явление.
