Ужас плескался в его глазах, острые когти, сотканные из его эмоций, так и разрывали меня изнутри, но я не могла совладать собой.
Я кричала на него, тыча пальцем в грудь, и только после того, как он меня обнял, поняла, что запросто могла сделать дырку в его теле одним пальцем.
Русалки королевских кровей очень сильны, но я не думала, что это свойство перенесется и сюда. Хоть и частично…
…моя сила меня покинула.
От этих мыслей из глаз потекли слезы. Я смотрела, как они падают в эту непонятную на вкус воду и растворяются.
Иногда, когда я была в печали, мои слезы могли превратиться в лед, который постепенно растворялся в океанской воде и исчезал. Я смотрела на тонущие слезинки, и мне становилось лучше, но не сейчас.
Я сама себя загнала в тупик этими мыслями и воспоминаниями, а это очень некстати — не хочу, чтобы самец видел мои слезы!
Как-никак, я королевских кровей, и неважно, что не в своем океане, а неведомо где!
Мы сидели друг напротив друга, и Билл рассказывал, что такое лежит на белых тарелках. Это слово я быстро запомнила, но только пока что, ведь в этом мире много чего непонятного и нового.
Вот, например, я нанизываю на какую-то штуковину с четырьмя иглами и длинной ножкой круглую белую горошинку.
Билл говорит, что это какая-то моцарелла, вид сыра. Но я так и не поняла, что такое моцарелла или сыр, но самец начал рассказывать, что это полезно для костей, зубов и чего-то еще.
За едой я много чего слышала, но практически ничего не поняла. Билл сказал, что все придет со временем, и я начала паниковать, ведь память у меня так себе. Оставалась только надежда! Еххх….
Прошло не так много времени, если по моим меркам, но по земным? На этот счет не уверена. Но суть в том, что все очень сложно!
Куча новых слов, которые я старалась запомнить. Билл практически весь день где-то шлялся, называя это работой. Но он же не король этого мира, чтобы так много времени проводить в офисе, ну там, где он работает.
Я часто путала слова или говорила не так, как надо. А еще поняла, что не стоит говорить незнакомым людям «самец» или «самка». Они странно смотрят, когда слышат такое.
Правда, было это только один раз, но мне хватило с головой!
В тот день Билл взял меня с собой, и мы поехали куда-то на квадратной черной штуке с кружочками внизу. Приплыли мы к большому квадрату, который сиял огнями, исходящими из маленьких и больших отверстий. Но когда я зашла внутрь, оторопела и принялась глотать воздух так, будто сейчас у меня конвульсии начнутся.
Света было так много, при том что солнце уже село, что я стояла столбом и хлопала ресницами. А еще у меня рот открылся — Билл мне его ласково закрыл, но не об этом сейчас.
Свет… он сиял. Горела одна из круглых штук. А внутри, видимо, было столько всего интересного, что я рванула вперед и начала рассматривать все, вертя головой.
В том большом квадрате было очень интересно, но Билл схватил меня за руку и потащил, в прямом смысле этого слова, в еще одно царство — царство всего непонятного, но очень вкусного.
Я там на такое насмотрелась, что мозг закипел!
Парень, то есть Билл, мне все рассказывал, но я слушала его вполуха — глазами смотреть было интереснее!
Я не хотела возвращаться в свою среду, но парень был непреклонен и не хотел меня оставить даже немного пожить в этом Белом квадрате — именно так я назвала этот уголок счастья и всего необыкновенного.
Конечно, парень мне пояснил, что это никакой не уголок и не белый ящик, а как-то там по-другому, но я даже не старалась услышать его, ведь там столько всего, что это точно рай!
«Я обязательно вернусь к тебе, мой Белый рай», — пообещала сама себе в ту ночь, смотря на белые блики вдали. Но как бы я ни старалась запомнить дорогу назад, ничего у меня не получалось. Все так сложно и запутано, что я себе весь мозг сломала и сбилась со счета. Я уже не могла вспомнить, было ли семь поворотов направо, а десять налево, или наоборот?
Когда до меня, дуры, дошло, что все напрасно, я наконец-то оперлась о спинку кресла, это слово я хорошо запомнила, и стала наслаждаться иными, не менее захватывающими огоньками.
