ужас отразился в зрачках его карих глаз.
– Я сказал, подойди сюда! – с еще большим нажимом произнес он. Мальчик медленно встал, опираясь на подкосившиеся ноги и заковылял к Марку, стараясь не упасть. Во рту стоял привкус соленых слез, а губы онемели от страха. Подойдя к юноше, он с нескрываемым ужасом взглянул на него, но не смог перевести взгляд на дергающуюся в судорогах Изабель.
– Я сказал, посмотри на нее и запомни, что я делаю с предателями! – приказным тоном повторил Марк, вглядываясь в испуганное детское лицо с той самой родинкой на правой щеке.
Ребенок, поджав губы, все-таки медленно перевел взгляд на няню. Но он не смог смотреть на нее и секунды, слезы снова застелили глаза пеленой, и он упал рядом на колени.
– А теперь смотри, как нужно уничтожать улики, – проговорил все также не своим голосом Марк и взмахнул рукой. На его поднятой ладони начал образовываться огромный огненный шар, разрастающийся с каждым мгновением. Мальчик все сидел и уже стеклянными глазами смотрел на мучающуюся Изабель, уже не могущую двигаться совсем. Но тут женщина все же собралась с силами и разлепила губы, озвучивая свою последнюю волю подопечному хриплым, едва слышным голосом:
– Марк, оставайся собой…
В этот момент в голове у самого Марка все будто бы перевернулось, что-то лопнуло и разорвалось на куски. Но было поздно, процесс было не остановить, и огненная сфера с силой впечатала умирающую в землю, застилая ближайшее к ним пространство пеплом и пылью. Ребенок, которому предназначалась данная фраза, упал – его отбросило ударной волной на пару метров. А сам Марк, который только что наслал эту сферу, наконец вернул свой рассудок. Он тотчас бросился к месту, где лежала умирающая Изабель, но было поздно. Когда пепел рассеялся, он увидел, что от нее осталось лишь светлое пятно на земле, ничего больше.
Парень упал на колени и зарыдал. Он только что сам, своими собственными руками убил ту, которую любил всем своим сердцем, считал единственным родным человеком. Он не знал, что Изабель убил его отец много лет назад, но сейчас, попав в этот мир, он сам мог предотвратить ее смерть, а поступил совсем наоборот – прикончил ее собственноручно. Да, он не отдавал отчет своим действиям, да, его поглощала тьма, но он и не боролся, не противился ей. Он был виноват. А этот ребенок, который стал свидетелем ужасного кощунства и есть он сам в детстве. Обезумевший и сошедший с ума Марк не понял этого изначально, но сейчас ему все стало ясно. Весь этот день он пребывал в теле и разуме отца, совершал ужасные вещи под напором его сознания. Парень не понимал, как такое возможно, но сейчас он абсолютно точно знал, что ранее эти воспоминания о смерти его няни были стерты из его памяти. Отец гипнозом заставил мальчика забыть этот черный эпизод из жизни и вместо этого внушил ему, что его наставница сама ушла, бросив ребенка одного на попечении Вальдемара.
Ранее Марк и не предполагал, что его родитель соврал ему, но теперь был точно уверен: так оно и было. Отец врал ему постоянно, всегда унижал, оскорблял, мог ударить ни за что, часто поднимал голос и выходил из себя. Вальдемар был жесток по отношению к нему всегда, и ничто никогда не могло изменить его. Родитель Марка не менялся, он все также оставался ужасным тираном и манипулятором. И Марк его ненавидел. Теперь юноша еще больше жаждал стать независимым от него, еще больше не желал даже видеть его. Парень не хотел и дальше скакать под дудку жестокого убийцы, Марк желал лишь одного: не стать таким, каким был его отец. И ему теперь не было важно: получится ли у него все в жизни, станет ли он богат, найдет ли положение в обществе, или станет простым рабочим, мастером, пускай даже на плато. Более оставаться с отцом он не мог. Он должен был остаться собой навсегда, и ни за что не поддаться на темное влияние Вальдемара. Так хотела его Изабель.
Когда Олива наконец приземлилась после долгого полета вниз, вокруг стояла полная темнота. Девушка решила довериться чувствам, и вскоре она поняла, что оказалась по колено в воде, и сейчас где-то вдали снова капает вода. Этот размеренный звук она слышала и ранее – когда они все вместе шли по тоннелям Пещеры превращений. Только сейчас рядом с ней никого не было. Она была совершенно одна.
Олива, подумав, решила направиться на звук, поскольку в другую сторону двигаться просто не имело смысла – никаких ориентиров не было. Ее платье полностью намокло после падения, и сейчас девушка, пробираясь через весьма холодную воду, дрожала как осиновый лист на ветру. Рукава ее праздничного наряда были ободраны, а подол обрезан, платье к тому же имело открытую спину, потому холод пещеры ощущался еще острее. Девушка какое-то время просто прислушивалась к тишине и нарушающему ее ритму едва слышно падающих капель, а после прекратила, поскольку переключилась на гложущие ее мысли.
Это путешествие в мир Террамагики с каждым днем приобретало все новые и новые краски. Усиливалось чувство тревоги из-за чрезмерной напряженности и трудностей, с которыми им регулярно приходилось сталкиваться. Девушка уже прекрасно понимала, что сильно устала и хотела бы вернуться назад – домой. Но теперь иного выхода не было. Ее ждал только путь вперед и никуда иначе.
Как бы невзначай ей вспомнился сон, который она видела незадолго до попадания на Террамагику. Олива остановилась как вкопанная. Ночь, вода, бурное течение, незнакомые места и новые лица… Сон словно предупреждал ее о грядущем, был поистине пророческим. Но только ее мама так и не смогла растолковать его верно, хотя она весьма четко и ясно тогда сказала дочери: ее ждут серьезные перемены. Девушка старалась припомнить все, что она тогда видела по ночам, но кроме этих обрывочных видений о воде ее голову ничто не посещало, приходило на ум лишь слово «огонь», но ей не было ясно, что именно оно обозначает.
Выходит, что ее судьба была решена заранее: ей было суждено попасть в этот мир, поскольку начало ее сна идеально подходило под описание ее попадания на магическую землю через озеро.
Все это время, пока девушка копошилась в мыслях и пребывала в раздумьях, ее лицо постоянно посещала странная, слегка безумная улыбка. Она просто не верила в это нереальное совпадение ее снов и реальности, в которой очутилась. И
