— У Бога на каждого из нас свои планы. Каждый рождается со своей целью. Ты должна с благодарностью относиться к тому, что тебе выпало. А справиться со страхом придется, иначе он разрушит твою жизнь.
— Я всегда страдала. Даже живя с Сережей, я была очень несчастна.
— А кто все сделал? Ты сама же и сделала. На кого жаловаться? Перед нами всегда стоит выбор, как поступать. Ты сделала свой, получила то, что должна была получить.
— А мне все время хочется кого-нибудь пообвинять.
— Я знаю, так устроен человек. Всегда трудно брать на себя ответственность. Учись относиться к жизни по-другому. Все, что с тобой произошло, сделала ты сама, и так для любого человека. Так хочется, чтобы это понимали люди, тогда они стали бы намного счастливее.
— Я знаю, что ты говоришь правду. Но все равно…
Баба Алла засмеялась:
— Ах, Маринка, ты всегда была такой, все тебе надо проверить. Я тебе что говорила, когда тебе еще двенадцать было? Но разве ты когда-нибудь сделала так, как я просила? Нет, ты делала все по-своему, и за это получала. Неужели не надоело? Нет, может быть, ты еще хочешь пострадать, твой выбор.
— Да, нет, баба Алла, уже настрадалась.
— Вот и хорошо. Думаю, ты действительно поумнела. Сейчас мы будем прощаться. Я должна использовать все время, что осталось у меня. И еще, просьба, никому не давай горевать по мне. Я этого не хочу. Когда человек покидает тело, для него лучше, если его не будут оплакивать. Помни, это просто смена одежды, я всегда буду с вами.
— Баба Алла, а мы что, с тобой больше не увидимся?
— Еще как увидимся, тебе придется чистить уровни, ты помнишь это? Но, к сожалению, я не смогу больше так долго общаться с тобой. Это последний наш такой долгий разговор. Передавай привет Сереже, детям, отцу с Настей. Я вас всех люблю. Прощай.
Баба Алла повернулась и вышла из комнаты, показав, что разговор окончен.
50
Маринка вернулась в дом к деду. Он ждал ее с нетерпением. Деда нельзя было узнать. Маринка ахнула:
— Дед, что с твоей головой? Ты что, покрасился? У тебя седина исчезла!
— Вот ишо, буду я глупостью заниматься. У маня не толька седяна исчезла: я заново родился! Вот энто шалет! Я так счастлив, Маринка! Переработал яго, все для вас сохраню, мало ли что в жизни случится. А ты, я гляжу, ужо в Москву собралась? Твой-то все теляфоны оборвал.
— Сережа звонил? Я так соскучилась по нему. Как девчонки? Что-то их дома нет.
— Да с утра на речке, на рыбалку пошли. Разве дома их удержашь? На обед к Клавке ходют. Та как наседка, всех кормит, поит, славная она! Твои девчонки толька на ночь и приходят. А табя на станцию везти?
— Нет, деда, я договорилась, меня отвезут. Мы на зиму тебя заберем, будешь у нас работать.
— А не помешаю я вам? — встревожился дед. — Вон сколька у вас народу?
— Ты что, дед, у нас новый дом осенью будет готов, там много места, — успокоила его Маринка.
Они попрощались, Маринка направилась в старую усадьбу. Сейчас в Москве вечер, она вернется туда никем не замеченной. Интересно, в какое место приведет ее калитка?
Старая усадьба совсем не изменилась, такое же запустение. Она вошла в дом, поднялась на второй этаж и подошла к старому, облупленному зеркалу. Возле него она увидела толстое письмо. — От Бенну? Она быстро вскрыла конверт. Дочка писала ей:
«Здравствуй, дорогая мамочка! Я посылаю тебе
карту калиток, знаю, она тебе очень пригодится.
Весь наш план удался. Мой господин ничего не
заподозрил. Он очень сердит на тебя.
Будь осторожней. Я очень хотела увидеть тебя,
но это опасно. Мой господин вернулся раньше,
такого никогда не было. Наверно, это из-за
контракта. Написать тебе письмо, это безопасней
всего. Когда ты его прочитаешь, ты сожги его.
Извини за мой слог, писать для меня сложно,
может, будут ошибки. Няня учила меня письму,
но я практически этим не пользуюсь, поэтому
многое забыла. Я целую тебя. Береги себя и
моего братика с сестричками.
До свиданья, твоя Бенну.»
Я дома его сожгу, сейчас нет с собой спичек. Она нашла выступ в раме зеркала, надавила на него, как было написано в инструкции. Зеркало начало меняться. Когда оно покрылось мелкой рябью, Маринка шагнула в него, через секунду она стояла возле глухой стены Новодевичьего монастыря. Здесь в нише была спрятана калитка. Значит, калитки бывают и в стенах. Она была сделана так, что даже, если бы рядом были люди, никто бы не заметил появление Маринки. У нее захватило дух от восторга. Как здорово! Не надо трястись в поезде, секунда, и она в Москве. Внимательно обследовав стену, нашла заветный выступ, запомнила это место. Теперь она будет пользоваться этой калиткой. Ее деревня будет рядом. В Москве шел дождь. Вечерело. Уже июнь, а лето все не наступало. Маринка нашла дорожку, и пошла вдоль озера к автобусной остановке. Мокрые струи дождя назойливо залезали ей за шиворот, она тут же промокла. Навстречу ей бежала влюбленная парочка: они то и дело останавливались, не смотря на дождь, и целовались. Девушка улыбнулась Маринке. От этой улыбки на душе у Маринки стало тепло и спокойно. Вдруг зазвонили колокола. Сердце радостно забилось: что-то хорошее случится в ее жизни, недаром встречается столько добрых знаков.
Маринка быстро поймала машину, и вскоре была дома. Звонить не стала, открыла дверь своим ключом. В большой комнате горел свет, значит Сережа дома. Она прошла в комнату и застыла от удивления: Сережа развил бурную деятельность по уборке квартиры. Вся посуда из горки стояла на полу. Сережа мыл ее в тазу и ставил на место. Он так удивился, увидев ее:
— Я недавно разговаривал с дедом, он сказал, что ты только выехала. Я ждал тебя через три дня. Что с дедом творится, совсем старым стал. Видно шалет на него не подействовал.
— Нет, Сережа, подействовал, он очень помолодел. Ты мне не поверишь, но мне показали иной способ передвижения. Я все расскажу тебе.
— Маринка, опять эти твои штучки? Или опять ты мне врешь?
— Нет, Сережа, я тебе не вру. Я действительно сегодня еще была в деревне.
— Что аэропорт построили?
— Почти. Ты что, не рад мне? — Маринка прижалась к Сереже, вдыхая его запах. — Я все тебе расскажу, я смертельно хочу спать.
— Хорошо, любимая, нашему Виктору пора баиньки.
— Почему Виктору?
— А тебе не нравится? Такое славное имя. Ты не против, если мы его так назовем?
— Нет, конечно, нет. — Маринка смотрела на мужа: Опять чудеса? Как сильно я люблю его. Прошло столько лет, а мое чувство к нему только усилилось. Теперь это даже больше, чем любовь, этот человек стал частью меня самой.
Словно отвечая на ее мысли, он прижал ее к себе:
