будто наяву трепетали застёжки её зелёного халата, зелёного, как трава, холмы в белом бархате снега, лежащем на траве, и розовые капли ягодного мороженого на их вершинах, розовые ягоды земляники на этой снежной скатерти, манящие слизнуть их, согреть губами, тревожащие взгляд, такие же розовые, как её губы.
Он сжал челюсти и нахмурился ещё сильнее.
- Ты человек. Человек не может никому принадлежать. Ступай к девушкам и выясни, где травы. Нам нужна половина этого мешочка… Девушке тоже надо оставить. Не хватало тут ещё случайных наследников рода Пай! Коричневый ребёнок господина Бакана! Иди, иди. Десять девушек…
Руан раздражённо ходил по шатру, беспокойно потирая ладони друг об друга. Во дворце крейта, в одной из комнат с диковинками на полках стояли огромные куски древней смолы, ретэйна, с заключёнными в них существами, в незапамятные времена обитавшими в этом мире. Они остались там в вечности, недвижимые, окружённые искрами золота, как его мысли в золотых искристых глазах этой женщины, и достать их оттуда было невозможно, совершенно невозможно. Она предлагала себя, своё тело, как вещь, как предлагают бурдюк с водой уставшему путнику, встреченному на пыльной дороге, видя, что он мучается от жажды, и это было мерзко, отвратительно. Но снежные холмы искрились и мерцали в солнечном луче, прикрытые охапками преющей листвы, пышной, лёгкой, рыжеватой, и Руан скрипнул зубами, сжимая кулаки. Её придётся увезти отсюда, потому что здесь она так и останется невольницей, привыкшей за полтора десятка лет называть и считать себя имуществом. Он сделает ей документы и пристроит в лечебницу, или, если ей захочется, договорится с Кам, чтобы та поселила её у себя в эйноте.
72. Руан.Господин Свайр
- Я ухожу, - сказал Руан, шагая наружу, в холодный ветер, и Алай, которая развешивала на верёвке нижние штаны и платья, кивнула. - Ты можешь отдавать бельё прачкам, что я нанимаю. Не порти руки.
- Тогда руки они будут портить, - улыбнулась ему Алай, и улыбка была как ясное небо, выглянувшее между серых туч. - Спасибо, Руан.
Он шёл по мостовой, перешагивая крупные кучи навоза, посматривая по сторонам. Камайя написала, что Аслэг действительно имеет далеко идущие планы, что он свободно идёт вопреки традициям. Одна прогулка с новой наложницей - не женой - на лошади чего стоит! Ул-хас скончался бы на месте, предложи ему кто-нибудь поболтать на холмах с одной из его красавиц. Как бы Камайя не наговорила лишнего. Аслэг, может, и импульсивен, но не глуп, отнюдь не глуп. Он поставил Харана над сотней, зная, что у того тёмное прошлое, и тем самым показал остальным, что ему не важны какие-то давние решения суда Фадо, только то, что происходит здесь и сейчас, и обозначил, что Харан, случайно получивший место у руки Бутрыма, останется в подушках и при смене власти… Если не уронит свою честь неблаговидным поступком.
Руан хмыкнул. Аслэг ведёт себя так же, как и он, Руан, когда оказывает доверие выкупленным с каторги. Харан, хас и су-туус, женат на степнячке, чей хасэн связан с богатым и влиятельным хасэном Оладэ, а теперь он ещё и привязан к будущему Ул-хасу доверием. Импульсивность? Да он просчитал всё на несколько шагов вперёд, хоть это и кажется на первый взгляд горячностью молодого мужчины, который, помахав мечом с недавно приехавшим бородатым гигантом, вдруг решает его приблизить. Аслэг якобы поддержал решение одурманенного Бутрыма, показывая, что полностью согласен с ним и следует за волей отца, но одновременно получил верного сторонника, хорошего воина, благодарного мужчину. Харан довольно ухмыляется, когда к Алай приходят девушки из знакомых хасэнов, чтобы свести более близкое знакомство с женой приближённого к Бутрыму.
Хитёр. Хитёр Аслэг. Но у него нет точек давления на Кам. Ни одной. Он назвал её бесценным даром и говорил при ней о воинстве, о победах, а это как два спусковых крючка для её «бум», которые так любил дёргать Рикад, подначивая её. Мужчина, считающий женщину вещью, которую можно присвоить, мужчина, готовый погрузить руки по локоть в кровь своих людей, чтобы оставить отпечаток на белых листах летописей, не сможет управлять ею или заставить болтать. Эта сталь в её глазах белеет, раскаляясь, когда она слышит про рабство и войны.
Она сказала - три недели. Поняла, насколько он умён, и решила не играть с огнём. Рядом с логовом льва надо ходить осторожно, если хочешь разглядеть, что внутри. Осторожно, маленькими кусочками, собрать эту картинку, чтобы понять, как можно её исправить. Арнай в любом случае окажется втянут в это. Фадо, Кутар… Неважно, кто перетянет Аслэга на свою сторону.
«Оружие закопано в курганах». Да Арнай ничем не лучше. Кирио, весело скачущие с клинками, как шалый Рикад, которые будут вынуждены подняться по приказу крейта, наспех склёпанные доспехи на их ослабших, сытых телах, полное отсутствие дисциплины, дезертирство… Даже если Аслэг соберёт три тысячи, это будут три тысячи воинов. Воины, привыкшие к долгим переходам по степи, закалённые холодом и зноем, чувствующие лошадей, как собственное тело. Воины, а не собранная по углам кучка военнообязанных господ, не мирные торговцы-севас и не катьонте, занятые своими полями. Хотя мотыги катьонте, подчиняющихся приказам, вполне могут превзойти клинки кирио, которые ещё и склоки будут устраивать, выясняя, кто и кем имеет право командовать. А Аслэг соберёт эти три тысячи, и больше, когда подомнёт Озёрный.
Нет. Этой тупой войны быть не должно. Как только начнётся распря, крейт Камил вынужден будет отозваться, принять решение и озвучить его осёдлым кутарцам и кирио из высоких родов, и это поднимет волну недовольства. Какое бы решение он ни принял, из уст семидесятилетнего правителя оно прозвучит издёвкой. Смута, мутная вода…
В одном из переулков мелькнула знакомая лысина. Руан подобрался и зашагал следом, не упуская её из вида. Ну, здравствуй, голубчик.
- Господин Свайр, - сказал он, со странным наслаждением наблюдая, как тот вздрагивает и поворачивается на его голос.
