С Никитой в тот период мы даже как-то сблизились, он вдруг открылся мне немного с другой стороны, начал делать подарки, чтобы я хотя бы иногда улыбалась. А потом, когда вроде бы всё позабылось, снова пришли боли, они мучили, не отпускали, не давали нормально жить. Обследования, бесконечные анализы, сельская поликлиника, затем городская. Всё было бесплатным, кроме дороги.
И вот я женщина без матки.
Человек, но какой-то уже неполноценный...
Слёзы, бессилие, непонимание, ярость, даже ненависть. Впервые в жизни я так кричала, впервые в жизни я повысила голос на мужа. И сказала ему уйти. В глубине души надеясь, что всё же не оставит, ведь последние полгода у нас вроде как наладилось, мы даже стали симпатизировать друг другу. Но он ушёл, понимая, как и я, что у нас не будет детей... никогда...
Тогда мне помогло не сломаться не спиртное, никогда не понимала тех, кто топит боль в вине, мне помогло стремление заполнить пустоту. Я собирала себя по кусочкам, криво-косо, вставляя элементы пазла по местам.
Мир разделился на размытое полное боли "до" и осмысленное понимание, что должно быть полноценное "после".
Никита уехал в город, дом, в котором мы жили вместе, принадлежал по документам только ему. Но у меня оставалось папино наследство. И я, пока не передумала, собрала свои вещи, заколотила окна и двери и, выставив отцовскую недвижимость на продажу, уехала. К тётке, далеко в Сибирь.
Меня лихорадило, во мне словно что-то проросло: жажда, стремление жить! Если бы я осталась в деревне, я бы просто сошла с ума от тоски.
Тётушка Люба встретила меня на вокзале. Мы обнимались и плакали. Перебивая друг друга, что-то говорили...
Она и Вероника проживали в небольшой комнате, в общежитии, но тем не менее они приняли меня к себе, нашли дополнительную раскладушку и выделили место в шкафу для моих вещей. Мы вместе разработали дальнейший план действий. В общем, благодаря опять же тёте Любе, бывшей поваром в детском саду, я пошла туда же сначала посудомойщицей, потом, поступив заочно в пединститут, меня повысили до нянечки, а затем и до воспитательницы. Рядом с детьми мне было легче всего, таким образом я восполняла страшную пустоту в груди.
Годы летели, я стала намного увереннее в себе, устроилась учительницей химии в школу, мне нравилась моя работа, я просто обожала удивлять детей, проводить с ними необычные опыты. Личной жизни как таковой не было: редкие партнёры в постели, не более. Второй раз замуж так и не вышла: как только я думала, что мне нужно признаться в своей неполноценности, так вся влюблённость превращалась в дым, отдавая во рту горечью абрикосовой косточки...
Створка двери достаточно громко скрипнула, заставив меня вздрогнуть и одновременно отвлечься от мыслей о прошлом из той, теперь другой жизни.
- Госпожа, - внутрь вошла Эмилия, в руках она держала крупный даже на вид тяжёлый подсвечник с тремя горящими свечами. - Вы уже проснулись?
- Да, Эми, - вздохнула я и медленно села, тело затекло - всё же кровать была ужасно жёсткой.
- Сейчас принесут бочку и натаскают воды, я уже распорядилась на кухне, - деловито доложила она, подходя к столу и ставя шандал на столешницу. - А после доставят и ужин. Как вы себя чувствуете?
Я прислушалась к себе: затылок ныл, но уже не так сильно.
- Лучше, - уверенно ответила я, - рану нужно обработать после ванной повторно.
- Всё сделаю в наилучшем виде, госпожа, - закивала Эмилия, тут в дверь постучали, и девушка бросилась открывать.
Бочка была вместительной, высотой чуть выше моей талии, и около восьмидесяти сантиметров в диаметре. Ну, в принципе, это лучше, чем ничего. Затем те же служанки накрыли дно и стенки бочонка серой видавшей виды простынёй, я понадеялась, что всё же чистой, а после натаскали воды, сначала холодной, потом горячей.
Эмилия помогла мне раздеться, подняться по приставной табуретке и забраться в бочонок с парящей водой.
