Суженая мрака (СИ) - Гусейнова Ольга Вадимовна

Я испугалась:

— А вдруг ты поймешь, что не любишь меня?

Неожиданно страх колкой волной прошелся по моему телу, встопорщил чешую, заморозил внутренности, буквально остановил мир и время, пока я не услышала:

— Глупышка ты моя, любимая, Соль моя маленькая, я умру без тебя.

Похоже, сказочный напиток начал действовать, потому что облегчение накрыло мягким теплым одеялом. Я всхлипнула от счастья и просипела:

— Давай улетим?

— За тобой хоть в Свет, — «улыбнулся» мой любимый темный.

Показал характерный жутковатый оскал, а по мне — так самая потрясающая улыбка. Настолько, что у нас с драконицей коленки задрожали от возбуждения.

Полет! Тот самый полет, когда потоки воздуха походили на самый страстный массаж, когда луна сияла так ярко, а небо было бесконечно прекрасным. Мы оба ревели от восторга. Парили над озером, ловя крыльями лунный свет, пока не заметили большую цветочную поляну.

— Это те самые цветы?! — я задыхалась от счастья и любви, во мне их было столь много, что грозило разорвать на сотню маленьких дракончиков.

Магия этого места переполняла и я щедро отправляла ее по натянутым каналам связи с яслями. Полагаю, благодаря сегодняшнему дню, будущие драконята непременно вырастут сильными магами.

Черный дракон приземлился следом за мной, как и я, сразу сменил ипостась.

— Нет, время цветения уже прошло, это обычные цветы, — мягко ответил Келео, обнимая меня со спины, прижимая к себе и зарываясь носом в волосы на макушке.

— Мне кажется, в этом месте ничего обычного нет, все сказочно прекрасное, — улыбнулась я.

Я горела от любви, словно золотой факел и так мне здорово было! Не знаю, может это действие здешнего «открывателя души», но моя душа горланила счастливые романтические песни.

Келео снял привычный черный кафтан, расстелил на траве и потянул меня на него. Мы стояли на коленях, касаясь кончиками пальцев лиц, впитывая образ друг друга, я тянулась к Келео, а он нависал, чуть ссутуливаясь, будто подсознательно ограждал от опасностей. Я убрала пепельные пряди у его висков, чтобы видеть любимое и самое красивое в мире лицо, любоваться черным пламенем любви в его глазах. Не знаю, кто потянулся первым за поцелуем, но дальше время, кажется, остановилось. Остались только чувства, ощущения, ласки и сильное мужское тело, которое владело мной, заставляя кричать от наслаждения.

Для нас время остановилось, но когда наша страсть утихла, оказалось, что луна начала таять. Скоро рассвет. Я сидела на коленях у Келео сытой кошкой, счастливая и влюбленная. Трудно ли быть центром чьей-то вселенной? Сокровищем? Смыслом жизни? Заглядывая в любимые глаза, я поняла, что нет, если ты столь же сильно любишь свою «вселенную». Сегодняшняя ночь под действием «драконьего счастья» как нельзя лучше рассказала, что мы больше, чем любим, мы живем друг другом!

Стоило этой мысли созреть в моей на удивление светлой после бессонной ночи голове и пронзить сердце и душу, меня окутал странный свет, такой горячий, сияющий, живой… А уже через мгновение в моих ладонях, которые снизу поддержал своими Келео, словно из света луны и сола, рассветной дымки и нашей любви, собралось маленькое, чернильно-черное яичко. Я ощутила пока еще тоненькую, но не разрывную связь с… сыном и изумленно выдохнула:

— У нас свое яичко?..

— Сы-ын! — на весь лес проревел от счастья мой муж.

Уже в следующий момент он быстро огляделся, слегка нахмурился и начал разводить суету. Словно фарфоровую поднял меня на ноги, сам одел, да так, чтобы я не выпустила из рук нашего наследника. Надел со скоростью света штаны и кафтан и скомандовал:

— Ты несешь его, а я — тебя. Быстрее домой.

