Не трудно было догадаться, что приспособление позволяло регулировать осадки — стоило лишь правильно настроить магическое излучение, приоткрыв или сомкнув лепестки крышки над камнем. В то же время строители башни определили кристаллу и бытовое назначение — вместо насоса поднимать по трубам воду из того самого колодца, что Варя обнаружила, гуляя по подземелью.
Она зачерпнула горсть воды и ради интереса плеснула в сторону кристалла. Капли, вместо того, чтобы просто пролететь по дуге и шлепнуться вниз, выписали в воздухе зигзаг и прилипли к нижней части камня. Видимо, это усилило заклятье притяжения — вода в чане вздыбилась горбом, дотянулась до капель на камне, вобрала их в себя, а затем под собственной тяжестью всей массой ухнула обратно вниз, хлестанув волной через бортики. Варя, не ожидавшая подобного, не успела отпрыгнуть и оказалась облита с ног до головы.
— Понятно, — хмыкнула она. — Ну извините! Больше брызгаться не буду, урок поняла.
— Что ты там делаешь? — услышал неладное Зимослав, подошел к ней, благо как раз закончил с метео-настройками и местью соседям. — Не стой близко, иначе голова разболится… А, ясно, и здесь проводила наглядные опыты?
— Слушай, я поняла, как вода попадает в купальни, — с гордостью за свою сообразительность объявила она, — но где она нагревается?
— Ну уж нет, накопители, отвечающие за жар и холод, я тебе пока не покажу, — твердо заявил Снежен. — А то еще начнешь по привычке проверять действие чар, и башня на зиму останется без отопления! Одними каминами при наших морозах не согреешься, здесь тебе не Белозорье. Потом придется заменять замороженные трубы и выбрасывать половину испорченных ингредиентов из лабораторий…
Варя оскорблено надула губы, но больше в шутку, ибо остаться без горячей воды в личной купальне не хотелось.
Вспомнив о мокром платье, в купальню она и отправилась.
Дав ей время привести себя в порядок, Зимослав вновь объявился у нее на пороге — и ввел в состояние изумленно разевающей рот рыбки тем, что пригласил в свои покои на чашку согревающего какао с пирожными. Разумеется, Варя оценила этот беспрецедентный жест доверия. (Тем более она — как чуяла! — переоделась в соблазнительно обтягивающие джинсы и в девственно белую футболку на два размера меньше нужного, «запамятовав» о свойстве трикотажа просвечивать при отсутствии лифчика).
В спальне королевича оказалось — о чудо! — тщательно прибрано. Варя проигнорировала зажженные свечи на столике в гостиной и целеустремленным танком пропылила к кровати, накрытой подаренным пледом. На нее и запрыгнула, сбросив тапки, устроилась с комфортом, поставив подушки в изголовье повыше, чтобы было удобненько сидеть.
— Иди сюда! — похлопала рядом с собой. Показала прихваченный смартфон: — Будем кино про вампиров смотреть. Классика! Я тебе всё переведу, не волнуйся, для того и нужна кнопка паузы.
Зимослав поглядел на нее пристально. Фыркнул выразительно. Вышел, чтобы погасить лишние свечи в гостиной, зато вернулся с подносом вкусняшек — сообразил-таки, как нужно правильно проводить время в постели!
Пирожные оказались те самые, из лучшей кондитерской Грозовградска. И наконец-то Варя выяснила, как Зиму при всей занятости удавалось регулярно баловать ее (и себя) свежайшими и нисколько не помятыми гостинцами. Он, хитрец, просто устроил постоянный миниатюрный портал, соединяющий особо отведенную полку в столичной кондитерской — с ящиком тумбочки в его спальне. В назначенное время хозяйка лавки выставляла туда заранее обговоренное количество сладостей, а утром не потребовавшиеся забирала, чтобы не черствели зря. Впрочем, чары продления свежести их сохраняли лучше, чем в холодильнике.
— Можешь приходить и выбирать сладости в любое время, даже если меня не будет дома, — великодушно разрешил он. — Если захочешь чего-то особенного, просто оставь записку, и утром тебе это приготовят.
— Если я захочу чего-то особенного, я не стану никого просить и ждать, а сама пойду и приготовлю! — гордо задрала нос Варя. — Не зря же баба Вера доверила мне свою кухню, все чуланы и погреба с запасами.
— Баба Вера не жалует сладости и конфеты, — с тяжким вздохом пожаловался Зим, устроившись с ней рядышком на кровати. Передал чашку с какао, поставил на покрывало блюдо с пирожными, жестом предлагая угощаться. — Она считает, что сладкое вредно.
