Через какое-то время я специально отстал от своих приятелей, намереваясь поохотиться в одиночку. Но спустя довольно длительное время мне так и не удалось встретить, ни одного, даже самого мелкого зверя. Я немного встревожился. Животные обычно прячутся перед бурей, которых и так было слишком много в этом году, а я, наверняка, уже ушел далеко от своих друзей. Заблудиться я не боялся, ведь с самого рождения жил неподалеку от этого леса и знал все его секреты. Но, тем не менее, не хотелось бы встретить снежную бурю в одиночестве. Поэтому я, определив направление, отправился к краю леса, туда, где начиналась наша деревенька.
Мне пришлось сойти с нахоженной охотничьей тропки, чтобы пойти более коротким путем. Снег был глубоким, идти было нелегко и, вскоре я порядком вымотался. Но я заставил себя не останавливаться. Теперь и я уже ясно чувствовал скорое приближение бурана и понимал, что если не потороплюсь, рискую не успеть в деревню до его начала.
Вскоре, я понял, что до деревни осталось совсем немного. Это подбодрило меня, хотя все же был обидно возвращаться домой совсем уж без добычи. Я утешал себя мыслью, что вряд ли моим товарищам повезло больше.
Вдруг, я услышал хруст снежного наста у себя за спиной. Я немного испугался, но одновременно и обрадовался. Если это какой-то зверь, то возможно, я приду в деревню не с пустыми руками. Сжав арбалет покрепче, я медленно обернулся, стараясь не делать резких движений, которыми можно было спугнуть животное.
Когда я увидел, кто стоял позади меня, вся радость исчезла, оставив вместо себя леденящий ужас, превративший меня в неподвижную статую. Как любой из тех людей, что живут на границе леса, я с детства приучился, не боятся никакого, даже самого сильного зверя. Но только не этого.
Передо мной стоял огромный серебристо-белый волк. Он слегка оскалил клыки, издавая глухой, гортанный рык. Однако не это было причиной моего страха, ведь, как я уже говорил, обычный волк не смог бы так испугать меня.
Все дело было в глазах зверя. Именно благодаря ним я понял, кого вижу. Черные, страшные, но не по-животному разумные. Покажите мне человека из наших мест, который не знал бы, кому они могут принадлежать!
Оборотни. Опасные и кровожадные создания, которых боялись и ненавидели практически все. Даже вампиров люди еще могли стерпеть. Но не их…
Я понимал, что надежды у меня никакой. В одиночку справиться с вервольфом не под силу никому. Даже отчаянные храбрецы — Охотники на нечисть, почти никогда не решались на такое. А у меня даже не было подходящего оружия, от арбалета толку мало, если бы болты были хотя бы посеребренными…
Я увидел, что волк оскалился сильней и с ужасом заметил, что его пасть была перепачкана чем-то бурым. Ох, видимо, я буду не первой жертвой на сегодня…
Я схватил болт, а сам арбалет бросил на землю. Зверь стоял слишком близко, чтобы в него можно было выстрелить. Да и толку от этого будет мало. Конечно болт, тоже не слишком поможет, но я хотя бы буду знать, что попытался что-то сделать.
Вервольф заметно напрягся. Видимо ему надоело играть со мной в гляделки. И тогда он прыгнул. Если бы я не находился сейчас в ожидании смерти, то смог бы оценить всю красоту и грацию этого прыжка. Мышцы оборотня были настолько сильными и работали настолько слаженно, что прыжок больше, чем на десять метров дался ему без труда. И, о Боги, каким же он был тяжелым!
Я понял это, когда в конце прыжка оборотень приземлился мне на грудь, подспудно сломав мне несколько ребер и вонзив когти глубоко в плоть. Боль была ужасающая, но это было только началом моих мучений…
Я попытался ударить вервольфа болтом, но он своими капканоподобными челюстями схватил мою правую руку. Жгучая боль разлилась от кончиков пальцев, до плеча; судя по хрусту, кости тоже пострадали. Я закричал и выпустил болт из окровавленных пальцев. Теперь ничто не мешало ему убить меня.
Я чувствовал, как его клыки глубоко вспарывают мою плоть. Как кровь из разорванных артерий разливается вокруг, окрашивая снег в цвет свежей брусники. Как когти волка вонзаются в меня. Какой-то частью сознания я понял, что волк нарочно терзает меня ими; его зубы были значительно острее, а вот ощущения от тупых когтей процарапывающих мясо до самых костей оказались куда мучительней…
Все это не имело значения. Я был еще в сознании, но не видел ничего, что происходило вокруг. Боль мешала ясно мыслить и чувствовать, но, по-моему, оборотень ушел. Каким-то чудом жизнь еще продолжала теплиться во мне, но я прекрасно понимал, что это лишь предсмертная агония. Что мне осталось совсем немного…
Однако мне не суждено было уйти из мира в этот день. Впоследствии я много раз жалел об этом и клял жестокую судьбу.
Не знаю почему, не знаю зачем, но Наставник нашел меня и выходил.
К сожалению, он мог только залечить мои раны, остановить Обращение было не под силу даже ему.
Так я и стал оборотнем. Лаойх взял меня в ученики, чтобы подготовить к жизни вервольфа. Родные и близкие же считали меня погибшим. Думали, что я замерз в тот буран, хотя, тело мое естественно так и не нашли. А я не мог вернуться к ним, доказать, что я жив. Это было одним из правил существования оборотней — нельзя общаться с теми, кого ты знал до обращения.
Вот и пришлось мне остаться в поселении волков, стать одним из них. И тот, кто напал на меня, тоже был там. Андрей.
От немедленного убийства его, меня остановил Наставник. Позже я смог оценить его мудрость (впрочем, это не означает, что Андрея я простил). Он не хотел, чтобы я отвечал насилием на насилие. Но это не все. Было еще одно правило для вервольфов, которое запрещало убивать себе подобных. Хотя относительно безопасные стычки и драки между нами не возбранялись, скорее наоборот.
В общем, я ненавидел Андрея за то, что он обрек меня на такое существование. А он ненавидел меня, потому что я стал оборотнем. И особенно, потому что Наставник взял в ученики меня. Ведь изначально на эту роль претендовал сам Андрей.
А теперь, когда стало известно, что на Земле появилась Рожденная, и Наставник отправил меня на ее поиски, Андрей и Стая под его командованием сделают все, чтобы помешать мне.
В том числе и убийство девчонки.
Я сидела на лавочке около Ритиного дома. К сожалению, она была права. Домой идти я не могла. Но сейчас не это беспокоило меня. Я продолжала вспоминать то, что случилось во время моего гадания. То, что казалось мне всего лишь забавой, переросло в нечто большее — но во что? Любому событию должно быть рациональное объяснение, но здесь я, хоть убей, не видела его.
