в топку. Тогда может быть Бантик? Бусинка? Кексик? Нет, все мимо? — и животное так уморительно на меня посмотрело, что я повалилась на землю и форменно взвизгнула от веселья.
Я ухохатывалась и не могла остановиться, держась за живот, вытирая слезы и продолжая накидывать предложения:
— Блинчик? Оладушек? Мусик? Пусик? А может быть Фусик? О, я знаю! Ты так смешно фырчишь! Будешь Фырка! Нет? Опять не то? — и новый приступ гомерического хохота накрыл меня с головой, — Святой Космос, я больше не могу смеяться!
А когда открыла глаза, то увидела, что прямо надо мной стоит шинтару и пристально наблюдает за моей истерикой, склонив голову на бок. Смех тут же застрял у меня в горле, а по позвоночнику от чего-то прокатилась волна холода. Но думала я в этот момент только об одном, несмотря на свой страх перед опасным хищником.
«Пожалуйста, не разочаровывай меня, ты единственный мой друг!»
И шинтару развернулся, а потом плюхнулся возле моих ног и просто, как будто делал это каждый день, положил мне голову на колени. Я же, прикрыв глаза, потянула руку и коснулась безумно мягкой шерсти и начала перебирать ее и гладить, почти сразу почувствовав мерное, убаюкивающее урчание.
Так и уснуть же можно. Поднялась и уже без страха зарылась руками в плюшевую шерстку шинтару, почесала за ушами, на шее, так что зверь извернулся, максимально открывая мне доступ для ласки, а потом и вообще перевернулся на спину, без слов предлагая мне почесать ему пузо.
— А ты, как я посмотрю, любвеобильный парень, да? — усмехнулась я, продолжая тискать зверя и глупо улыбаться, — Ладно, дружище, солнце уже почти село, пора домой.
Но встали мы не сразу, шинтару все елозил в моих руках, подставляя то один свой бок для ласки, то другой. А я, тихо посмеиваясь и не могла ему отказать. В итоге домой мы пришли за темно. Шинтару кинул грустный взгляд сначала на меня, а потом и на дом, встряхнул головой и припустил к своей яблоне, где спал каждую ночь. Ну а я отправилась в душ и на боковую.
И во сне мне снился Килиан, лежащий на поле боя с Сорос и бесконечно повторяющий мне как мантру: «Я люблю тебя, Ванда». Будто заезженная пластинка снова и снова проскальзывает на одном и том же месте. А потом я вижу, как его изможденное, худое, лишенное силы тело вдруг замирает и прахом рассыпается по ветру. И я кричу, что есть сил от ужаса и отчаяния, а потом резко просыпаюсь, понимая, что и наяву реву в голос.
Звук выбитой двери где-то внизу и торопливый бег, снова удар и дверь моей комнаты со всей дури врезается в стену. И на пороге стоит мой шинтару и пристально впивается мне в глаза. Я тогда не думала, что делала. Я тогда просто искала утешения. И я протянула руки, а он стремительно подался ко мне и в одно движение запрыгнул на постель, уже даже почти не прихрамывая.
А потом был новый поток слез и боли, что так отчаянно скручивали все мое существо, и тихое урчание, под которое я в конце концов успокоилась и уснула. Жаль только, что утром я вновь проснулась одна…
Ну а после обеда мне пришлось встречать гостей. И первых их, к моему удивлению, почуял именно шинтару, а потом нахохлился и приподнял к верху все свои смертоносные шипы на холке. Я еще никогда не видела его таким: опасным и ужасающим в своей дикой красоте. Я поняла, что это свои почти сразу и ласково шикнула на рогатого хищника. Тот тут же послушался и равнодушно поплелся к своему излюбленному месту под яблоню.
Это были Верховные: Уна, Дея и Пая. И пришли они не просто так, а с требованием как можно скорее явиться в столицу, чтобы собрать в кристалл Эббера энергию, которую некогда украла и рассеяла моя мать.
— Хорошо, ждите меня завтра, — нехотя согласилась я. Мне совсем не хотелось покидать свой маленький мир в глуши. Мне здесь было почти хорошо, теперь да, когда рядом появился этот пуховый и преданный мне друг. И только стоило мне о нем подумать, как Верховная Дея закричала, а потом из руки ее показался файербол и целилась им она в моего шинтару.
— Ванда, а ну-ка отойди немедленно! — вслед за ее воплями, боевую стойку приняли и Уна с Паей.
Я не задумываясь загородила собой своего друга, а потом выставила щиты и максимально угрожающе осекла гостей.
— Только попробуйте пустить в ход свою магию!
— Да ты никак умом тронулась, дорогуша? Это же шинтару! — заорала Уна.
— А то я не вижу. Либо успокойтесь, либо уходите. Ну? — продолжала я напирать на женщин.
Верховные же только переглянулись, пофыркали, покачали головой, а потом и ушли откуда явились, не забыв мне напомнить про мои обязательства еще раз.
Убедившись, что моему питомцу ничего больше не угрожает, я повернулась к нему и увидела, как он лениво вылизывает свою лапу, а потом вскидывает голову и пристально впивается взглядом в бабочку, что опрометчиво удумала летать рядом с рогатым кошаком. Секунда и шинтару вскакивает и принимается гоняться за порхающим туда-сюда насекомым. А я с грустью понимаю, что он больше не хромает. Совсем.
Неужели, это все? Неужели я скоро снова останусь одна. Ведь он дикий хищник и обязательно вернется в среду своего обитания. Ведь так?
И на следующий день, открывая портал в столицу, я до рези в глазах боялась, что, когда вернусь, не застану своего шинтару на постоянном месте под яблоней. Но заставила себя уйти. Уйти, чтобы весь день думать только о том, как бы поскорей вернуться. С замиранием сердца я переносилась обратно в свой лес, открывая переход сразу туда, где обычно лежал мой зверь.
А потом сердце дрогнуло и оборвалось. Его не было. Я в панике оглянулась по сторонам, понимая, что все, это случилось, он меня покинул. Только вот смиряться не хотелось, черт возьми! И я уныло побрела вперед, обогнула дом, подошла и поднялась по ступеням крыльца, а потом ошарашенно замерла, понимая, что у самой двери, свернувшись клубочком, меня ждет мой шинтару.
Мою радость было сложно описать, но я кинулась к нему и стала, смеясь, тормошить и тискать плюшевого хищника, а тот только сладко позевывал, да периодически лизал меня своим шершавым и раздвоенным как у змеи языком.
— Мальчик мой, любимый! Я так рада тебя видеть! Давай, пошли со мной, — поднялась я на ноги и