О! какое блаженство! Я даже глаза прикрыла от наслаждения. Мылом служила некая жижа, пахнущая травой и животным жиром. Я далеко не привереда, у меня есть цель: помыться, и тут главное, чтобы это средство хоть немного выполняло свою функцию. И оно таки неплохо мылилось.
- Сегодня прибыли соседи дона Росселили: дон Арландо и донна Камилла с дочерью синьориной Далией. Я краем глаза их видела, такие важные... - девушка щебетала, делясь со мной сплетнями, я молчала, полностью отдавшись власти её умелых рук. Она тёрла, мяла мои напряжённые мышцы, затем аккуратно намылила волосы и промыла из ковша тёплой водой.
- Завтра придёт синьора Берни, портниха, принесёт ваше свадебное платье на примерку.
Её слова вывели меня из состояния неги. Свадьба. Совсем скоро.
Неясное томление разлилось по телу, а в голову полезли несвойственные мне мысли. А ещё глухая уверенность, что у меня не может быть иначе, чем в той жизни... или может?
Глава 8
- Ваш папенька обещался зайти к вам сразу после ужина, - оповестила меня Эмилия, помогая выйти из бочки. – Синьор Жакоб и дон Луиджи уезжали на дальние виноградники и только вернулись.
Новость, что вот-вот явится отец заставила напрячься. Вот те раз, а я как-то и позабыла, что у меня тут есть родитель. Ни мачеху, ни нового отца я видеть не желала. Но кто меня спросит? То-то и оно, что моё мнение в этом вопросе не учитывалось. Никем.
Вкусный ужин из тушёных овощей и свежего хлеба чуточку поднял настроение, я даже продумала линию поведения с родителем - буду хлопать жалобно ресницами и даже пущу слезу, если понадобится: ведь стоит подумать о любимой внученьке, так они сами на глаза наворачиваются.
Доев рагу, попросила Эмилию обработать мою рану ещё раз. И только стоило ей закончить, как в дверь громко стукнули и тут же створка распахнулась, пропуская в комнату круглого мужчину среднего роста с копной чёрных с густой проседью волос. Нос крупный, загнутый книзу, чуть тяжеловатый подбородок и тёмные с хитринкой глаза, сейчас глядящие точно на меня и в их глубине я заметила нешуточную тревогу.
- Доченька! - воскликнул он с порога, в моей голове зазвенело, я не удержалась и чуточку поморщилась, заметив мою гримасу, мужчина истолковал её по-своему и, махнув Эмилии, - поди вон, - подошёл ко мне, присел на одно колено и взял мои тонкие полупрозрачные руки в свои крупные лапищи-лопаты. - Розочка моя, я только вернулся и сразу же мне доложили о беде с тобой приключившейся! Как ты, маленькая моя?
- Папа, - голос дрогнул, как же давно я не произносила этого слова, - голова болит, и.. – голос мой натурально задрожал, слёзы наполнили глаза, замирая на кончиках ресниц и обещая вот-вот пролиться, - я.. я ничего не помню, - "призналась".
И без того большие глаза мужчины стали ещё шире, он как-то побледнел, но после всё же взял себя в руки.
- Ничего-ничего, не печалься, я уже послал в город за лекарем, местный мне не понравился, - успокаивающе похлопав меня по руке, заговорил он вновь, с его словами о местном эскулапе я была полностью согласна, - что-то хочешь? Может, твои любимые орешки в меду?
Я прислушалась к себе, а почему бы и нет?
- Да, - ответила я и чуть улыбнулась.
- А хочешь отложим свадьбу? Вот только гости уже прибывают, не знаю, как на это посмотрит общество... но их мнение не так важно! Моя дочь пострадала! - а эти его слова я оценила, чуть иначе посмотрела на богато одетого мужчину: чёрный камзол с яркими перьями, нашитыми со стороны сердца, пошитый из ткани похожей на бархат, под ним кирпичного цвета блуза с пышным воротом, узкие лосины невнятного желтоватого оттенка, и странные кожаные сапоги с забавным удлинённым носом. Он был бы похож на попугая, если бы цвета были чуточку ярче.
- Ничего отменять не надо, - тут же ответила я, ведь чем дольше рядом со мной те, кто слишком хорошо знает Розу, тем опаснее быть уличённой в чём-то.
- Вот и правильно, негоже отменять свадьбу, плохой то знак!
