Но есть раны, которые даже им не под силу исцелить. Шрамы, которые не исчезнут по мановению палочки. Шрамы, которые вообще никогда не исчезнут.
Но она оправится. С ней всё будет хорошо.
Она неловко пытается прикрыться. Я высвобождаю её лодыжку. Она сжимает ноги. Всхлипывает. Поворачивается ко мне и втягивает голову в плечи. Не глядя мне в глаза, она начинает говорить:
— Уходи… Пожалуйста, уходи… Это… Это ловушка, Артмаэль…
Наши глаза встречаются чуть ли не случайно. Она выглядит измождённой. Хрупкой. Сломленной. Совсем другим человеком. Тем, которым она не хотела стать.
Но я не уйду без неё. Не брошу её здесь. Чтобы там ни говорили ей голоса, чем бы там ни угрожал ей Кенан, её место не в этой грязной постели. Её место — на пути к её мечтам. Её место вдалеке от этого ублюдка, который хочет сделать из неё рабыню, без воли и чувств.
Её место так высоко, как ей и не снилось.
И если я должен умереть, чтобы она стала свободной, то я готов пойти на это. Потому что оно того стоит. Она того стоит.
Убей, убей, убей.
Я помогу ей справиться со страхами. Как только покончу с мерзавцем, никто никогда не причинит ей боли.
Вкладываю ей в ладонь её же кинжал вместо ответа. А я не брошу её безоружной. Она сжимает его обеими руками для большей надёжности. Вместе с тем я снимаю свой плащ и накрываю её замёрзшее истерзанное тело. Она плачет. Не знаю, осознаёт ли она это, замечает ли слёзы, текущие по лице, чувствует ли вообще что-то.
— Скоро мы будем в безопасности, Линн, — обещаю ей.
Я протягиваю руку, чтобы стереть кровь с лица. Она дёргается в сторону, избегая прикосновения. Отстраняется. Между нами открывается пропасть. Её страх вонзает кинжал в моё сердце по самую рукоять.
Я делаю глубокий вдох. Ничего страшного. Она смотрит на меня виновато. С отчаянием. Всё в порядке.
Когда она опускает взгляд на свои колени, я понимаю, что ничего не в порядке.
— Они хотят убить тебя… — слышу её шёпот. — Не он… Кто-то другой… Есть ещё кто-то…
Поначалу её слова кажутся бессмысленными. Ещё кто-то? Предатель из дворца? Мне придётся иметь дело не только с Кенаном, но и его союзником? Двое против одного — это не то, что я ожидал. Это неравный бой. Не думаю, что у меня будет хоть один шанс, если они устроят мне засаду.
Оглядываюсь вокруг. Мы находимся в круге света, отбрасываемого свечой. Я наклоняюсь, чтобы задуть её. Огонёк гаснет. На мгновение я слепну в темноте, но постепенно глаза привыкают. Я стараюсь успокоить сердцебиение. Контролирую дыхание. Всё тело ноет, когда я выпрямляюсь. Всё кажется слишком громким теперь, когда мои чувства обострились во мраке.
И тогда я замечаю его. Кенан стоит в дверном проёме эдаким силуэтом, не вписывающимся во всё остальное. Чувствую, как желудок сворачивается в узел. Желание наброситься на него и раз и навсегда покончить со всем этим кошмаром слишком велико. Луна за его спиной освещает остриё короткого меча в его руке. Я взвешиваю в руке свой. Понимаю, что сжимал рукоять слишком крепко.
Пальцы затекли. Рука онемела.
Если с ним и есть кто-то ещё, то я его не вижу.
— Тебе понравилось, в каком виде я оставил её для тебя, Артмаэль? — спрашивает он спокойным голосом, словно это всё просто такая шутка. У меня закипает кровь. К горлу подкатывает желчь. — Прекрасна, не правда ли? И очень хотела увидеть тебя. Клянусь, пока я трахал эту шлюху, она бормотала твоё имя.
Стараюсь дышать глубоко. Сохранять спокойствие. Он хочет вывести меня из себя. Взбесить так, чтобы гнев ослепил меня. Первым делом я укорочу его ядовитый язык. Чтобы он никогда больше не разговаривал со мной так. Чтобы никогда больше не смог назвать её шлюхой. А затем я осуществлю своё обещание, которое дал ему в кабинете замка. Я кастрирую его. Он будет кричать от боли, истекая кровью. Я отрежу все его пальцы один за другим. Заставлю ползать на коленях перед Линн и умолять её о пощаде. Умолять меня. И только после этого я отрублю ему все конечности, пока он не потеряет сознание от боли и кровопотери, и затем убью его.
