Правда, в кабинете, на мягком диване меня снова развезло. Я дрожащими руками подносила чашку чая, сглатывая соленую вязкую воду, что стекала по горлу. Мама держалась лучше? Не знаю, она отвернулась у шкафа и по движениям похоже, закинула в рот какую-то таблетку, когда заварила чай.
— Я не думала, что ты захочешь меня видеть… — начала она. Я прочистила горло и произнесла надтреснутым голосом:
— Почему я тебя никогда не видела? Ты уехала учиться и не вернулась.
— Меня выгнали. Твоя бабушка уже рассказала, что считала меня позорищем? — она захлопнула дверцы шкафа и подошла к дивану. — Я не имела права возвращаться в семью. Что я могла в пятнадцать? Усердно училась, надеялась, что гнев родителей остынет. Но когда я, получив диплом, собралась домой, отец пригрозил, что убьет меня и закопает, если ступлю на порог. Мама доказывала, что я шлюха и ничтожество, и нечего Трише меня знать.
— Разве ты не должна была за меня сражаться?
Она плюхнулась на диван рядом со мной, сграбастала мою ладонь в дрожащие руки.
— Я правда плохая мать, прости меня… Я нашла утешение в мужских объятьях, вышла замуж, надеясь, что муж поможет забрать тебя. Но он кормил меня завтраками, а позже увез на Новинилик. Я родила близнецов, погрязла в заботе о детях, а муж относился ко мне все хуже и хуже. Я еле нашла в себе силы устроиться на работу, подать на развод. Мне удалось оставить мальчиков себе, но было очень тяжело справляться со всем…
Провалиться бы сквозь землю. Чего я сюда пришла? Эта женщина мне чужая. Все, что я чувствую, — это мучительная обида и, боюсь, она не рассосется, что бы мать не сказала. То, что я не чувствую, — это каплю любви ко мне. Меня жалят лишь болезненные уколы попыток оправдать ошибки прошлого.
Мне наконец-то удалось собрать сопли в кулак. Я посмотрела на мать новым взглядом, незамутненным. Ей всего тридцать с чем-то. Морщинок почти нет, ведь говорят, воздух на Новинилике волшебный, и люди здесь медленнее стареют. Котя, с которой мы подружились, и то выглядит старше.
— Ты не надеялась, что я тебя найду, да? Ты надеялась, что прошлое осталось на Калинидиксе? У меня цвет глаз человека, который соблазнил тебя, а потом, как других, едва не заставил сделать аборт? Я одна из ошибок прошлого, о которых лучше забыть?
Она тяжело вздохнула, а я наконец-то высвободила свою руку из цепких пальцев.
— Зачем ты пришла?
Меня так и подкинуло — я встала. Действительно, зачем?
— Не знаю, может, чтобы узнать, что тебя тут цепями держали, поэтому ты ни разу не приехала домой. Но не бороться — это, видимо, был твой осознанный выбор.
Чего я ждала? Что она обрушит на меня лавину материнской любви и расскажет о стальной клетке, которая правда мешала ей все девятнадцать лет слетать на Калинидикс. Она даже не знает, что я пропадала без вести, была под арестом, умерла для всего мира…
— Ты пришла ко мне с претензиями. Но ты ни капли не знаешь, каково мне было…
— А каково было мне расти в вечной тирании? Но у ребенка нет выбора.
— И в девятнадцать ты здесь. Твой молодой человек известный музыкант. Увязалась с ним в тур? Все музыканты бабники, разойдись с ним, пока он тебя не обрюхатил и не разбил сердце.
Внутри меня полыхнуло.
— Классно ты разбрасываешься советами, ничегошеньки не зная! Кажется, я даже рада, что ты меня не воспитывала!
Она подхватилась следом.
— Проваливай отсюда, неблагодарная! Я могла вообще сделать аборт и не портить себе жизнь!
Зашибись, блин, откровение. Я хлопнула дверью так сильно, что она чуть не слетела с петель, и сбежала через две ступеньки вниз.
Ирий в солнцезащитных очках ждал у машины. Поймал меня в крепкие объятья, едва я подбежала к нему. К черту все… Вот моя семья. Семья там, где любят и ждут. А ту женщину я не знаю и знать не хочу!
— Пойдем в салон, Бесси.
Внутри он, стиснув челюсти, выслушал пересказ разговора, полный слез и боли. Обнимал меня, дарил тепло, и у печали не оставалось шансов, она постепенно покидала меня вместе с соленой влагой.
