— Нет. — Влад приказал казнить Эйдена, сам оставаясь в тени. В тени, из которой ему все же пришлось выйти.
Никогда еще она не была так благодарна отцовской гордыне. Он всегда хотел выглядеть непобедимым. Так что никто не знал, что Влад еще жив, и будь ее воля, никогда не узнал бы. Вампиры могут взбунтоваться, прежде чем Эйден официально станет королем, а если они взбунтуются, пока он в нынешнем своем состоянии, он погибнет. Все, через что он прошел, пойдет прахом.
Даже целому и невредимому, ему нужно было любое преимущество. Не только для того, чтобы остаться у власти, но и для того, чтобы остаться в живых.
Пока у него было время. Виктория знала своего отца. Влад не вернется, пока не наберет полную силу. А потом… потом будет война.
Влад покарает тех, кто подчинился правлению Эйдена, включая ее и Райли. На Эйдене покажет, что значит «плохой пример для подражания». И его излюбленное «показательное выступление», как она его называет — это насадить голову на кол и водрузить его у парадной двери.
Будет ли Эйден драться с ним? Если так, есть ли у него шансы на победу?
— Как Эйден? — спросил Райли. Волк мог читать ауры и, вероятно, уловил направление ее мыслей, — Он… выживет?
И да, и нет. Ее живот скрутило в тысячи маленьких узлов. Она вырвала руку из ладони Райли, повернулась и махнула рукой в сторону кровати.
— Вот. Наш король.
Зеленые глаза стрельнули на груду, лежащую поверх матраса. В пять уверенных шагов оборотень оказался у кровати, взирая вниз.
Виктория присоединилась, пытаясь увидеть Эйдена глазами Райли.
Он лежал на спине неподвижно, как труп. Обычно бронзовая кожа была мертвенно-бледной, на ней ярко выделялся голубой узор вен. Опавшие щеки, высохшие и потрескавшиеся губы. Намокшие от пота и прилипшие к голове волосы.
— Что с ним? — требовательно спросил Райли тихим, но все же суровым тоном.
— Я не знаю.
— Ты что-то знаешь.
Она судорожно сглотнула.
— Ну, я, кажется, говорила тебе, что Такер ударил его ножом.
— Да, и поэтому Такер умрет. — Ровная, холодная констатация факта. — Скоро.
Мысль об убийстве не удивила ее. Месть была в стиле Райли: око за око, и ничего больше, тогда и враг не будет пытаться дважды.
— Я хотела спасти его… Я имею в виду, спасти Эйдена… Поэтому я… Я пыталась… — Просто скажи. — Пыталась обратить его. Вот, я это сказала.
— А я думал, ты образумишься и передумаешь.
— Ну, нет. Знаю, я не должна была этого делать, но я не могла… не хотела… Я сделала все, чтобы он остался жив!
— Эйден рассказывал тебе о последствиях предсказаний Элайджи, Вик. Он пытался несколько раз изменить их, и люди только страдали еще больше.
Она выпрямила спину и подняла голову.
— Да, он говорил, но нет, это не остановило меня и не заставило передумать. Я дала ему свою кровь до последней капли, сама пила из него, а затем и он пил из меня. И так несколько раз.
— И?
Конечно, он понимал, что на этом история не закончилась. Она опустила плечи.
— И… я как-то поглотила его души, а он — моего зверя.
Райли открыл рот.
— У тебя его души?
— Уже нет. Мы постоянно обменивались ими и продолжали пить друг из друга, даже когда почти ничего не осталось. Я думала, мы убьем друг друга. То есть… мы… почти. — Подбородок задрожал, разбивая слова на части.
— Что-то еще. Рассказывай. — Когда он чего-то хотел, Райли вел себя беспощадно, а прямо сейчас ему была нужна информация. Он предупреждал, что ей не понравится, если он заставит ее говорить, и она серьезно отнеслась к предупреждению.
— Я что-то сделала с ним в последний день в пещере. Я не знаю, что именно, и это меня убивает! Я потеряла сознание, а когда пришла в себя, он уже был таким.
— Ты просто потеряла сознание? Надолго?
— Да. Я не знаю.
— У него шла кровь?
— Нет. — И это правда. Но это не значит, что она ничего ему не повредила.
Почему она не помнила о том, что произошло?
