Было что-то невероятно эротическое в наблюдении за тем, как он прикасался к ней уверенными движениями длинных пальцев, и смотрел так, словно клеймил глазами. Схватившись за покатую часть его крыла, она начала нетерпеливо об него тереться. Рафаэль резко вздернул голову, его глаза сияли, будто драгоценные камни. Рука, которой он поглаживал спину Елены, плавно переместилась, и пальцы начали поглаживать невероятно чувствительную внутреннюю часть крыльев.
— Прекрати, — пробормотала она у его губ, не имея возможности замедлить неспешное жаркое соприкосновение их плоти, остановить мощную кульминацию и единение тел, от которого сердце билось, как сумасшедшее.
— Такая чувствительная, хабибти.
Елена не знала этих слов, но поняла смысл. Он произнёс что-то прекрасное на языке, который она теперь слышала только в расплывчатых снах, и не важно, с какими воспоминаниями о боли и потере он был связан, всегда означал любовь. Елена взяла его ладонь и поднесла к губам. Мягкий поцелуй заставил глаза Рафаэля загореться кобальтовым пламенем. И не было больше слов.
А только удовольствие. Жгучее, пробирающее до костей наслаждение, вознесшее Елену на вершину. И пока она возвращалась с небес на землю, её держал в своих объятиях мужчина, который никогда не позволит ей упасть.
— Мама?
Почему на полу фойе валялась мамина туфля на высокой шпильке? И где вторая? Мама не носила обуви на высоком каблуке… уже очень долгое время. Наверное, они ей надоели, и она их сняла. Да, скорее всего, так и есть. Но если мама снова начала их одевать… может всё теперь будет хорошо, и она даже улыбнётся настоящей улыбкой.
В груди закололо от мучительной надежды. Елена вошла в прохладный коридор роскошного Большого дома, дома, который превратил её отца в незнакомца, и потянулась за одиноко валяющейся туфлей. И тогда она заметила тень. Такую деликатную, так мягко покачивающуюся.
Она знала. Знала. Но не хотела принимать. Её сердце превратилось в тугой узел колючей проволоки. Она посмотрела наверх.
— Мама.
Она не кричала. Потому что уже знала.
Гравий захрустел под колесами машины. Это привезли Бэт с начальной школы. Елена бросила портфель и побежала. Она знала, но Бэт никогда не должна узнать. Не должна увидеть. Схватив свою маленькую сестренку на руки, она промчалась мимо мужчины, который когда-то был её отцом, и выбежала на яркое солнце безоблачного летнего дня.
Она желала никогда этого не знать.
В ночь бала Елена одевалась со спокойствием и решимостью. Но прошлое душило её, словно толстое чёрное одеяло. Ей хотелось расцарапать шею, отчаянно вдохнуть воздуха, но так она проявит слабость. А здесь любой промах — свежая кровь для акул, кружащих внизу под музыку, которая звучала по всему городу.
Она развернулась и заметила мелькнувшую голубую ткань — творение дизайнера для сегодняшнего вечера. Это было платье воительницы. Одетая в трусики, чёрные ботфорты на шпильке, доходящие до бедер, и с прикреплённым по всему телу оружием, Елена взяла в руки ткань. Она струилась между пальцами, словно вода.
— Ты способна склонить мужчину к смертному греху.
Она резко втянула воздух, когда увидела своего архангела в чёрных классических брюках с обнаженным торсом.
— Кто бы говорил. — Его красота совершенствовалась со временем, как смертельный клинок, веками оттачиваемый в битвах.
Взяв платье, она начала одеваться. Ткань заскользила по коже ног, приспущенный верх лежал на бёдрах. Рафаэль медленно направился к ней, глазами пожирая обнаженную грудь. Глазами, сверкающими собственничеством. Это единственное предупреждение, которое она получила до того, как на неё обрушился ураган его поцелуев, прикосновений… и ангельской пыли, просачивающейся под кожу. Когда он уже хотел прервать поцелуй — она не позволила.
— Ещё не всё. — Затем впилась в губы Рафаэля, наслаждаясь его вкусом, пока он не заструился по венам, попал в каждую клеточку.
— Ты будешь так же целовать меня сегодня ночью, — заговорил он, когда Елена, наконец, его освободила.
Ещё один вполне сносный для неё приказ.
— Согласна.
Рафаэль провел руками по её груди и поднял два кусочка ткани. Перекрестив на груди, он завязывал их сзади на шее.
— Полагаю, теперь мне не нужен макияж. — Елена облизала губы и ощутила, как сжимаются бёдра. Ангельская пыль, словно россыпь алмазов, сияла на её коже.
Рафаэль прижал ладонь к её оголённому животу, затем проверил, хорошо ли завязан узел и запечатлел поцелуй на оголённой шее. Волосы Елена подняла и туго скрутила их на затылке.
Она хотела закрепить причёску китайскими палочками, но пряди ускользали и не держали украшение. Вместо них она использовала шпильку с диким цветком на конце. Просто. Легко использовать. Трудно сломать.
Эту заколку ей подарила Сара, положила к кольцу, которое Елена попросила заказать лучшую подругу. Янтарь она достала у дилера. Он задолжал ей услугу, а она увидела уникальный камень в его личной коллекции. Балли вернул долг, так как это было делом чести, но Елена знала: он оторвал драгоценность от сердца. Правда, когда Балли увидит, к какому владельцу попал его камешек… От мысли о его круглом лице, лучащемся улыбкой, потеплело на душе.
Рафаэль играл пальцами на её животе, солнечные лучи отблескивали от кольца.
— Как твои раны?
— Беспокоится не о чём. — Бедро немного болело, напоминая о нападении Анушки, но порезы на руках затянулись.
— Ты можешь двигаться?
Она крутанулась и потянулась к ножам, спрятанным в наручных ножных из мягкой, словно бархат, чёрной кожи. Сегодня она их не прятала, а носила открыто, и будь проклят чёртов протокол. Подол платья разделился как вода, приноравливаясь к каждому движению. Елена метнула нож наблюдающему за ней архангелу. Поймав его со смертельной легкостью, он бросил его обратно. Сначала она проверила, насколько трудно будет достать пистолет у левого бедра. Убедившись, что сложностей никаких, Елена спрятала клинок в наручные ножны.
— Без проблем.
Она выпрямилась, платье плавно легло по фигуре, элегантно скрыв все разрезы.
— Каковы шансы, что мне не придётся сегодня использовать оружие?
Ответ Рафаэля пугал своей прямотой:
— Возрождённые Ли Дзюань разгуливают по коридорам.
Бал проходил на открытом воздухе, в огромном дворе, вокруг которого располагались низкие здания, наполненные светом, едой и музыкантами. Завораживающие звуки эрху витали в воздухе. Елена огляделась по сторонам. Она не могла не восхищаться поразительной простотой всего окружающего: тонкая треугольная брусчатка, отмытая до цвета слоновой кости, сияла чистотой под ногами прохожих, тысячи фонарей различных оттенков освещали всю территорию, их сияние отражалось от ночного неба, усеянного звёздами. Цветущие сакуры — что невероятно в эту пору — раскинули свои пышные розовые ветви над придворными. Их стволы обвивали сверкающие, словно бриллианты, гирлянды. Елена сняла с волос идеальный цветок.
