— Ты изверг, — прошипела она. Да, ненавидь меня так же сильно, как любишь. Она в бешенстве отшвырнула мою руку и принялась судорожно тереть пальцами клитор.
— Куда, куда?.. — Я поймал шкодливую ручонку и завел бесовке запястья за голову. — Сегодня мы кончаем вместе.
Ее губы, что сжались от злости, так и требовали их размягчить поцелуем. Но еще сильнее мне хотелось зарыть ее лицом в подушку. Я свободной рукой сжал ей грудь и прокрутил пальцами сосок.
— Я тебе припомню, — угрожала, пронзая меня свирепым взглядом. Мсти мне, бесовка, со всей своей безумной страстью. Мне не жаль ради твоей мести ничего. Ведь это твои искренние чувства ко мне.
Я перевернул ее на живот, завел ей руки за спину и связал запястья своей рубашкой. Мать твою, меня затрясло от эстетического наслаждения. Я ласкал кончиками пальцев ее плечи, локти, предплечья и представлял, как буду пережимать эту нежную кожу шелковистыми, но крепкими веревками. Я погладил округлые ягодицы, просунул руку сбоку к низу ее живота и потянул на себя, заставляя ее оттопырить попку.
Теперь вообще смотрится шикарно. Я бы любовался долго, очерчивал, поглаживая, изгибы, мягкие формы, но невыносимо тянет ворваться членом во всю эту красоту.
До презервативов рукой подать — они снова на месте, разноцветным беспорядком свалены в верхнем ящике левой тумбочки.
Бесовка неотрывно наблюдала, как я раскатывал латекс по твердому члену. Нетерпеливо прогнулась в пояснице.
Все, хватит истязаний. Я устроил колени по бокам от ее плотно сомкнутых бедер и направился членом в горячее лоно. Плавно двигался, постепенно набирая темп. Бесовка мелодично стонала — услада для моих ушей — и принимала меня до конца, так что скоро я бился о ее ягодицы с быстрыми, звонкими хлопками.
Стоны взрывались криками, которые отчасти тонули в подушке. Возможно, оргазм был совсем рядом. Бесовка нервно дергала связанными руками, выгибалась.
— Тише, тише, я тебе помогу, — прошептал я, склонившись над ней, уперся раскрытой ладонью сбоку о постель, а пальцами другой руки пробрался к низу ее живота, а затем к клитору, не переставая двигаться. Я сам вот-вот дойду до предела, как бы ни оттягивал неизбежное.
Целовал ей плечи, зарывался носом в волосы, прикусывал ухо и прислушивался к дыханию, к реакции ее тела на мои движения пальцами. Едва почувствовал, что нашел нужный ритм, не останавливался, пока по ее телу не пронеслась судорога и мышцы лона принялись нервно пульсировать, сжимая мой член. Самоконтроль сорвался, и я с низким стоном разрядился следом.
Кажется, нет ничего в мире лучше, чем заниматься сексом с любимой девушкой. Я вечно искал нечто, что разбавит обычный секс, а после чувствовал укол разочарования. Стоило кончить — интерес пропадал.
Сейчас наоборот. Правда, пять минут назад хотелось командовать и подчинять, а теперь напала нежность. Я осторожно развязал бесовке запястья, отшвырнул мятую рубашку и сгреб расслабленное тело в объятья.
Хотел еще что-то сказать, но бесовка сладко засопела. Вырубилась. Меня тоже в сон клонило, ведь мы почти всю ночь убирали. Хорошо, что вспомнил о будильнике — поставил его так, чтобы зазвенел за час до встречи с отцом.
Будто миг назад глаза закрыл, и уже противная музыка будила. Придется вставать. Зато никто не помешает вместе лениво позавтракать, собираться, прерываясь на быстрые поцелуи, никто внезапно не разлучит.
Я почему-то безрассудно в это верил. И в Жааплеаль мы отправились счастливые, не ожидая подвоха. Я не мог налюбоваться улыбкой бесовки — возможно, ей рядом со мной так хорошо, что она ни о чем не жалеет.
Правда, в номере отеля улыбка рассеялась, когда мы встретились с отцом. Он задержал взгляд на наших переплетенных пальцах, но промолчал, не теряя рабочего настроя.
На столе нас ждал скромный обед.
— Не знаю, голодны ли вы, но разговор нам предстоит долгий, поэтому подкрепиться не помешает.
