части дома выделялось помещение, должно быть, служившее гостиной. Здесь был камин, но из мебели остались только хромоногие табуреты. Из этой комнаты три двери вели в маленькие комнатушки-спальни. В них стояли кровати, но лежавшие на них пуховые подушки и перины полуистлели и выглядели устрашающе.
— Прикажете выгрузить вещи, ваша милость? — обратился к Табите наш возница Том.
Матушка замешкалась с ответом, а Гертруда взвизгнула:
— Нет, Том! Мы едем обратно! Этот дом не пригоден для жилья!
Табита вздохнула, а плечи ее опустились еще ниже. Она не могла вернуться домой. Старший сын ясно дал ей понять, что не желает терпеть ее в своем особняке. Он намеревался влиться в местное общество, а не имевшая благородных корней мать сильно мешала ему в этом. Неужели Труди не понимала этого сама?
— Выгружайте, Том! — велела я.
Если Гертруда желала вернуться в дом Даррена, то ей придется поехать туда без нас с матушкой. Я не хотела больше выслушивать оскорбления старшего брата и его жены.
Возница торопливо кивнул, из двух наших распоряжений выбрав то, которое согласовывалось с приказом его хозяина, и бросился выгружать сундуки из кареты.
— Лорейн, ты с ума сошла! На чём мы будем спать? Что мы будем есть?
Что я могла ей ответить? Ответов я не знала и сама. Но у нас была крыша над головой. И мешочек серебряных монет. И шесть пар рук, пусть даже никогда и не знавших тяжелой работы.
В Аквитании стояла осень — теплая, яркая. И наверняка в лесу было много ягод и грибов. Нам только следовало разобраться, какие из них были съедобными, а какие — ядовитыми. А за домом я заметила несколько фруктовых деревьев. На них тоже могли быть плоды. И именно осенью у местных жителей наверняка можно было задешево купить овощи и зерно.
И нам следовало, не теряя времени, заняться огородом, сделать несколько грядок, чтобы весной можно было засадить их теми семенами, которые нам удастся добыть. Сама я умела и копать, и сеять и не сомневалась, что сумею научить этому старших племянников. А Табита могла помогать нам советами.
— У нас нет даже постельного белья! — зарыдала Гертруда.
А вот это было моей большой ошибкой. Я совершенно о нём забыла! Я могла положить несколько наволочек и простыней вместо пары платьев, но не подумала об этом. А теперь сожалеть об этом было уже поздно.
— Мы что-нибудь придумаем, — пообещала я. — А пока нам следует привести дом в порядок. Скажите, матушка, нет ли тут поблизости какого-нибудь водоема? Прежде всего, нам требуется вода.
— На заднем дворе был колодец, — вспомнила Табита. — Но не знаю, сохранился ли он. А вон там, в овраге, раньше тек ручей.
Я взяла на кухне изрядно запылившееся деревянное ведро и, позвав с собой четырнадцатилетнего Алена, отправилась во двор. По дороге мы изучили и хозяйственные постройки, находившиеся под той же крышей, что и жилые помещения.
Здесь была кладовая с несколькими полупустыми ларями. В них была мука и что-то вроде овса, но в пищу всё это было уже совершенно не пригодно. А на широких деревянных полках стояли глиняные крынки и горшки, по большей части колотые, а также сплетенные из лозы корзины. Возможно, здесь можно было найти и еще что-то полезное, но в помещении было довольно темно. И тут я вспомнила еще о двух важных вещах, которые мы с собой не взяли — о свечах и огниве.
В Арвитании рано темнело, а без освещения мы вынуждены будем большую часть дня проводить в потемках. Я едва не расплакалась от досады. А ведь я хвалила себя за то, что так разумно собрала сундук.
Дальше шли хлев, сеновал, курятник, сарай (в котором я нашла несколько ржавых лопат и вил). Отдельно во дворе стояла крохотная кабинка, в которой я признала туалет. По сути, это была выгребная яма с настилом над ней.
Каменный колодец мы тоже нашли, вот только вода в нём была где-то глубоко, а у нас не было длинной веревки, чтобы спустить туда ведро. Поэтому пришлось дойти до ручья. И вот тут мы умылись и вдоволь напились чистой и вкусной воды.
— За водой придется ходить тебе, Ален, — сказала я. — Ты единственный мужчина в доме.
Он молча кивнул. Я видела, что ему было не по себе, но он изо всех сил старался казаться взрослым.
От ручья нам пришлось бежать, потому что начался не просто дождь, а настоящий ливень. Глина на тропинке размокла, стала скользкой, и мы испортили обувь, а я еще и испачкала подол платья.
Мы принесли воды, но от этого атмосфера в доме не стала лучше. Небо заволокло тучами, и в комнатах сразу потемнело. А мы не могли даже разжечь огонь.
— Ну, что? — закричала Гертруда. — Ты довольна теперь?
Стефани и Сэмми захныкали. Они уже были голодны и хотели спать. Это приключение уже не казалось им забавным.
Чтобы не поссориться с сестрой, я сбежала на кухню. Но там отчаяние завладело и мной. Я села на лавку у стола и заплакала.
Раскаты грома раздались внезапно, и в гостиной испуганно закричали дети. А спустя минуту я услышала во дворе ржание лошади.
— Эй, хозяева! Найдется ли тут место для моего Ветерка?
Я выбежала на крыльцо, боясь поверить своим ушам.
Это был Норман!
— Что ты тут делаешь? — спросила я, стараясь перекричать шум дождя.
Я взяла под уздцы его коня, повела его на задний двор, в сарай. Там было сухо и не так страшно, как на улице. А Норман тем временем нарвал травы.
— Я сама! — закричала я. — Ты испачкаешься!
А он только рассмеялся в ответ. Его плащ уже промок насквозь.
В сарае я увидела деревянную бочку и сразу же решила ее использовать. Конечно, была вероятность, что она иссохла и протекала, но попробовать всё же стоило.
— Помоги мне выкатить ее на улицу! — попросила я брата. – Мы поставим ее на углу дома. Такой сильный дождь может наполнить ее до краев. А нам нужна вода.
Вдвоем мы легко поставили ее в нужное место, и струйка с крыши сразу же забарабанила по дощатому дну.
— Так как же ты всё-таки здесь оказался?
Вместо ответа Норман протянул мне увесистый мешок. Я развязала его и ахнула. Там были