— Не уверен теперь, стоило ли мне так подталкивать тебя, — прошептал Ирий в волосы. — Прости.
— Лучше сейчас все услышать и больше ни о чем не жалеть. — Я шмыгнула носом, слезы в глазах подсохли. — Твоя мама меня больше любит, хотя мы знакомы с ней от силы год.
— Это да. — Он улыбнулся. Наверное, вспомнил, как она меня учила плавать в прошлую нашу поездку на море. — У меня с родителями, конечно, не всегда было все гладко, но мне сложно представить, как тебе сейчас тяжело.
Я бросила взгляд на вход в ресторан. Ответы на вопросы я получила, что еще хотела? Вряд ли я ждала, что меня встретят с распростертыми объятьями. Интуитивно понимала, меня не ждут.
Когда страхи воплощаются в реальность, невыносимо, оглушающе больно. Но я не разрешу рвать свое сердце тому человеку, которому на меня посрать. Даже если это родная мать.
— Она не имела права так говорить, — произнес Ирий.
Я напоследок протерла щеки салфеткой.
— Все, поехали. У тебя интервью через час.
— Могу отменить. Хочешь, сходим куда-нибудь отвлечься и расслабиться? Горячие источники, спа-салон, поплавать с дельфинами?
Снова чувства к нему перелились через край. Невозможно любить его чуть-чуть или обычно. Только бурно, на пределе, безумно. Я прижалась к любимым пухлым губам, и получила жаркий, пьянящий ответ.
— И все-таки интервью, — отстранилась я неохотно. — Для меня лучший способ отвлечься и расслабиться — подглядывать за “Бурей” в гримерке с камерой.
— Напоминаю! Не снимай нас, когда мы переодеваем штаны!
Я ехидно усмехнулась.
— Потом вырежу!
— Смотри мне, — стрельнул пристальным взглядом и завел мотор. — Кстати, я готовил тебе сюрприз, но подумал, что могу порадовать тебя сейчас, а не позже, — говорил он, выруливая из стоянки, а я в нетерпении затаила дыхание. — Наконец-то я достал тебе билет в вип-зону на концерт.
— Ну ты и засранец! — я шлепнула его по плечу. — И что мешало тебе сделать это раньше?
— Прошлый тур все билеты раскупили, а на этот я один достал. В чем дело?
— Только один билет!
— Ты не просила достать тебе билеты на все концерты, — он как ни в чем не бывало пожал плечами. Зацеловать его до смерти или придушить?
Лишь бы не напасть на него прямо в машине, я отвлеклась — позвонила брату, подруге, Келлану. Поделилась болью с каждым, получила поддержку и стало еще легче.
Келлан вместе с отцом Ирия тесно сработались. Бывший, сволочь, передумал переезжать. Они вдвоем решили изменить жизнь на Калинидиксе, а Ирий, кстати, вместе с “Бурей” привлекали к родной планете внимание в космическом пространстве, и на Калинидикс начали ездить туристы, чтобы посмотреть на вечноцветущие тополя и на необычную, “горячую” зиму. А вместе с туристами приезжали деньги, которых Калинидиксу так не хватало.
“Буря настигнет” все-таки потрясающая группа, с какой стороны ни посмотри. Да, музыканты часто ругались, но зато никто не таил злость, обиду, не устраивал подлости. А я давно мечтала посмотреть на них глазами обычной фанатки, из зала, в окружении сотен тысяч людей, почувствовать бешеную энергию их музыки, стать бушующим морем криков и восторга.
И вот наконец-то этот день настал. Сама я бы билет не купила в первые ряды, ибо они разлетались за секунды после начала продаж. А Герт, зараза, помогать не захотел, еще и отговаривал меня.
Да, пришлось прийти за несколько часов до начала. Выстоять очередь на досмотр полиции, дойти до места, ибо стадион был громадным по размеру. Я перезнакомилась со всеми соседками и соседями — благо, за последний год хорошо освоила межгалактический язык. Почувствовала снова себя той Беатрисой Гилмур, которая впервые сбежала из дому, еще не знала, что за препятствия ждут впереди к мечте. Но главное, я еще раз бы повторила весь путь, даже если бы знала.
Музыканты, которых я привыкла видеть рядом, как простых смертных, вышли на сцену словно боги, и зал взорвался. Меня оглушило со всех сторон, да я сама прыгала и визжала, как блаженная.