Дома мы успели закинуть в себя только по кусочку вчерашней пиццы, так что не отказывались от предложения. И за едой обсудили планы. Отец собирается устроить в Сети переворот — информационную атаку для недобросовестных кандидатов, выбить им почву из-под ног перед выборами. Все с надеждой на то, что на Калинидиксе станет жизнь лучше.
Я оставил при себе мысль о том, что отец сам действует не совсем честно, втихую выуживая секреты. Неужели деятельность бесовки вдохновила на глобальные перемены?
По ходу разговора она призналась, что хотела бы вместе со мной отправиться в турне. Тарелки давно опустели, мы допивали теплый чай.
— Ты не покинешь планету с этой внешностью, даже по поддельным документам, — вернул с небес на землю отец. — Мало времени прошло. Тебя легко узнают.
— И что теперь? — звякнула она чашкой по блюдцу. — Я вечно буду сидеть на Калинидиксе?! Между прочим, именно вы виновны в том, что мое лицо стало таким же популярным, как и лицо Ирия!
Я придвинул свой стул ближе и приобнял бесовку. Ее тело напряглось и подрагивало. Вряд ли мои объятья успокаивали, ибо я сам взбеленился. А отец и глазом не моргнул, будто она на пустом месте всполошилась.
— Есть решение? — спросил я.
— Пластическая операция. У меня имеются надежные люди, которые сделают все качественно и без негативных последствий.
Бесовка шумно сглотнула. Я крепче сжал ее плечо. Надеюсь, хоть немного поддержки передавалось через тепло.
— Ты уверен, что это единственный выход?
Отец развел руками.
— Да. Не думаю, что надо кардинально перекраивать череп и прочее… — Он в задумчивости поскреб щетину на подбородке. — Достаточно сменить прическу, цвет волос и черты лица немного.
Бесовка вздрогнула:
— Но под нож мне все равно придется лечь?
— Сама операция не должна тебя так пугать, как процесс восстановления. Придется некоторое время полежать в больнице и не снимать бинты. Но если приступить к подготовке сейчас, то ты, возможно, успеешь восстановиться за месяц.
Я, естественно, не в восторге от того, что бесовке придется пережить операцию. Тем более пластическую. Она привыкла рисовать на себе чужие лица, но откуда взяться желанию носить постоянно чужое лицо.
Бесовка сняла мою руку со своих плеч, но затем переплела наши пальцы, подняла на меня свои оливковые глаза, ее черты помрачнели от тревоги и грусти.
— Что думаешь? — спросила.
— Я? Думаю, ты готова на многое ради мечты. Но я не хочу, чтобы мое решение влияло на твое.
— Нет, дело в том, что… — Она потупилась и принялась разглаживать складки на сгибе локтя моей рубашки, прикусив губу. Я склонился к ее уху:
— Помнишь, я говорил, что мне нравится твой характер. Мои чувства совершенно не изменятся, если у тебя изменится лицо или прическа.
Ее губы расслабились и изогнулись в короткой улыбке.
— Просто у меня не получится жить с тобой и делать пластику. Я не хочу, чтобы ты меня в бинтах видел…
Страх неизбежного оглушил — я отчаянно забарахтался, чтобы отбиться от опасности.
— Опять удрать собралась? Ничего не получится, бесовка. Бинты, отеки и тому подобное меня не пугает.
— Но я не удираю, и мы будем общаться по телефону.
— Я хочу видеть тебя каждый день. Лично, не через экран мобильника.
Я бы сгреб ее прямо сейчас в объятья и сжимал до тех пор, пока она не приклеится ко мне каким-то образом. Ее щеки покраснели.
— Тоже хочу каждый день… — еле слышно прошептала.
Голос отца нагло испортил атмосферу.
— Так, ребята, хватит. В клинику можно будет наведываться, не делайте трагедию.
— Я не хочу, чтобы наши отношения начинались с клиники… — говорила бесовка, не обращая внимание на слова отца. — Пожалуйста, сделай это для меня. Подожди еще немного.
Вчера, на грани жизни и смерти, я готов был ждать сколько угодно, лишь бы иметь шанс дождаться. Но сейчас не хотел расставаться с ней ни на минуту. И готов был разорвать каждого, кто нам помешает. Готов был привязать к себе бесовку, если она собралась бы нам помешать.