— Зачем ты принесла его сюда? Сейчас он слаб и уязвим. Самое время, чтобы сделать удар по нему. Народ может восстать и наконец избавиться от нежеланного короля-человека.
Ее нос взмыл вверх.
— Я защищаю его, ни одна душа даже не попытается войти в мою комнату. Думаю, они помнят, как сильно их звери любят его. — Каждый вампир обладал одним зверем, но без защитных символов, нанесенных на кожу, эти звери могли проявиться, обрести плотность и напасть. А когда они нападали, никто, особенно вампир-хозяин, не был в безопасности.
Тем не менее, в присутствии Эйдена те же самые звери вели себя, как обученные, слюнявые песики, делая все, что он прикажет, и защищая его от любых опасностей.
— Или никто еще не понял, что Эйден здесь, — закончила она.
— О, они уже знают. Все, кого я встретил, были на взводе. Звери хотят вырваться, чтобы быть с Эйденом.
В это она могла поверить. Драгоценная тишина, в которой она пребывала последние минуты в пещере, закончилась, как только она вернулась домой. Чомперс постоянно хотел забраться Эйдену в голову и совершенно не боялся ревом выражать недовольство тем, что застрял с Викторией.
После кормления ей пришлось усилить защитные символы, чтобы успокоить его.
— Эйден теперь вампир? — спросил Райли.
— Нет. Да. Не знаю. Перед обмороком он жаждал крови. Моей. — Всей моей крови. Она оставила этот маленький драгоценный камушек при себе. Кто знает, как отреагировал бы Райли.
Он подошел к Эйдену и оттянул губы от зубов.
— Клыков нет.
— Нет, но кожа…
— Как твоя? — Нахмурившись сильнее, Райли выпустил длинные заточенные когти и провел по щеке Эйдена, пока Виктория не успела запротестовать.
— Не…
Ни царапинки.
— Интересно. — На кончиках когтей образовалась капелька прозрачной жидкости je la nune, и Райли еще раз провел по щеке Эйдена. На этот раз кожа с шипением разошлась.
— Прекрати! — Виктория с криком закрыла собой тело Эйдена, не давая Райли проткнуть его еще раз. Хотя он не пытался.
— Ты права. У него вампирская кожа, — констатировал Райли.
— Именно это я и пыталась тебе сказать! — Но что она не могла пока принять, потому что сама не верила себе, так это то, что теперь у нее была легко ранимая, уязвимая человеческая кожа. И кормление не делало ее целее. Вряд ли что-то могло. — Не нужно так ранить его. Je la nune сожжет и человека.
Райли ее проигнорировал.
— Давно он такой?
— Три дня. — Она села рядом с Эйденом и сверкнула глазами на телохранителя, дерзнувшего порицать ее.
— Дай минутку, посчитаю. — И с едва заметной паузой добавил, — ага, это уже три дня. Он питался?
— Да. — Она проверяла всех рабов крови, из которых разрешала ему пить, затем, когда удостоверилась, что они безопасны, давала ему немного времени, чтобы оценить его реакцию. Но реакции не было — ни хорошей, ни плохой, поэтому она кормила его до тех пор, пока кровь чуть ли не сочилась из его пор. Но от него все равно не было никакой реакции.
Она часами обдумывала, насколько мудро будет дать ему свою кровь.
Что, если он снова станет зависим? А потом мелькнула мысль, что, если он еще зависим, и только ее кровь способна помочь ему?
Так что она просто порезала свое запястье — ох, как же это больно — и кровь полилась прямо ему в глотку. Рана затягивалась слишком медленно для нее, и стремительно для человека, но за это время Эйден успел сделать несколько полных глотков. Внезапно щеки окрасились румянцем, и она наполнилась надеждой — за них обоих. Но через несколько минут цвета померкли, затем и вовсе сошли, а сон стал чересчур беспокойным. Он стонал от боли, корчился, и, в конце концов, его стошнило.
Все это она объяснила Райли.
— Может быть, в этом и проблема, — сказал он. — Возможно, ему не нужна кровь.
— Я не давала ее двадцать четыре часа, и ему стало только хуже. Когда же начала кормить снова, он перешел в это коматозное состояние.
Тяжелый вздох.
— Хорошо, сделаем вот что, — как всегда, Райли взял на себя ответственность. — Я выставлю охрану у твоих дверей. Никто, кроме тебя и меня, в эту комнату не войдет. Ясно?
