Я ворочалась на кровати, пытаясь устроиться поудобнее, но мой мозг отказывался отдыхать, хотя я и жутко устала и мне хотелось заснуть.
Я, должно быть задремала, так как неожиданно проснулась в совершенно темной комнате. Похоже, меня разбудил звук закрывающейся входной двери. За этим незамедлительно послышался удар в общей комнате, как будто кто-то на что-то наткнулся, — падение предмета и приглушенные проклятия. Я сбросила одеяло, на цыпочках подкралась к двери и прижалась к ней ухом.
— Чертов кофейный столик, — пробормотала Скаут, и звук ее шагов стал удаляться, потом открылась и закрылась дверь в ее комнату. Я посмотрела на часы. Было пятнадцать минут второго утра. Когда в общей комнате все стихло, я взялась за дверную ручку, повернула ее и осторожно приоткрыла дверь. В комнате было темно, только из-под двери Скаут просачивалась тоненькая полоска света.
Я нахмурилась. Где она была до пятнадцати минут второго? Тренировка, ну, никак не была подходящим объяснением в этой ситуации.
С этой тайной на руках, я закрыла дверь и опять легла в постель, разглядывая усеянный звездами потолок, пока сон не сморил меня.
Глава 3
В моей спальне было темно и холодно, когда будильник, который я поставила рядом с кроватью, зазвонил. Толком не проснувшись, чтобы сесть прямо, я нащупала кнопку, выключила будильник и открыла глаза. Мой желудок ворчал, но я не была уверена, что могу съесть что-нибудь. Меня била нервная дрожь из-за новой школы, новых уроков, новых людей. Сомнительная еда из школьной столовой вряд ли смогла бы помочь.
После минутного созерцания потолка я взглянула на тумбочку. На моем сотовом мигал красный огонек — пришло сообщение. Я схватила телефон, раскрыла его… и улыбнулась.
«ЖИВЫ И ЗДОРОВЫ В ГЕРМАНИИ», — прочитала сообщение от моей мамы. — «БОРЮСЬ С СИНДРОМОМ СМЕНЫ ЧАСОВОГО ПОЯСА».
Так же было сообщение от папы, менее информативное (это было для него нормой, учитывая его способности к написанию смс):
«СЪЕШЬ ЗА НАС ХОТДОГ! ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЛИЛЗ!»
Я улыбнулась, закрыла телефон и положила его обратно на тумбочку. Затем я сбросила одеяло и заставила себя опустить ноги на ледяной каменный пол, холод которого ощущался даже через носки. Я доковыляла до шкафа, схватила умывальные принадлежности и полотенце, уже лежащее на бюро, и была готова к моему первому походу в душ.
Когда я открыл дверь спальни, Скаут уже была в школьной форме (клетчатая юбка, свитер, мохнатые сапоги по колено). Она улыбнулась мне с кушетки комнаты отдыха и потрясла «Vogue».
— Я почитаю про худышек из Милана. А когда ты вернешься, мы пойдем вниз завтракать.
— Хорошо, — пробормотала я. Но на полпути к двери остановилась и обернулась. — Ты тренировалась до пятнадцати минут второго утра?
Скаут взглянула на меня, все еще сжимая край так и неперевернутой до конца страницы журнала.
— Я не буду утверждать, тренировалась я или нет, но если ты хочешь знать, занималась ли я чем бы я ни занималась до пятнадцати минут второго утра, то — да.
Я открыла и закрыла рот, пытаясь осмыслить, что она только что сказала, и выдала:
— Понятно.
— Серьезно, — сказала Скаут, — это было важно.
— Насколько важно?
— Настолько, что я действительно не могу рассказать об этом.
На несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Сжатые челюсти и выражение упрямства в глазах, сказали, что девушка не изменит своего решения. Так как я стояла пред ней в пижаме с плохо соображающей головой и зубами, требующими знакомства с зубной пастой, я не стала настаивать.
— Ладно, — согласилась я и увидела в ее глазах облегчение.
Оставив Скаут наедине с журналом, я направилась в ванную, решив про себя, что такое объяснение — «тренировка» — не сможет надолго меня удовлетворить. Можете назвать меня слишком любопытной или назойливой, но с тех пор как я приехала в Чикаго, эта девушка стала моей самой близкой подругой; и я не собиралась потерять ее из-за каких-то непонятных дел, в которые она оказалась замешана.
Когда я вернулась (чуть более проснувшаяся после хорошего душа и умывания), Скаут сидела на диване, поджав под себя ноги, все еще разглядывая журнал, лежащий у нее на коленях.
— Чтоб ты знала, — начала она, — если ты не поторопишься, то нам достанется только навозная жижа.
Уверенная, что Скаут права, — одно название чего стоит — я забросила туалетные принадлежности в комнату и залезла в сегодняшний вариант школьной формы. Клетчатая юбка. Колготки, чтобы не замерзнуть. Застегнутая наглухо рубашка с длинным рукавом и свитер с V-образным вырезом. Пара голубых как лед сапожек, которые были короче, чем у Скаут, но не менее мохнатые.
Я запихнула учебники и несколько тоненьких корейских тетрадей, которые я нашла в манхэттенском канцелярском магазине (у меня слабость к миленьким канцтоварам), в мою сумку и схватила ленточку с ключом от комнаты. Затем закрыла за собой комнату, вставила ключ в замок и повернула его до упора.
— Готова? — спросила Скаут с книгами в руках и сумкой через плечо, с которой мне скалился череп.
— Всегда готова, — ответила я, надевая на шею ленточку с ключом.
Столовая была расположена в отдельном здании, которое выглядело таким же старым, как и сам монастырь, — такой же камень, такая же готическая архитектура. Я предположила, что современные коридоры с окнами, соединяющие здания, были добавлены, дабы угодить родителям, не желавшим, чтобы их малышки бродили по улице холодными чикагскими зимами. Я подумала, что монахини с большим энтузиазмом противостояли стихии.
Интерьер столовой был на удивление современным, с длинной стеклянной стеной с видом на небольшой луг позади здания. Двор был чистым и выложен широкими бетонными булыжниками, между которыми пробивались пучки травы. В дальнем углу находилось произведение, как мне показалось, индустриального искусства — серия круглых металлических обручей на металлической подпорке. «Ода Солнечным Часам» может быть?
Внимательно рассмотрев шедевр искусства, я вернулась к изучению самой столовой. Длинная прямоугольная комната была разделена длинными прямоугольными столами из светлого дерева и соответствующего тона стульями; за столами располагалась армия девчонок Св. Софии. После десятилетия разнообразия и пестроты государственной общеобразовательной школы было очень непривычно видеть так много девушек в одинаковой одежде. Но эта одинаковость и похожесть не уменьшала оживленности столовки. Девушки кучковались, обсуждая возвращение в школу и радуясь встрече с подружками и соседками по комнатам.
