сознание!
— Тревожить меня? — взревел Рэтар. — То есть по-твоему, когда моя женщина, с кровью идущей носом, падает без сознания передо мной, то я остаюсь спокоен и не тревожусь? Я по-твоему бесчувственная хладнокровная глыба льда? Чтоб тебе, Хэла!
Он выдохнул, а она ещё сильнее сжалась, хотя казалось уже совсем как ребёнок перед ним.
— Что, что мне нужно тебе сказать, чтобы ты услышала, чтобы ты поняла это? — попытался говорить спокойнее, впрочем уже столько обречённости было в попытке достучаться до неё… — Я не маг, я не ведьма, во мне нет магии, я не умею чувствовать то, что у тебя внутри. Я смотрю на тебя и это всё, что у меня есть, понимаешь? Я не могу, взглянув, определить, что с тобой происходит — голова болит, настроение плохое, ты не выспалась, хочешь есть, хочешь побыть одна… да ещё невыносимая бесконечность всего, женщина!
— Прости меня, прости, — прошептала Хэла и надо было остановиться, но уже не получалось.
— Этого мне мало. Ясно? — прохрипел феран. — Я хочу, чтобы ты говорила со мной. Я хочу, чтобы ты жаловалась мне! Я этого хочу, ведьма! Я не знаю, что там у тебя в мире и как, но ты уже не там, Хэла, ты здесь. И мне плевать, чего ты ждёшь каждый раз, когда открываешь глаза — ты будешь здесь, а ещё конкретнее вот именно здесь и я буду здесь же. Я буду рядом с тобой. И не смей мне говорить, что жаловаться бессмысленно. Не вздумай, потому что не бессмысленно. И я устал повторять всё это.
Хэла плакала, а у Рэтара вместе с ней плакала душа.
— Иди сюда, — не выдержал он и притянул её к себе, смягчаясь.
— Я не привыкла, — прошептала ведьма в него сквозь слёзы, — я просто не привыкла…
— Я знаю, — он погладил её по голове, — я знаю, родная. Научись. Мне это нужно! Сделай это ради меня, прошу тебя, Хэла.
Сев обратно, Рэтар потянул за собой рыдающую ведьму. Её руки обняли его, она уткнулась в него. И больно было и как же вот от её теплого запаха хорошо, как же руки любят её обнимать.
— Дай мне заговорить дорогу, Рэтар, — прорыдала она.
— Ты моей смерти хочешь? — взвился он, но на деле уже унял свою ярость на неё, уже не мог позволить себе давить её дальше, да и это её невыносимое упрямство — он знал, что так и будет.
— Пожалуйста, — прошептала она, захлёбываясь слезами, — я больше ни одного заговора без тебя не сделаю, даже на мелочь у тебя буду спрашивать разрешения. Только дорогу, пожалуйста. Это же моя была идея, это не правильно… прошу тебя, Рэтар, пожалуйста…
Но он уже сдался. Гнева хватило на всё то, что он ей наговорил, а вот сейчас… он знал, что как только она его обнимет, и уж тем более будет в него рыдать… Он вздохнул.
— Знаешь, — прошептал Рэтар ей в волосы, всё так же прижимая к себе, — я ночью смотрел на тебя и пытался понять, когда я переступил с тобой черту. Несомненно то, что ты меня задела, когда я впервые тебя увидел. Но когда я перешёл ту границу, от которой нельзя вернуться назад? Можно было бы сказать, очевидно, что это случилось, когда я увидел твоё почти мёртвое тело у мага на столе. Или когда ты после того открыла глаза… но нет, Хэла. Нет.
Она пыталась успокоиться, её руки всё так же его обнимали, а голова лежала на плече, из глаз текли слёзы и она всхлипывала, пытаясь себя унять.
— Это случилось, когда убили ту тоору, которую ты вылечила, когда попала сюда, — от упоминания того случая Хэла едва уловимо вздрогнула, а Рэтар непроизвольно прижал её к себе сильнее. — Я помню тот момент в мельчайших подробностях. Я смотрел на Тёрка, который сидел возле убитого зверя и я понимал, что его сожаление связано не столько со смертью животного, сколько с тобой и тем, что ты будешь расстроена. А когда он встал и посмотрел за мою спину — я понял, что там стоишь ты. И больше всего на свете, Хэла, мне хотелось обернуться и увидеть всё-таки чёрную ведьму. Мне так хотелось увидеть злость, хотелось, чтобы ты наговорила чего нам всем за то, что случилось. Тогда мне бы стало легче, мне так казалось.
Он тяжело вздохнул, поцеловал её голову.
— Но я обернулся и твоё лицо… боги, Хэла, — и Рэтара выворачивало от этого воспоминания. — Твои глаза, полные обиды, боли, слёз и я знал, что ты не заплачешь. Уже тогда я точно это знал. Ты сдержишь себя. Ты посмотрела на нас всех и потом улыбнулась уголком губ, повела головой, просто развернулась и ушла. И вот в тот момент, Хэла, хоть я и остался стоять на месте, но всё внутри меня рвануло за тобой. Вот тогда у меня уже не было возможности всё изменить. Это была нежность, Хэла. А я не испытывал этого чувства с тех пор, как не стало Элары. Потому что вокруг меня не было тех, кому нужна была моя нежность. Я похоронил это чувство вместе с сестрой. И с того момента, с той мёртвой тооры, ты тащишь из меня чувства, которые я даже не знаю, как назвать.
— Прости меня… Рэтар.
— Я прощу тебе всё, что угодно, Хэла. Кажется всё на свете.
Прорыдавшись Хэла, ещё ослабленная, снова уснула. Рэтар какое-то время сидел с ней на руках, просто слушая, как она дышит, успокаивая, когда она слегка вздрагивала. Но потом понял, что сон тянет и его за собой, напоминая о бессонной ночи. Поэтому феран встал с Хэлой в руках, и отнеся в кровать, тоже лёг спать.
Проснулись, когда Изар почти зашёл.
— На тебе отпечаталась часть кулона, — прошептала Хэла, обводя пальцем рисунок. — Ой, а я могу это слово прочесть.
Она нахмурилась, приподняла голову, наклонила её.
— Что? — спросил Рэтар с улыбкой.
— Почему я могу это прочесть, но вот тут не могу, — она указала на кулон. — Тут только другое могу прочесть. А у тебя, это же зеркальное получилось. Наоборот. Не понимаю.
Он рассмеялся.
— Это древнеизарийский, — пояснил феран. — Его в обе стороны можно читать.
— А? — ведьма искренне удивилась.
Рэтар пожал плечами.
— Про что песнь камня? — спросила Хэла всё ещё водя пальцем по его коже. — Я только некоторые слова прочла.
Он хмыкнул, потом потянул её за руку и перевернул на спину, накрыв собой.
— Рэтар? — ведьма приподняла бровь.
— Это сказание о создании Изарии, — ответил феран.
