знать, что он в безопасности.
— Ты должна чувствовать себя беспомощной и одинокой, — отрезал он. — Вот так всё и начинается. Только когда ты по-настоящему одинок, когда от тебя отказались те, кто любит тебя, и те, кто должен защищать тебя, и бросили твои товарищи… вот тогда ты узнаёшь ценность своего дара.
— Это то, что случилось с тобой?
— Локи позаботились об этом. Оставили меня умирать в джунглях. Они не знали, что я никогда не бываю один. Спасибо богине.
Он ушел раньше, чем она успела попросить еды, и её желудок резко сжался в знак протеста. Она всё ждала и ждала, надеясь, что он вернётся с другой лисой, кроликом или птицей, но когда она собралась с силами, чтобы обыскать души в окрестностях, она не нашла его, чёткой и запутанной.
Вот тогда-то она и закричала. Она взвыла к небу, её горло саднило, и всё в ней содрогалось от непревзойдённого страха и ярости. Она кричала до тех пор, пока птицы не разлетелись с окружающих деревьев, и водоворот в её груди не превратился в изнеможение. Это было приятно. Но это лишь снова погрузило её в сон.
Проснувшись в следующий раз, она увидела темноту и дождь, которые пытались поглотить её целиком. Земля под ней стала грязной, а поток был таким сильным, что ей казалось, будто она тонет на суше. Каждый раз, когда она пыталась дышать, её заливало водой, она поворачивала голову в сторону, задыхаясь, но это повторилось снова, тогда начала образовываться лужа, поднимаясь всё выше и выше, пока всё её тело не оказалось почти под водой, и ей пришлось напрячь шею, чтобы дышать.
Неужели он хотел убить её? Если такова была его цель, то она хотела, чтобы он сделал это. Что за человек оставит кого-то связанным, совершенно беззащитным, а потом исчезнет на несколько дней?
Сумасшедший, вот кто. Она слышала эти слухи так же, как и все остальные. Но назвать его сумасшедшим казалось способом оправдать его жестокость и все те страхи и разрушения, которые он причинил. И всё же она не могла думать о нём как о злодее. По правде говоря, до всего этого она старалась думать о нём как можно меньше. Потому что это означало, что она должна была усомниться в своём сходстве с ним. Было ли безумие неизбежным результатом того, кто говорил с духами больше, чем говорил с живыми? Если да, то, что это значит для неё?
Дождь, хлеставший по её лицу и телу, не давал ей уснуть, а кровь быстро бежала по венам. Это было самое бодрое и живое чувство, которое она испытывала за последние дни, поэтому она направила всё своё отчаяние на что-то стоящее.
Она вспомнила тот дух, который помог ей во дворце, тот, что был смелым, сильным и благородным. Он дал ей не так уж много. Она не знала, кем он был в своей прежней жизни, и почему не двигался дальше. Но она помнила его ярость, и сейчас ей это было необходимо. Поэтому она сосредоточилась на этих воспоминаниях, на каждой детали, которую могла вспомнить в присутствии духа, и затем она позвала его, только его.
Аврора взывала к солдатской душе снова и снова в течение ночи, каждый раз, когда холод терзал её тело, или страх поднимался так же высоко, как вода, омывавшая её, но она не слышала ответа.
Когда дождь утих, она спала урывками, но ничего не давало ей настоящего покоя. Просто её тело сдавалось, когда доходило до такой степени, что даже страдания не могли удержать её в сознании.
Очнувшись в очередной раз, она поняла, что уже стоял день, почва под ней всё ещё была влажной, но солнце светило ярко, и тепло ощущалось как спасение на её коже. Потребовалось много времени, чтобы жар просочился вниз, к слоям холода, которые полностью захватили её прошлой ночью. Она слышала лязг кандалов каждый раз, когда дрожь пробегала по её телу.
Повелитель бурь стоял у костра, над которым уже жарилась какая-то дичь. Её желудок болезненно сжался, а рот наполнился слюной. Он посмотрел в воздух, разговаривая с другой душой, догадалась она, и тут же повернул голову к ней.
— Ты проснулась.
Она не знала, что ответить. Поэтому она кивнула, и мир закружился от этого простого движения. Когда её зрение восстановилось, она посмотрела на мясо с неприкрытым отчаянием. От запаха еды, стоявшего так близко, к горлу подступала тошнота, и она знала, что ей понадобится всего один укус, чтобы избавиться от неё.
Наконец он взял палку, на которую было насажено жареное животное, и подошёл к ней.
— Сегодня у тебя первый урок. Так что тебе нужно поесть.
Он держал палку прямо перед её лицом. Она ждала, что он отпустит её руки или оторвет кусок, но когда он не сделал ни того, ни другого, она уступила своему голоду. Вытянув шею, она вцепилась в мясо зубами. Сок брызнул ей на лицо, но она была слишком голодна, чтобы обращать на это внимание. Снова и снова она грызла пищу, которую он подавал, отрывая большие полоски зубами. Её челюсть устала после нескольких укусов, но она продолжала жевать.
Каким бы ни было его представление об уроке, она знала, что ей понадобится вся её сила для этого.
Когда она съела достаточно, чтобы ей стало плохо, она остановилась и кивнула ему, чтобы он убрал всё. Он так и сделал, бросив всё обратно в огонь, вместо того чтобы съесть самому.
Затем, к её удивлению, он опустился на колени и начал отмыкать её кандалы. Первое прикосновение воздуха к её запястьям обожгло, и она потянула их вниз, обнаружив сырые, красные ссадины там, где раньше были кандалы. Повелитель бурь двигался быстро и рационально, встав, чтобы снять кандалы с её лодыжек. Когда он полностью освободил её, то выпрямился и посмотрел на неё.
Она подтянула ноги к животу, её босые ступни закопались в грязь.
— Какой же это урок? — спросила она и почувствовала облегчение, когда её голос почти не дрогнул.
Он указал на её грудь, и, посмотрев вниз, она увидела неистовую вспышку своего небесного огня сквозь ткань рубашки.
— Если ты хочешь быть мне полезной, тебе нужна не одна буря в подчинении.
Аврора замерла, стараясь не выдать своего ужаса.
— Ты… ты хочешь, чтобы я приняла ещё одну душу?
— Да. И я выбрал идеальный вариант.
При этих словах по воздуху пробежал холодок, сопровождаемый тихим, скользящим шипением зловещих намерений. Ветер усилился вокруг них, достигая
