Но это, если честно, преподавателей не сильно взволновало. Гораздо интереснее им было, куда деваться им самим.
Вот отвечая на это вопрос их и стали радовать… или огорчать, кого как. Потому что тот же мастер Брим прямо расцвел, узнав, что может потратить год на оплаченное короной повышение квалификации и защиту магистерского звания, причем, не оставляя семью без средств, потому что получит компенсацию. А большинство его коллег испугались и как-то вдруг вспомнили, что в последний раз занимались магией, не говоря уже о самообучении, очень уж давно, а студентусов предпочитали учить по книгам. Вот попробуй что-то там повысь, если последние лет десять-двадцать пользовался только бытовыми плетениями и амулетами, и даже теорию помнишь на уровне все тех же студентусов, потому что пытался вложить ее им в головы, а потом вложенное надо было как-то проверить.
Студентусов то, что им придется сменить школу если и огорчило, они это никому не показали. В дорогу они собрались быстро, причем собрали не только свои вещи в чудом устоявших общежитиях, но и покопались в развалинах библиотеки, решив, что книги лишними не будут. На вопросы какого-то странного теста отвечали хоть и с недоумением, но без протестов и задержки. А потом в очередной раз собрались перед мастером Бримом и узнали кто с кем и куда едет. На чем и распрощались со школой, точнее тем, что от нее осталось.
Льен с философским спокойствием смотрел на фургончик, в котором ехали вещи, Весяна, еще три девчонки и десяток ежей. В том, что в столицу он поедет не один, а со студентусами, он ни капельки не сомневался. Сопровождающих катастрофически не хватало. И так собрали всех, кого смогли оторвать от дел.
А преподавателей из школы решили пока не отпускать. С ними предстояло провести еще несколько бесед. Причем, беседовать очень хотели дознаватели, особенно после того, как выяснили, что от покусания медведем Лададатию вылечил школьный целитель, в обмен на рецепт «вечной» молодости. И что этот целитель был умным, догадливым, успел насобирать грибочков в том самом подземелье и даже готовил из него какие-то зелья, испытывая на окрестных селянах. Всучивал его под видом жутко полезного и способного излечить от всего, а потом смотрел, что получится. В общем, теперь дознаватели ждали высланный из столицы «камень правды». А преподаватели с грустью и печалью любовались амулетными браслетами, которые не давали им разбежаться и вообще далеко отойти от школы.
С другой стороны беседовать хотела еще одна комиссия, пока не доехавшая. И это желание у нее возникло после того, как огорченный тупостью погодника Льен, собрался с мыслями и написал письмо лично старику Дановеру. Описав в нем, как Ленц призывал дождь и удивившись тому, что этот способ почему-то устраивал школьного погодника.
В общем, преподавателям сейчас бы никто не позавидовал, и Льен даже чувствовал себя немного отомщенным, правда не очень понятно за что. Но то, что ему навязали шестерых незнакомых недолеток все равно не радовало. Он искренне считал, что привычной компании столичной школе, да и ему самому хватит с головой. За них он мог поручиться, даже за Лоста, хоть он и странная личность, но точно не идиот. А незнакомые недолетки… Льен слишком хорошо помнил как сам то случайно, то намерено влипал в приключения в подобных путешествиях. А если еще учесть, как здорово этих ребят учили…
— Лучшие из лучших, достойные там учиться, — пробормотал Льен, печально глядя на то, как один из парней воровато обрывает голубенькие цветочки с надерганных на обочине сорняков. Льен даже знал зачем. Тоже когда-то настаивал такие цветочки в вине, а потом выдавал полученную ярко-синюю пакость за лекарство для похудения. И ведь даже не врал. Пока дородные тетки, обладательницы трех подбородков, маялись расстройством желудка, похудеть они успевали очень даже неплохо. — Главное, чтобы не додумался продавать рядом со школой… Или хотя бы замаскировался.
Вздохнув, Льен перевел взгляд на Лоста, который так и не побрился. Подстриг свою бороду и на этом пока успокоился.