В моем океане такого не увидишь, но и на этой земле нет того, что есть в моем любимом океане!
Как только Билл привез меня к его дому, который теперь и моим считался, я прихватила емкость с вкусняшками и направилась в свою новую обитель. Поднялась в квартиру и, высыпав все добро на стол, стала пихать в рот все без разбора.
— А жопа не слипнется? — спросил Билл, стоя недалеко от меня.
— Я с тобой не поделюсь! — буркнула я.
— Ты кажешься взрослой, но ведешь себя будто ребенок, — с улыбкой проговорил он, и я почувствовала, что его эмоции неподдельные — он и правда считал меня мелкой.
— Мне плевать! Главное, что мне хорошо. А как я себя чувствую при моем «хорошо» — это только мне решать.
— Зря я позволил тебе скупить практически все сладости, — качая головой, проговорил Билл с той же теплой улыбкой.
— А что ты говорил про слипнется? — перевела я тему. Нравоучений мне хватало и в моем океане, а тут еще один!
— Говорил, что от такого большого количества зад слипнется.
— Как слипнется, так и отлипнет. — И закинула новую вкусняшку себе в рот. — Ты мне лучше вот что скажи: самец завтра снова уплывет?
— То есть… пойду ли я завтра на работу?
— Ну, я так и сказала. — И во рту еще одна сладость.
— Во-первых, — улыбнулся он и сел рядом, — одна очень наглая русалка хочет получить люлей, — сказал он строгим голосом и стал наматывать на палец прядь моих рыжих волос.
— А что такое — люлей? — перебила я. Этого слова я не знала. Пока что!
— Боюсь, тебе это не понравится, — снова улыбка, которая начала мне нравиться. Конечно, иногда я готова расцарапать эту милую физиономию, но не всегда. — А во-вторых, не надо меня называть самцом. Я тебе это не раз говорил.
— Было такое, — согласилась я. — Но ты же знаешь, что я могу кое-что и забыть! — я и вправду могла упустить какие-то сведения, но про его запрет насчет «самца» помнила, но не могла ничего с собой поделать. Мне нравилось, как он злится на меня.
— Завтра придет Анна. — Тут я шумно вздохнула. — Она приготовит поесть и уберет особняк. Надеюсь, на этот раз она застанет тебя дома.
— Я все время дома, как ты выразился, но сказала бы, что это не дом, не особняк, а чертова крепость, из которой мне не выбраться! — закончила я, прожигая взглядом дырку в его наглой ухмылке.
— Тогда вопрос, — засмеялся Билл, а его рука оказалась на моей щеке, — почему Анна тебя еще не видела? — Мне захотелось возразить, сказать, что эта Анна — старая кляча, которая не может меня заметить, но самец не дал мне возможности открыть рот — его палец блуждал вокруг моих губ, вызывая этим простым движением некое новое для меня чувство, или это было просто от холода? — Обслуга два раза в неделю приходит в мой дом и убирает в нем каждый угол, но тебя так и ни разу не видела, из его следует, что тебя не было дома, а когда я спрашиваю, тебя где тебя носило, ты мне врешь!
Ясно было, что Биллу не нравилось мое вранье.
Я и вправду убегала с территории, если должна была прийти эта Анна. Не нравилась мне она, и все! Злая тетка, а я остро ощущаю эмоции, если кто забыл, поэтому мне лучше унести хвост подальше от этой особы!
Его пальцы все сильнее сжимались на моих скулах, причиняя легкую боль, а телом я ощутила все его эмоции, которые не обещали ничего хорошего.
Если я правильно интерпретирую свои, то есть Билла, эмоции, выходит, что он собственник, который не намерен делиться своим. Но на минуточку! Я не его!
Этот факт бесит жутко, и, что главное, самец не имеет права мне что-либо запрещать!
— А может, я твое воображение? — улыбнулась я самцу, смотря прямо в его глаза. — Может, тебе все это мерещится от одиночества, или твоя работа тебя в гроб сводит, и мое привидение — это первые признаки… твоей приближающейся смерти… — с моего лица не исчезает улыбка, а слова такие тихие и загадочные, что сама бы могла поверить, если бы не тот факт, что вылетали они из моего рта.
