тяжелых рамах, лампы разного размера… Мебель смотрелась громоздко и одновременно жутко богато, отчего я невольно почувствовала себя нищебродкой, просящей подаяние на паперти. Одна стена была полностью увешана картинами, как я поняла, рассказывающими о мире, в который я угодила против своей воли. Демоны и демонессы, ужасающие животные, которые только на первый взгляд были миролюбивы, но их полыхающие пламенем зрачки говорили об обратном.
Печально вздохнув, прошла до кровати и присела на краешек, подхватывая подушку, украшенную кружевом.
– Как птица в золотой клетке, – печально вздохнула, чувствуя себя такой несчастной.
Не хотелось есть, не хотелось говорить, мне вообще ничего не хотелось. Точнее я мечтала вернуться домой, но, судя по всему, пока моя мечта была неосуществима.
– А осуществима ли вообще? Наплели мне с три короба и думают, что, я, наивная дура, поверила им, разевая рот. Не на ту напали!
Заползла на высокую кровать, скрывая себя балдахином, и, прижав к груди все ту же подушку, прислонилась к обитой тканью спинке.
Переживания не отпускали меня. Плевать было на себя, я волновалась за Лизку. Эта глупышка хоть и всего на два года младше меня, но все же она еще ребенок. Не подготовленный к самостоятельной жизни ребенок.
– Да ей ведь даже помощи попросить не у кого! – взревела я, запуская подушку в стену, готовая рвать и метать от своей беспомощности.
Наши родители из детдома, поэтому на наличие бабушек, тетушек и прочих родственников можно не надеяться. Их попросту нет. Они-то, может, и есть, но именно У НАС их нет.
Терзаемая переживаниями, металась по комнате неизвестно сколько времени, пока не выдохлась, усаживаясь в глубокое кресло.
Было настолько погано, что я даже не рискнула смотреть в окно, чтобы не расстраивать себя еще больше.
Видимо, я настолько вымоталась эмоционально, что не заметила, как уснула.
Я плыла по стране грез, пребывая в безмятежности, но тут моего лица коснулся горячий порыв ветра, и я поморщилась, распахивая глаза и понимая, что за окном уже стемнело, а передо мной находится ни кто иной, как тот самый Цербер.
В мозгу сразу всплыли “красочные” моменты моего пребывание здесь, и я так хотела заорать, но язык от страха прилип к небу и все, что мне оставалось, это смотреть в три пары глаз, в которых горело пламя ада.
На мое безмолвное молчание, собака лишь фыркнула и шмыгнула в черное пятно, располагающееся сбоку от нее.
Вскочив с кресла, как ошпаренная, я рванула на выход в покои Харона, на бегу проверяя наличие на мне сухих штанов. А то от увиденного и обсикаться недолго.
– Харон! – заверещала я, бесцеремонно врываясь в покои демона, который говорил ранее, что я в любое время суток могу на него рассчитывать. – Харон, прости я…
От увиденного остолбенела на месте, выпучив глаза, а потом резко разворачиваясь спиной к порнографии, происходящей в покоях.
Улыбчивый ранее брюнет драл рыжую девушку, которая подмахивала ему задницей, утыкаясь лицом в подушку.
– Простите… – пискнула я, выбегая в коридор и понимая, что в свою комнату точно пойти не смогу.
– Ну чего ты? – послышался голос за спиной. – Подождала бы, мне недолго оставалось, – невозмутимо произнес стоящий позади Харон, в глаза которого мне так стыдно было смотреть. – Соскучилась? – усмехнулся демон.
– Нет… – прошептала пересохшими губами, – ко мне ваша псина приходила. Я думала со страха помру…
– Псина, говоришь, – хмыкнул Харон, равняясь со мной и демонстрируя стоящий член, который оттопыривал штаны.
– Боги… ты… ты… срамота! – выпалила я, не находя нужных слов.
– Чего это я срамота? – надулся Харон. – Нормальный у меня размер…
– Да я не про размер! – взвизгнула, пребывая в смущении и шоке одновременно. – Некрасиво сверкать своим… “орудием” при девушке!
– Ладно тебе, – захохотал демонюга. – Есть хочешь? Я бы не отказался. Пойдем, девушка с тайным именем…
Асмодей
Разговор с Хароном не принес ничего хорошего. Этот напыщенный хрен своими импровизациями загонял меня все глубже и в без того в сложную ситуацию.
Какого черта он наплел строптивой девчонке с три короба?! Да, я не отличался высоконравственным поведением, не пытался быть правильным, но никогда никому не врал. И мне не нравилось, что этот самонадеянный демон ввел в заблуждение ту, на кого наша магия не действовала.
Лежа на большой кровати, не мог найти удобное положение. Я вроде устал. Эмоционально так уж точно, вот только тяжелые думы не позволяли погрузиться в сон. Ворочался с боку на бок, а в сознании вновь и вновь отражались зеленые глаза чужачки. Она не давала мне покоя, даже на минуту не позволяла забыть о себе.
Я и сам не понял, как воображение пошло дальше, подкидывая весьма пикантные образы этой бестии… Мне хотелось прикоснуться к ее коже, ощутить мягкость губ, и жар дыхания, услышать сладкие стоны, причиной которых буду я.
Давно не испытывал таких ощущений. И вот сейчас чувствовал, как тело реагирует на эту дикарку, заставляя желать ее.
“Да что ж в этой ненормальной такого, что она манит подобно сирене?!” – рыкнул мысленно, подскакивая на кровати и расчесывая пятерней растрепавшиеся волосы.
Не мог дышать спокойно, мне хотелось увидеть ее хотя бы одним глазком. Подсмотреть за тем, что делает эта чокнутая.
Призвав Кербера, отдал команду, и зверь тут же растворился в воздухе, бесшумно появляясь в покоях, выделенных для созданной.
Смотрел его глазами на хрупкую девушку, уснувшую в кресле, и не мог оторвать взгляда, требуя, чтобы пес подошел ближе.
Сейчас, в тишине комнаты, такая уязвимая и изящная, она напоминала сладкое видение. Золотые локоны стекали по ее плечам на пышную грудь, чуть приоткрытые чувственные губы манили к ним прикоснуться… Картину лишь портили залегшие под глазами темные круги, вероятнее всего от пережитого стресса, и бледность кожи.
Поймав себя на мысли, что все же мне не нравится ее состояние, недовольно фыркнул, и зверь повторил мое действие, тем самым вырывая взбалмошную особу из сна.
Заметив, как колдовские зеленые глаза распахнулись в испуге, а с губ сорвался глухой вздох, отозвал Кербера, недовольный тем, что мое подглядывание закончилось так быстро.
Зверь растворился в воздухе, спустя мгновение появляясь в моей спальне и довольно виляя хвостом.
– Молодец! Хороший мальчик! – хмыкнул в ответ на радость четвероногого друга и почесал его бочину, внутренне сокрушаясь, когда животное,