Лост накрутил уздечку на седло, правил конем коленями, как-то втолковав ему как и на что надо реагировать, и на ходу водил то одним, то другим кольцом над запястьем Томии, ехавшей на кляче, которую не захотела бросать. Рядом с ними ехал мрачный Шелест, бросал на Лоста недовольные взгляды и не давал кляче отставать или отходить в сторону. Причем, насколько знал Льен, именно Шелест уговорил недоверчивую Томию показать Лосту какой-то загадочный рисунок на руке. А теперь недоволен, потому что взрослый, умный, сильный и довольно симпатичный мужчина ей улыбается, что-то объясняет и пытается решить какую-то проблему.
В столичную школу Лост решил ехать сам, расспросив всех вокруг и узнав, что она лучшая, и останавливать его никто почему-то даже не подумал, наверное решили, что там будет кому его проконтролировать и наставить на путь истинный. Да и целители там тоже были лучшие, а способ увеличить срок жизни штука ценная, гораздо ценнее амутеного кольца переполненного энергией. А Томия, к сожалению, этот способ не знала, не нужен он ей был пока. Льен специально уточнил.
И мечи Томии кого-то там в столице очень заинтересовали. О чем девушке честно сказали, попутно уговорив показать их кому-то из оружейников. Томия не возражала. А Лост только посмеялся в бороду и заявил, что все равно ничего не получится. Потому что такие мечи растят столетиями и только в специальных местах. С ним не спорили, хоть и не особо поверили.
Шелест, Ленц и Дамир ехали в столичную школу потому, что мастер Брим обозвал их самыми сообразительными из всех, а потом еще и Томия с Льеном по очереди ходили к комиссии за них просить. Самыми умными и достойными они вовсе не были. Впрочем, как сказал все тот же мастер Брим, только потому, что не особо стремились учиться. Он же понадеялся, что в столице кто-то убедит их взяться за ум.
Ваню с его ежами, умением накапливать энергию и неумением ею пользоваться просто не знали куда еще деть. А уж когда узнали, что он еще и менталист, просто какой-то странный и похоже, не шибко универсальный, незнание только усугубилось. И кто-то решил, что магистры в столичной школе этот талант раскроют лучше всего.
А за Весяну опять попросил Льен. Дар и сила у нее были средненькими, но зато она была девушкой целеустремленной и неглупой, а это уже не мало. Главный дознаватель, когда с ней поговорил по просьбе кого-то из комиссии, даже восхитился и пообещал в случае чего заплатить за ее обучение из своего кармана, а потом еще и работу предложить. В архиве. Потому что у этой девы точно все документы будут в порядке, амулеты вовремя заряжены, а уборщики вовремя пнуты. Вот и сидела теперь девушка в фургоне, потому что лошадей на всех опять не хватило, а Ваня ехал за ним и якобы следил, чтобы ежи ничего не натворили. И Льен, возможно, даже бы поверил, если бы не увидел, как трогательно эта парочка сидела у ручья, к которому ходила за водой, прижавшись друг к другу и о чем-то тихо разговаривая. И воду они тогда принесли не быстро. Видимо разговор был очень интересен обоим.
— Не получится, — наконец сказал Лост, проведя пальцем по узорам, которые нарисовал на запястье Томии ее отец.
Девушка дернула рукой, а мужчина только улыбнулся.
— Твой кавалер так забавно ревнует, — сказал и отпустил ладонь. — Бедолага… Хотя могу вас обоих успокоить, хоть и не получится избавить от этого украшения. Извини уж, но твой папа все-таки немного дурак. Или слишком сильно в тебя верит… ну, в то, что ты до конца жизни способна оставаться чистой и непорочной, даже не догадываясь, что, возможно, с этой непорочностью его маленькая девочка уже успела расстаться, может, даже ему назло.
Томия хмыкнула и не стала говорить, что именно на зло это и сделала. Причем не абы где, а в квартале сотни развлечений, с настоящим мастером кружить девушкам головы, с которым подруга познакомила. Отец тогда как раз познакомил с очередным женихом, который вел себя так, словно у Томии не было ни воли, ни разума, ни способности самостоятельно сделать хоть какой-то выбор. И ей надо было как-то на это ответить, причем, самой себе. А Лист Вергера оказался парнем веселым, очень обаятельным, умеющим слушать, восхищаться и ничего не требовать. А еще он очень здорово пел. И отцу бы очень не понравился.
