Если Итан всерьёз считает меня доступной девицей, пусть получает ответный удар. Оскорблений я не потерплю.
Но Итан лишь пожал плечами.
– Всякое бывало, – произнёс он. – Но сейчас здесь только ты и я, так что…
Повисла тишина. Мы уставились друг на друга.
И тут у меня громко заурчал живот.
– Проклятье, – не удержавшись, произнесла я.
– Часами не приносить еду – это тоже в характере Джесса, – спокойно сказал Итан, не моргнув глазом. – Но сейчас он появится.
Я недоверчиво покосилась на Итана.
– Откуда ты знаешь?
Короткая усмешка.
– Ты себя недооцениваешь. Он так на тебя пялился, что рванётся сюда под первым же предлогом. Как только сам доест свой ужин, разумеется. На такое благородство и жертвенность, как голодная диета на целых полчаса, Джесс не способен.
Я фыркнула, но тут же открыла рот от изумления: я услышала щелчок. Ещё секунда, и внешняя дверь карцера распахнулась. Следом за ней заскрежетала тяжёлая дверь прямо за нашей спиной. Хорошо, кстати, что дверей две: так нас не застанут врасплох.
Впрочем, с чего это нас заставать врасплох? Чем мы вообще можем тут заниматься?
Тюремщик остановился в дверях, с подозрением оглядывая нас. Его взгляд задержался на моём глухом платье-мантии, прошёлся по груди вниз, к бёдрам, и я с холодком заметила в глазах Джесса масляный, жадный интерес. Куда более тревожный, чем небрежные реплики Итана.
– Вижу, ты нашёл свечу, – проворчал тюремщик, покосившись на Итана.
– Что её искать, если ты всегда прячешь её в одном и том же месте, – бросил Итан. – Хотя по правилам она должна стоять на столе в подсвечнике, уже зажжённая. Но вы не очень-то любите соблюдать собственные правила, как я помню.
– Допустим, я их нарушаю. – Джесс ухмыльнулся. – И что? Что ты мне сделаешь? Ты же, – он вновь ухмыльнулся, – образцовый маг, Волнар. Не будешь же ты прибегать к насилию, верно?
Его подначки настолько были похожи на мои, что я невольно поёжилась.
– Вот. – Джесс с хрустом опустил на стол объёмный кулёк, явно разбив что-то внутри. – Ваш ужин. Наслаждайтесь, голубки. – Ухмылка на его лице сделалась шире. – Надеюсь, наши деликатесы придутся вам по нутру.
Я заметила, как поморщился Итан, и обречённо поняла: ничего съедобного нас внутри не ждёт.
И вот так несколько дней? Я поёжилась.
– Нас кто-нибудь навестит? – не выдержала я.
Хотя бы пожаловаться на местную еду. Или попросить принести нижнее бельё. Неужели магистры даже не проверят, как с нами обращаются? Проклятье, я ведь никогда раньше не была за решёткой!
– Я не стал бы рассчитывать на гостей, – прохладно проронил Итан. – К тому же Джесс наверняка скажет, что у нас всё в порядке и кормят нас по первому разряду. Не так ли, Джесс?
В его тоне скользнула насмешка. Лицо тюремщика потемнело.
– Балуют вас, тёмное отродье, – процедил он сквозь зубы. – В прошлый раз я сбил спесь с твоего дружка, собью и с тебя! Ничего там наверху магистры не понимают, что бы они там ни плели про своё благородство. Я бы на их месте…
– Отобрал бы у меня всё и посадил бы на лёд, – закончил за него Итан. – Я слышал это уже десятки раз, и мы оба знаем, что до конца исполнить свою угрозу тебе не дали и не дадут.
«До конца?» То есть Джесс всё-таки пытался исполнить эту угрозу?
Тюремщик ощерился. Его ладони сжались в кулаки, и мне стало по-настоящему страшно. У этого человека была власть, а мы были беззащитны перед ним и не могли сделать ничего.
Но в следующую секунду Джесс перевёл взгляд на меня и приторно улыбнулся.
– Я знаю, что ты не из этих, так что тебе бояться нечего. Бойся его. – Он кивнул на Итана. – Если что, стучи. Тут найдётся кому тебя защитить, милашка.
Я опустила взгляд. Тюремщик издал смешок и отступил. Дверь со скрежетом закрылась.
Мы вновь остались в полутьме при свете свечи.
– А ведь ты сказал, что он принесёт лампу, – нарушила молчание я.
– Он её и принёс. – Итан уже развязывал кулёк. – Она внутри. Только, какая неприятность, она треснула. И осколки засыпали всю нашу еду.
