Этот монолог я выпалила, отчаянно и в то же время монотонно, не поднимая глаз – и мальёк Крайтон меня не прервал. На костяшках моих пальцев заплясали крошечные искорки.
- Это ты была сегодня ночью в библиотеке с директрисой Лестор? – неожиданно переходя на "ты" спросил сенатор Крайтон. – Она действительно пыталась поджечь Колледж?
- Это долгая история, – обречённо сказала я. – Но если вам… интересно, то попробую изложить её кратко.
Корб Крайтон слушал меня молча, но внимательно – или мне хотелось, чтобы это было так? История Эймери, нашего знакомства и дружбы, перешедшей в нечто большее, история директрисы Агравис, ставшей впоследствии директрисой КИЛ и поспособствовавшей тому, чтобы её брат, скверноодарённый Реджес Симптак, был взят туда же преподавателем… Совсем кратко не получилось, но сенатор дослушал меня до конца.
Я слышала о нём столько страшилок, ещё с детства, Армаль весь трепетал при одном только имени своего дяди, да что там, вся страна трепетала, но мне уже не было страшно, ни капельки, более того – я вдруг неосознанно пожалела, что этот молчаливый устойчивый человек никогда не будет моим родственником.
- Пойдём, – отрывисто бросил он, повернулся и просто пошёл по направлению к воротам, а я ошеломлённо уставилась ему вслед, а потом потрусила следом – других вариантов всё равно не оставалось. Сенатор подозвал сразу троих человек – того самого привратника, другого слугу и ещё какого-то лысоватого мужчину с подобострастным выражением округлого лица, по виду – секретаря. Раздал какие-то указания, так же сухо, отрывисто – и удалился, велев ждать пятнадцать минут.
И у меня не возникло никаких сомнений, что он вернётся через пятнадцать минут и ни одной минутой позже.
За эти пятнадцать минут я успела умыться, причесаться и даже немного перекусить: противостоять ласковому и заботливому напору исполнительного лысого было решительно невозможно. Да я и не пыталась противостоять. Всё ещё не могла поверить в то, что суровый Корб Крайтон поможет мне. На моей стороне было беспомощное отчаяние. У него не было ни единого резона, ни единого повода мне помогать, спасать Эймери.
Отвезёт меня к Армалю? Или к родителям, чтобы прочистили мозги спятившей дочке?
Сенатор Крайтон вернулся из минуты в минуту. Теперь на нём был лёгкий плащ из струящейся ткани. Пустые руки, прежний холодный, но отнюдь не отрешённый взгляд, – я совершенно не могла понять, что он думает о моём рассказе и что собирается делать. Собирается ли…
Экипаж нам подали почти сразу: просторный, удобный, тряска почти не чувствовалась. Я вспомнила, что говорил Трошич о безбедном прекрасном будущем – что ж, в этом была доля истины. Богатство. Комфорт. Свой большой дом и сад с беседками и прудом. Это было естественным для меня. Было бы естественным для меня. Я вспомнила, как почти то же самое говорил Эймери. Вспомнила тесный домик с красной крышей вообще без какого-либо сада вокруг. Тёмнеющие серые глаза, поцелуи, наш общий смех, грустную мордочку нарисованного червяка… и впилась ногтями в мякоть ладоней.
Ехали мы не очень долго, хотя я уже не следила за временем. И за дорогой тоже не следила, разглядывая складочки юбки на коленях. Мальёк Крайтон молчал. И я больше не решалась нарушить это молчание.
Экипаж остановился тоже мягко, дверь открылась, сенатор вышел первым и подал мне руку. Мы стояли в незнакомом мне районе Флоттершайна у небольшого, компактного трёхэтажного серого здания, ничем не примечательного на вид. Окна занавешены изнутри, на входной двери никакой таблички.
Единственное, что отличало этот серый дом от прочих – забор. Металлическая ограда, в целом, ничего особенного, не каменная стена цитадели со рвом, но – и я заметила это не сразу – с колючей металлической лентой, обвивающей острые наконечники прутьев, словно на них проросли ветви стального шиповника.
Ворота были заперты, но буквально через пару минут из ниоткуда возник самый обычный человек средних лет, отпер их, поклонился и пропустил нас, не задав ни единого вопроса, словно появление Верховного сенатора в этом странном месте без предупреждения было в порядке вещей.
После тесной пустой приёмной мы сразу очутились на лестнице, поднялись на второй этаж в голый безликий коридор со множеством дверей. Встретивший нас человек шёл впереди, он открыл ключом одну из дверей, пропустил нас внутрь и, поклонившись, вышел.
Пыльная прохладная комната с серыми каменными стенами, несколько деревянных стульев и столов, пара неаккуратно оплывших погашенных свечей на столе – помещение показалось мне тюремной камерой. А ещё как-то так я представляла себе административный отсек Джаксвилля или другого подобного местечка. Вот-вот скрипнет дверь, и войдёт директриса Лестор. Я заставила свечи загореться, впуская минимальное тепло и свет в это унылое страшноватое место.
Почти беззвучно, без стука, в комнату вошли двое мужчин, кивнули Верховному сенатору, уселись на стулья напротив нас. Я разглядывала их без малейшей попытки вести себя благовоспитанно: во все глаза. Один из них, худой, с острым подбородком, прилизанными волосами и неприятным лицом, мог быть ровесником моего отца. Второй был старше, полнее, ниже. Обычно полные люди кажутся добрее, думала я раньше, но в этом незнакомце особой доброты не замечалось. Толстяк развалился на стуле с властной небрежностью хозяина положения, и, несмотря на возраст и общую рыхлость, он источал опасность.
- Моё имя Харимс, – низким, каким-то утробным голосом произнёс полный мужчина, обращаясь ко мне, напрочь игнорируя приветствие согласно этикету. – А это мой коллега, мальёк Лайкур. Я вас слушаю.
- Спасибо, – сказала я, обращаясь, прежде всего, к Верховному сенатору. Сглотнула, пытаясь сформулировать первый вопрос самым правильным образом: от первого впечатления зависит очень и очень многое.
Но сенатор Крайтон опередил меня. Махнул рукой, то ли на меня, то ли на Харимса и его заместителя, и сказал:
- Нас интересует Эймери Дьюссон, скверный, который должен был поступить к вам сегодня утром. Его уже стёрли?
...свечи, стоявшие на соседнем рядом со мной столе, погасли.
Глава 41. Тайны давно минувших дней
- Нет, – после непродолжительной паузы отозвался Харимс. Его спутник, тот самый, с кем ни Карэйн, ни Трошич не рекомендовал мне общаться, хранил молчание. – Нет, этот юноша еще не прошёл процедуру.
Свечи снова вспыхнули. И снова погасли. Я могла сцепить руки на коленях, могла заставить себя не двигаться и молчать, но подстёгнутый эмоциями дар не поддавался контролю.
- На какое время назначена процедура?
- Согласно регламенту и закону, – наконец-то подал голос и мальёк Лайкур. – Послезавтра молодому человеку исполняется двадцать один год.
- Вы в курсе по поводу его заболевания?
- Разумеется.
- Дальнейшее лечение невозможно?
- У нас нет соответствующих препаратов.
Их разговор казался мне… не то что бы совсем ненастоящим, но... Постановочным. Я словно очутилась на сцене в чужой пьесе. Вот только не могла понять, кто тут актёр, а кто главный постановщик. И какая роль уготовлена мне. Маленькой дурочки, которая поплачет об умирающем возлюбленном на радость сентиментальности старого сенатора?
Я повернулась к Крайтону – и встретилась с его ответным холодным взглядом. Он передавал мне слово, и от того, выдержу ли я эти пробы, зависел финал всей драмы. По сравнению с этим экзаменом защита диплома с разряженным артефактом казалась детским лепетом.
- Меня зовут Хортенс.
Мужчины никак не отреагировали на это слабое начало.
- Позвольте мне…
- Говори, – кивнул Крайтон, и это было то единственное слово, ради которого я металась сегодня от одного к другому всё утро. И моя благодарность к "дяде Корбу" не вмещалась в эту тесную комнатку, во весь Флаттершайн. Но об этом потом. Когда-нибудь потом.
