Еще минута, и последний писк поларской моды упал на пол. А под ним… был еще один сюрприз для синеглазого стихийника!
Все в рамках местных приличий. Принятый тут, в империи, мягкий корсет и короткие панталоны, украшенные множеством оборок и кружев.
Вообще лично меня слово, да и само понятие «панталоны» всегда смешило, но когда увидела в лавке этот комплект, сердце дрогнуло. Вот и Эмиля равнодушным моя обновка не оставила – норриец тихо застонал и прижался всем телом. В этот миг стало очевидно – он тоже очень сильно соскучился. По телу тотчас промчался еще один электрический разряд, а Эмиль медленно опустился вниз, чтобы расстегнуть мои сапоги.
Да, я горела! Я стонала, кусала губы и безумно хотела этой близости! Но все оказалось не так просто… Едва осознала себя распластанной на белых шелковых простынях, а Эмиль, избавившись от одежды, вошел в любимое амплуа настигшего жертву хищника, случился небольшой облом.
– Нет… – выдохнул лорд ди Арварен, когда я потянулась за очередным поцелуем.
Искренне опешив, я отпустила мужские плечи и упала на подушки. Но через миг опять приподнялась и снова потянулась за поцелуем. И тут же услышала:
– Нет, милая. Сначала скажи.
– Что сказать? – выдохнула я.
Ответом стал пристальный взгляд синих глаз.
Это был шантаж чистой воды! И даже считай я по-другому, здесь и сейчас сказать могла лишь одно:
– Да. Я принимаю твой браслет. Я выйду за тебя замуж.
Но, увы. Эмиль слишком хорошо понимал, насколько я в данный момент неадекватна. Поэтому вместо желанного наслаждения я удостоилась вкрадчивого:
– А почему?
– Люблю, – как на духу призналась я, а Эмиль…
Норриец отстранился. Он по-прежнему нависал скалой, а синие глаза горели страстью, но шпион имперский смотрел слишком пристально. Будто не рассчитывал, а лишь надеялся на такое признание.
Черт, но если так, то зачем тогда спрашивал?
– Любишь? – выдохнул Эмиль. – Серьезно?
А после моего уверенного кивка сказал:
– Но в аудитории, когда я уничтожил амулет Ваула…
Лорд ди Арварен замолчал, а я не могла не улыбнуться. Блин, так и знала, что он запомнил.
– Тогда я солгала.
Эмилю потребовалось полсекунды на осознание этих слов, а потом…
Черт! Кое-кто реально принял слова о ненависти за чистую монету, и здесь и сейчас мне банально мстили! Но эта месть была настолько сладкой, что я ни толики раскаяния не испытала. Более того, я принялась напоминать экс-декану обо всех наших размолвках и… В общем, торжественный обед, приготовленный по случаю приезда хозяина замка и его невесты, остался нетронутым. Равно как и ужин.
А через три дня, когда страсти улеглись, а силы кончились, во мне снова проснулось любопытство…
– Эмиль, можешь объяснить одну вещь?
– Мм-м? – отозвался норриец и инстинктивно попытался притянуть меня ближе.
Но я не далась. Недолго думая отодвинулась и приподнялась на локте, дабы видеть его умиротворенное лицо и синие, словно летнее небо, глаза.
В расшторенные окна лился мягкий утренний свет, отчего по-мужски строгая спальня казалась очень уютной. А сам Эмиль в этот миг расслабленности выглядел очень домашним и мало напоминал того хищника, который терзал меня последние три дня.
– Дорогой, и все-таки, что ты делал в Академии Стихий? – спросила я. – Ты провел там несколько лет, и я ни за что не поверю, что все это время ты потратил на то, чтобы заложить магические ловушки.
Эмиль ломаться не стал, ответил сразу:
– Я исследовал портал. А еще пытался отыскать в архивах замка записи его основателя. Ведь Радер Первый – единственный, кому удалось перенести арку на новое место, и я надеялся найти там подсказки по созданию новых порталов. Вдобавок хотел снизить внимание Совета Магов к своей персоне. Видишь ли, в какой-то момент Совет начал подозревать, что я не так прост, а к тому, кто сидит в глуши, приглядываются не столь пристально.
– Понятно… – пробормотала я. И тут же спросила опять: – А та экскурсия в зал с порталом? Зачем ты ее устроил?
– Имеешь в виду занятие, после которого ты решила, будто я вознамерился украсть эту неподъемную глыбу? – Жених коварно улыбался.
Я не обиделась. Но это не помешало мстительно пощекотать обнаженный мужской бок!
– Мне требовался благовидный предлог для посещения телепортационного зала, – перехватив мою руку, пояснил Эмиль. – За несколько лет пребывания в Академии Стихий я действительно посещал его слишком часто, и было подозрение, что ректор начал докладывать о моих визитах Совету.
– А зачем тебе нужно было попасть в зал?
– Чтобы установить последнюю магическую ловушку. Знаешь ли, такие сооружения, как арка межмирного портала, уничтожить очень непросто. Там одной бомбой не обойтись.
– То есть ты нас использовал? Весь вверенный тебе курс? – уточнила я.
Я, разумеется, шутила. И Эмиль, который тотчас подобрался и совершил хищный кульбит, в результате которого я оказалась под ним, тоже был несерьезен.
– Да, я вас использовал, – признался экс-декан шепотом и попытался завладеть моими губами, но…
Да-да! Еще один вопрос!
– А помнишь, как к тебе заявился ректор и попросил добыть зелье забвения?
– Ну и?..
– Я так и не поняла, куда подевалось прежнее. Кто его выкрал?
Мне подарили предельно насмешливый взгляд, и только потом Эмиль сказал:
– Дорогая, ну кто, по-твоему, мог его выкрасть?
Лично у меня вариантов было много, но этот взгляд убивал любые предположения, кроме одного.
– Ты? – выдохнула я.
– Ну конечно, – признался Эмиль. И, красиво заломив бровь, добавил: – Еще вопросы?
Этот тон к вопросам не располагал, однако…
– Когда мы прибыли в империю, ты был убежден, что я знаю о своем статусе невесты. И, как понимаю, был уверен, что буду жить с тобой…
– Допустим, – отозвался норриец.
А я продолжила:
– В таком случае почему ты повел меня в академию? Знаешь, если бы я сразу оказалась у тебя дома, я бы, пожалуй, все поняла, а так…
Ответ был логичным, но не слишком ожидаемым. Просто я не думала, что этот взвешенный аристократ признается в подобном.
– Боялся спугнуть. Боялся, что, оказавшись у меня, ты решишь, будто мой дом и моя постель – единственное будущее, которое тебе доступно. Я слишком хорошо понимал, что такая перспектива тебе не понравится.
От нежеланного смятения спас долгий и предельно горячий поцелуй. Ну а едва этот поцелуй прервался, я окончательно утвердилась в мысли, что иметь тайны от будущего мужа очень неправильно. Именно поэтому призналась:
