Прошло еще около часа мучений, прежде чем повозка остановилась, и девушка решила, что пора показаться. Непослушной рукой сбросила грубую ткань и с трудом подняла оцепеневшее тело на ноги, держась за высокую бочку. В глазах двоилось, и окружающая обстановка предстала перед ней размытым пятном. Она не видела, как обернувшийся на шорох Демидий, придерживая поводья и раскрыв рот от удивления, возмущенно смотрит на нее. Не видела, как Артемис, возвращаясь от ближайшего дерева, затягивая шнуровку походных брюк, поднял на мгновение голову и, рассмотрев ее, изумленно вскинул руки. Лицо его покраснело, а брови нахмурились.
— Да чтоб мне провалиться! — яростно воскликнул он.
— Вот же глупая мышь! — услышала Ясмина и, повернув голову назад, разглядела недовольного Гратия, стоящего у телеги. Девушка часто моргала и еще некрепко стояла на ногах.
— Сначала Валентий вынудил взять с собой незаменимого сынка! Куда без него, проглоти меня гуаса?! — продолжал кричать Артемис, не обращая внимания на Гратия, который залился краской и от бессильной злости потупил глаза. — Теперь выскакивает девица Миро! Нам теперь за молодняком следить?! Или делами заниматься?! Себя бы сохранить! Самим бы в общину вернуться!
Ясмина, слушая гневную речь, старалась выбраться из кузова повозки. Она мечтала только об одном — успеть забежать за ближайшее дерево, не замочив брюки! Поставив ногу на колесо, неуклюже подалась назад и рухнула бы на спину, если бы Артемис, вовремя подскочив, не подхватил ее.
Очутившись на земле, девушка хотела ринуться в лес, но слабые, ватные ноги не слушались и заплетались, позволяя лишь едва брести к деревьям.
— Она что, так убегает? — хохотнув, подал голос Демидий.
— Не думаю, — ответил Артемис, потирая ладонями лицо, — и вытерпела же еще так долго! Вернуться уже не получится! Ну, Ясмина! Никогда бы не подумал, что может выкинуть такую дерзость!
— Я всегда говорил, что она — наглая мышь! — распылялся Гратий. — Вечно подслушивает, сует свой нос…
— А ты молчи! — рявкнул Демидий. — Надо было тебе потащиться с нами!
— Я уже взрослый! Хорошо стреляю! И не буду обузой! — обиженно возражал молодой рыбак.
— Ну да, ну да, — подкатив глаза, протянул Артемис и сплюнул на землю.
— Идет, — сказал Демидий, и все посмотрели на девушку.
Ощущая спасительный прилив крови к застывшим частям тела и испытывая облегчение, Ясмина теперь могла думать не только о боли. Медленно ступая в сторону повозки, она сгорала от стыда и со страхом смотрела на рыбаков. Остановившись перед Артемисом, склонила голову, покорно ожидая нравоучений.
— Об отце ты хоть подумала? — тихо, укорительно спросил рыбак, стараясь заглянуть Ясмине в глаза.
— Мне очень нужно в город, — прошептала она.
— Попроситься язык отсох? — грубо спросил Демидий.
Глаза Ясмины наполнились слезами. Несколько раз всхлипнув, она отчаянно воскликнула:
— Попросилась, не пустил! Время, говорит, не подходящее!
— И он прав, — мрачно проговорил Артемис, — ладно, лезь в повозку, делать нечего уже. Твоя взяла.
Ясмина забралась в кузов. Облокотившись на бочки, отвернулась к лесу и притихла, иногда утирая слезы. Гратий устроился на задке, свесив с него ноги. Демидий управлял телегой, а Артемис двигался рядом, верхом на сером Гризэусе.
Солнце клонилось к земле. Ясмина так и сидела, храня молчание. Гнев рыбаков стих, сменившись немым неодобрением. Она знала: мужчины примирятся с ее присутствием, и терпеливо ждала. Гратий же, напротив, смачно откусывая налитое яблоко, болтал ногами и беспрерывно разговаривал.
— Где будем спать? — задал он очередной вопрос.
— Эту ночь — в лесу, — ответил Демидий, — до общины пахарей посветлу не успеем доехать. Скоро будем готовиться к ночлегу.
Артемис, покачиваясь в такт лошадиному шагу, бросил на Ясмину потеплевший взгляд. Он достал из-за пояса баклагу и протянул девушке.
— На, выпей, — сказал, тряхнув рукой. Рыбак подкинул сосуд, и Ясмина тут же его поймала.