Я расхохоталась. Все ясно, если охрану одного своего сокровища за пределами замка он готов осуществлять, то сразу двух… только в защищенном всеми мыслимыми и немыслимыми способами месте. Ни слова против не сказала, завороженно смотрела на наше сокровище и не могла оторваться — маленькое, но бесконечно любимое и дорогое, такое счастье! Теперь, когда сама оказалась в «шкуре» мамочки, целиком и полностью поняла родителей, которые днями и ночами осаждали меня одними и теми же вопросами.

Создав портал, Келео аккуратно взял меня на руки и шагнул из этого сказочного места, которое позволило нам окончательно осознать значимость друг друга и подарило нам сына.

— Я хочу сюда вернуться когда-нибудь, — шепнула я немного расстроенно.

— Для тебя, родная, все, что пожелаешь, — без тени сомнений пообещал Келео.

На своей территории черный дракон летел медленно, осторожно, бережно и трепетно прижимая меня с яйцом, словно нес в лапах собственное сердце. Когда между облаков показался Черный замок, я нервно усмехнулась:

— Как только новость о нашем сыне достигнет синих и серых, покой нам будет только сниться.

— Ну у Хашера с Фиалой недавно у самих третий сын вылупился, может они дома посидят?

— Шутишь? — улыбнулась я, оценив кислую драконью морду черного папаши, демонстрирующую полное отсутствие желания принимать гостей. — Они непременно прилетят всей семьей, тем более Хейдар наконец-то встретил истинную пару. Так что с племянником и внуком, хоть он и в яйце, познакомиться захотят все. Не сомневайся.

— Предупреждаю сразу: Дамриса Золотого не приглашаю!

— Все равно прилетит, — хихикнула я немного сконфуженно.

Еще бы, два года назад, после фееричного завершения военных действий против черных, я очень неосмотрительно позволила Дамрису взять «панно из правого крыла на втором этаже на память о любимой внученьке». Думала, легко откупилась от продуманного и прагматичного до мозга костей родственника. Увы, ошиблась. Глава Золотого клана, двухтысячелетний дракон, отец, дед, прапрадед, по достоинству оценил украшенный драгоценными, роскошными панно коридор и начал выносить их из Черного замка. На память о любимой внучке… Заметил это — что, впрочем, неудивительно — главная жадина черных Бран. В итоге Дамрису пришлось вернуть все три «подарка». Над оборотистым драконом потом смеялись всем кланом, но в дом теперь пускают только под надзором. Воровством это никому и в голову не пришло назвать, ведь для драконов «камешки» — это часть сущности, слабость, болезнь, любовь. Просто надо присматривать за «слабовольным» пожилым драконом, как за ребенком.

Я с улыбкой отметила уже привычное черно-разноцветное «драконокружение» над нашим замком. Всего за два года в «черных» яслях набилось несколько десятков корзин с яйцами от ближайших соседей. Черные потихонечку переставали быть изгоями. А в коридорах замка все громче и чаще звучали радостные детские вопли и топот маленьких шаловливых ножек. В гости и проведать яйца повадились прилетать и свои и чужие всем семейством. У нас, оказывается, не страшно, а очень даже красиво и никто не кусается. Антипопрыгайку уже освоили все кому не лень, больше того, за секретом ее заклинания теперь прилетали чаще, чем с яйцами.

Высокогорье меняется, это ощущает даже Древний, наблюдая моими глазами и делясь тихим теплым отеческим счастьем. Он так любит своих потомков, так хочет им мира и жизни, поэтому радуется светлым и добрым переменам в драконьем царстве.

Приземлившись, Келео сменил ипостась, даже на миг не выпустив меня из рук. Торжественно и гордо шел к яслям под радостные улыбки многочисленных близких и родных, наверняка быстренько слетевшихся, услышав добрую весть. Муж ворковал над яйцом и шептал мне, как сильно любит.

Когда-то я мечтала о смерти, находясь в лапах садиста. Тогда о счастье и любви даже думать не было смысла, пока не увидела Василису — несчастную светлую душу. Сейчас, когда у меня все-все есть, когда горю от взаимной любви, я неожиданно замечталась, чтобы у Василисы в новой жизни было не меньше любви. Она заслужила как никто другой.

Мы стояли с мужем в обнимку в яслях, любуясь нашим яичком, бережно положенным в застеленную вышитой пеленочкой корзинку. Он прижимал меня крепко-крепко, словно боялся потерять, и нежно целовал в висок — без слов говорил о любви.