Так вот что хрустнуло, когда Джесс с силой бросил кулёк на стол. Похоже, мы остались и без лампы, и без ужина.
– Неужели ты не рассказываешь магистрам, что здесь происходит? – не выдержала я.
– А смысл? Они прекрасно знают всё и сами. Салазар, помнится, даже писал официальную жалобу.
– О том, что здесь царит тьма, беззаконие, произвол и ужас?
– Разумеется. И Салазар был прав: это бессмысленно. Любая инспекция подтвердит, что Джесс, скажем так, строг, но в меру. Кроме того, отдел наказаний не подчиняется Айвору и магистрам: у них своя иерархия.
Лучший рецепт для произвола.
Мы обменялись взглядами. Те, кто мог, делали с изгоями всё, что хотели.
– Знаешь, всё-таки трудно поверить, что вас гнобят из-за одного вашего происхождения, – произнесла я, хмурясь. – Я помню, как Леандро шутил насчёт того, чтобы испепелить парочку магистров. В каждой шутке есть доля истины.
Секунду Итан смотрел на меня, словно собирался что-то сказать. А потом пожал плечами.
– Верь во что хочешь.
Еду он распаковывал в тишине. Я молча наблюдала, как на свет появляется пара изрядно заплесневевших бутербродов с салом и ржаным хлебом, замасленный кусок сыра, несколько переспелых груш и, наконец, пованивающая разбитая лампа. Всё было утыкано крошками стекла. Я наморщила нос. А ведь дома ещё утром было так хорошо, так уютно…
При мысли о доме и о супе, который я разливала в тарелки, в животе заурчало сильнее. Ладно, у нас нет еды, а что мы будем пить?
Я беспомощно огляделась и тут же увидела в задней части комнаты проржавевший кран, кувшин и кружки на перевёрнутой бочке. Рядом темнела ветхая деревянная дверь, ведущая, похоже, к нехитрым удобствам. Что это за удобства, мне гадать не хотелось, но здесь хотя бы была вода.
Я тяжело вздохнула, опуская голову на руки. Тюрьма, фактическое рабство и ещё кто знает что. Вот за что мне всё это?
– Ужасно есть хочется, – пробормотала я. – И что, завтрака тоже не будет?
Вместо ответа я услышала, как Итан встал. Что-то зашуршало. Потом послышался звук отодвигаемого камня или кирпича.
Я не выдержала и открыла глаза. И увидела, как Итан достаёт бумажный свёрток из углубления в стене.
– Это ещё что? – вырвалось у меня. – Запасной жезл?
– Будь это так, меня бы здесь не было. – Итан протянул свёрток мне. – Держи.
Я не шевельнулась.
– Что это?
Итан разжал пальцы, и свёрток упал на стол. Я осторожно потянулась к нему, и от промасленной бумаги до меня донёсся слабый аромат ванили. Я запустила руку в свёрток и достала твёрдый ванильный сухарь. Внутри ждал ещё десяток.
Я поражённо уставилась на Итана. Тот небрежно устроился на кровати, закинув одну руку за голову и вытянув ноги в запылённых туфлях.
– Кто-то из вас был здесь совсем недавно, да? – выпалила я. – И оставил еду!
– Допустим.
Я вгрызлась в сухарь. Есть хотелось неимоверно.
– Спасибо, – наконец выдавила я, проглотив большой кусок. – Я… не ожидала, что нас не будут кормить. Хотя, если бы ты не утащил меня в карцер, я бы сейчас могла нормально поесть. И поспать.
– Кстати, об этом. – Итан, не поднимаясь с кровати, сбросил туфли, зацепившись носком о пятку другой. – Я как раз собираюсь поспать, так что побыстрее заканчивай хрустеть и устраивайся. Свет погаснет через пять минут. Не успеешь – дожёвывать придётся в темноте.
Благодарность за сухари быстро стала испаряться.
– Конечно, хозяин, – с сарказмом отозвалась я. – Ведь такого ответа ты ждёшь, да?
Ответа не последовало. Я встала и налила себе воды.
– Эй, – произнесла я в темноту. – Спасибо.
Темнота промолчала. Я кашлянула.
– Гм, большое спасибо?
– Такой уж неизмеримой благодарности эти сухари не стоят, – откликнулась темнота. – Но пожалуйста.
Есть хотелось ужасно, так что с сухарями я расправлялась быстро и молча. И не без внутренней дрожи. Сухари с водой, холодная камера, ветхое одеяло… интересно, что меня ждёт, когда мы отсюда выберемся? Трухлявый пень вместо письменного стола и тюфяк в углу? Впрочем, и Итан, и его друзья были хорошо одеты, не говоря уже о причёсках и ухоженных руках. Вряд ли они жили в подобном сарае.