Откинув пробку, она жадно пила воду из узкого горлышка. Демидий обернулся, и, улыбнувшись, достал из мягкой, переброшенной через плечо сумки большую грушу.
— Держи. — Он подал Ясмине фрукт, который девушка принялась часто откусывать и торопливо пережевывать.
Съев грушу вместе с огрызком, она, опомнившись, промолвила:
— Спасибо большое.
Артемис кивнул в ответ и с напускным интересом спросил:
— Зачем тебе так нужно в город?
Гратий, перестав шевелить ногами и жевать, прислушался. Ясмина не знала, что ответить рыбаку. "Следую за наваждением? Стараюсь лучше узнать себя?" Выдумывать не хотелось, но за правду ее только засмеют.
— Мир… — выпалила Ясмина, — хочу увидеть мир…
Артемис, прищурив глаза, снисходительно сказал:
— Врать совсем не умеешь…
— Смотрите, — встревожено произнес Демидий, — нас ждет встреча.
Он указал на видневшиеся вдалеке силуэты всадников. Артемис огляделся: свернуть в лес путь не позволял.
— Будем надеяться, что это не сборщики подати, — хмуро сказал он.
— Ясмина, — крикнул Демидий, — отыщи в кузове мой плащ и накинь его с капюшоном.
Телега двигалась вперед, путники хранили натянутое молчание. Только разглядев на чужаках одеяния, лишенные королевской символики, рыбаки успокоились. К ним навстречу, погоняя лошадей, приближалось четверо мужчин в темных брюках и широких рубашках, грудь одного из них защищали латы.
Поравнявшись с телегой, они задержали лошадей. Демидий натянул поводья.
— Здравствовать, Вам, путники! — весело прокричал всадник на древней, облезлой кобыле. Он и сам уже был дряблым стариком, с жидкими серыми волосами, едва прикрывающими голову.
Ясмина, поморщилась, учуяв резкий запах, смешанный из пота, вина и навоза. Она крепче укуталась в плащ и опустила голову. Бросив взгляд на Гратия, заметила, что колчан со стрелами и лук теперь лежат возле руки рыбака.
— И Вам не болеть, — отозвался Демидий, натянув на лице улыбку, но черные глаза напряженно следили за чужаками.
— Куда путь держите? — спросил другой, помоложе, крепче державшийся в седле.
— В город, везем подать королю Ромару, — ответил Артемис.
— И что же у вас там? Мы ведь сами с богатого острова, всякого повидали, но ваша Нивия — самая щедрая на дары! — облизнувшись, дребезжащим голосом, восхвалял старик.
— Рыба, гады морские, — непринужденно крикнул Г ратий, — присоленные.
— И в маленьких ящиках, и в кувшинах? — Не верил всадник, перебирая глазами по телеге. Остальные его спутники загоготали. — Вы не подумайте, это чистое любопытство,
— забавляясь, добавил он.
Толстый мужик, перетянутый тугим поясом, смеялся громче всех, отчего его надутый живот трясся, словно гигантский студень. Он утер выступивший пот и сказал:
— Мы объехали все общины Нивии, вот направляемся в Вашу, последнюю.
— Ну, так доброго пути, — нарочито вежливо протянул Артемис.
Чужаки притихли, изучающе разглядывая рыбаков. Демидий отодвинул подол своей рубашки, показывая свисающие с пояса длинные ножны. Гратий, будто невзначай, поднял лук. Артемис отвел жеребца на пару шагов назад, оставляя себе место для маневра.
Всадник в латах, высокий и худой, поправил упавшие на глаза черные слипшиеся волосы.
— А этот что молчит все, больной что ли? — сказал, резко толкнув Ясмину в плечо.
От неожиданности она пошатнулась, и капюшон слетел с ее головы.
— Да это девица! — воскликнул толстяк. — Тоже подать королю Ромару? — добавил и заливисто расхохотался.
Ясмина быстро покрыла голову и подвинулась ближе к Демидию.
— Чего пугаешься? — ухмыляясь, бросил всадник в латах. — Мы мирные ребята, путешественники. Чего напряглась-то?
— Это Ясмина, — начал Г ратий, и Артемис бросил на него злобный взгляд, в надежде, что тот замолчит, — распорядительница королевы лично выбрала ее на кухню из всех наших девиц. Так что, можно сказать, что и подать, — закончил рыбак и зашелся смехом, подражая толстяку.