— Но на пироги это не распространяется, — уточнила Варя.
— Угу. Пироги — это пироги! А взбитые сливки и — ужас! — желе, или — кошмар! — фигурки из марципана доводят людей до выпадения зубов. Всё детство за мной следила и разрешала только свежие ягоды или кислющее варенье, брр!.. Только в Белозорье, глядя на уплетающего карамельки Злата или лопающего пастилу Нежа, до меня дошло, что чародеи могут волноваться о зубной боли в самую последнюю очередь.
— Не говори ничего о зубах, — поежилась Варя.
Она невольно поморщилась, глядя на воздушное чудо, что успела поднести ко рту, но еще не откусила. Вспомнилось, как в академии Чуролюта подруга Вихря обучала новеньких девочек (и ее за компанию), как нужно правильно чистить зубы. В этом мире не знали о щетках и пасте. Ухаживать за зубами помогала специально сваренная ароматная смола — полагалось откусить кусочек от брикета, тщательно разжевать, катая по рту пару минут, после чего выплюнуть. Малюсенький жесткий кусочек от слюны разбухал и становился невероятно липким, хуже всякой ириски или жвачки. Да, налет счищал просто превосходно. Но на третий раз заодно выдрал у Вари половину пломб. Дрожа от ужаса и чуть не плача, она побежала к учительнице, чтобы отпроситься с занятий на пару дней, думая вернуться в свой мир и записаться к стоматологу. О ее беде услыхал Алояс — и сам затрясся от ужаса от описаний способов лечения зубов путем сверления по живому. Схватил хнычущую ученицу в охапку — и отвез к лучшему в Златограде магу-лекарю, который в считанные минуты зарастил ей все дырки и научил профилактическим чарам, избавляющим от кариеса… Пожалуй, то приключение было самым шокирующим и одновременно самым счастливым из всех Вариных испытаний, что она пережила за дни, проведенные в стенах академии.
— А ты не говори ничего о моем тайнике бабе Вере, — в ответ потребовал Зим. — Знаешь, как она обидится! Вся еда должна готовиться только под ее бдительным присмотром.
— Угу, ведь это получается форменная контрабанда! — хихикнула Варя, впившись зубами в хрустяще-кремовую сладость. Прочавкала: — А как же Зореслава?
— У Зорьки есть свой тайник, правда, поменьше этого. Но она им редко пользуется, боится располнеть, ведь тогда придется перешивать все ее платья… О, я вспомнил!
— Что?
— Мы раньше с Зорькой вот точно так же полуночничали! Она запрыгивала ко мне в постель и клянчила, чтобы я почитал ей книжку. Уже сама отлично умела читать, а притворялась маленькой. Хотя, она вправду была крошечной…
— И до сих пор не особо выросла, — хихикнула Варя. И сама себя мысленно обругала — если его без вина потянуло на воспоминания, поддакивать надо аккуратнее, чтобы не сбить!
Впрочем, он определенно был настроен поговорить по душам. Щелчком пальцев зажег в камине заговоренные на бездымное многоразовое горение поленья, чтобы можно было смотреть на играющий огонь, откинувшись на подушки изголовья и грея ладони о чашку с какао.
— Это точно. Но когда я увидел ее после четырех лет, проведенных вдали от дома… Я запомнил ее пищащим свертком кружевных одеялец, а она успела стать настоящей принцессой!
— Но ты тоже, наверное, повзрослел за это время, — понимающе подхватила Варя.
— Сияна мне так и заявила: неужели у меня есть такой большой красивый брат? — признался Зим, мягко улыбаясь оставшимся на блюде пирожным. — Тогдашнего задохлика она посчитала большим и красивым…
Варя заняла рот очередным шедевром кондитерского искусства, чтобы не возникало желания перебивать и лезть с уточняющими вопросами. Зим и так поражал откровением за откровением. Извинился, что иногда ведет себя бестактно — в том смысле, что, например, может без разрешения помочь застегнуть платье. И вообще для него не сложно прислужить даме вместо личной горничной, он даже помнит, как делать кое-какие женские прически — на сестренке научился. После возвращения из Златограда они стали неразлучны. И оба ужасно скучали по отцу, хотя Зорька знала его лишь по рассказам брата, скупым упоминаниям постоянно занятого делами ворчливого дряхлого деда и непрекращающимся рыданиям-причитаниям матери. Хранислава оплакивала пропавшего супруга так яростно, что на несколько лет буквально заперлась на своей половине дворца, потрясая стены криками, выливая обиду и горе — и не желая видеть детей, так на него похожих, унаследовавших чародейский дар, приведший того, как она считала, к верной гибели.