Убью. Убью. Убью.
— Я должен был убить тебя ещё в библиотеке, когда мы были одни, и приказать солдатам бросить твоё тело в море, — прищуриваюсь. — Ты пожалеешь, что я этого не сделал.
— Так же или сильнее, чем ты будешь жалеть всю жизнь о том, что не убил меня, когда мог, Артмаэль? — встаю между ним и Линн, которую он, кажется, хочет продолжить мучить, если не прикосновениями, то взглядами и словами. — Это всё твоя вина, Артмаэль. Ты мог это предотвратить. Сможешь теперь житьс этим? Ты ведь мог этого избежать…
Не слушай его.
Это не твоя вина.
Ты запер его в темнице.
Ты не мог предугадать, что он сбежит.
Всё в порядке.
Вот только ничего не в порядке. Я мог бы найти тысячу оправданий, но знаю, что он прав. Я не смогу с этим жить. Не смогу себе простить. Не смогу быть королём, каким собирался стать, пока не убью его собственными руками. Пока не отомщу за себя, за отца и за Линн. Он убил нас всех в том или ином смысле.
Теперь настал его черёд умереть.
Убей-убей-убей-убей-убей…
Я повешу его тело на дереве и оставлю на растерзание падальщикам. Чтобы даже после смерти он не обрёл покоя.
Делаю шаг к нему. Второй. Третий. Чтобы остановиться прямо перед ним, мне хватило четырёх шагов. Здесь мало места, но достаточно, чтобы нанести удар. Я сражался с людьми. Я побеждал чудовищ.
Этот подонок не протянет и нескольких минут.
Но он не так прост, как кажется. Он тоже владеет мечом. В конце концов, он дворянин. Скрестив оружие, мы кружим по тесной комнатке. Мой мозг затуманен ненавистью, а он весьма проворен, несмотря на свой возраст. У него была хорошая подготовок. Большой опыт.
Когда я нападаю, он отражает удар. Когда он делает выпад, я блокирую его меч, но удар оказывается настолько сильным, что мне приходится стиснуть зубы.
Я сейчас не в лучшей форме. У него преимущество.
Первый удар я блокирую.
От второго уворачиваюсь.
Третий застаёт меня врасплох и заставляет терять позиции.
Четвёртый — это пинок в живот и попытка повалить на пол. Меч вылетает из моей руки. Согнувшись пополам, я пытаюсь восстановить дыхание. Больно, но не так сильно, как от осознания того, что я не смог защитить Линн. Что я не смог ничего для неё сделать. Что не выполнил все свои обещания ей. Что не был рядом. Что не уберёг её.
На глаза набегают слёзы. От злости. Мне тяжело дышать. Я тянусь к мячу, но Кенан наступает на мою руку. Раздаётся хруст. Что-то ломается. Я задыхаюсь.
Прости меня. Прости меня, Линн. Прости меня, отец. Прости меня, Сильфос.
Я не тот король, которого вы хотели. В которого верили.
Я не гожусь для этой роли.
— Это и есть тот великий герой, о котором все говорят? — насмехается он, перенося весь свой вес на мою руку. Я открываю рот в безмолвном крике. — Ты просто мальчишка. Покончить с тобой будет так же просто, как с твоим папашей…
Он поднимает меч. Я чувствую, что всё. Это конец. Я никогда не не надену корону. Никогда не сделаю её счастливой. Закрываю глаза. Сжимаюсь. Хочу сказать ей в последний раз, что люблю её…
Умираю.
Но почему-то смерть не наступает.
Меч, не коснувшись меня, с грохотом падает рядом на пол. Я распахиваю глаза. Надо мной хрипит массивная фигура Кенана. Его шатает. Освободившуюся руку я прижимаю к груди. Крови нет, но больно так, что вот-вот могу свалиться в обморок.
Ублюдок издаёт низкий, гортанный, прямо-таки нечеловеческий рёв.
Рука выдёргивает кинжал из его горла.
Безжизненное тело падает рядом со мной — так близко, что я могу до него дотянуться. У него распахнуты глаза, он смотрит на меня, но уже не видит. Мне кажется, он пытается рассмеяться, но изо рта раздаётся бульканье, и тут его начинает тошнить кровью. Тёмная жидкость — почти чёрная в этой темноте — пачкает мою одежду, ещё горячая.
Позади него Линн падает на колени. От неё слышится что-то вроде стона. Кинжал всё ещё в её руке. Она склоняется над его телом. С криком, пронизанным яростью и болью, она вонзает лезвие в спину Кенана.
