на улицах города. События прошедшего дня взбаламутили душу так, что казалось, невозможно будет уснуть. Ещё неизвестно, какие вести принесёт Бажан после допроса Зорена и Веданы.
Но утро вечера мудренее. Сейчас каждая мышца отдавалась слабостью, призывая дать себе, наконец, отдых. Да и обдумывать всё произошедшее на лопающуюся от боли голову — сущее мучение. В ушах нарастал гул так, что от него будто сотрясалось тело. И в этом далёком шуме снова начинал угадываться тот голос, настырно и зловеще повторяющий одно и то же.
Кирилл, глянув на посох, подошёл к нему, взял в руку, и боль прошла, словно кто-то задул лучину. Он осторожно коснулся гладкого навершия, затем медленно провёл пальцами по стальной оковке, чувствуя выбитые на ней руны. Показалось даже, что они начинают обретать какой-то смысл, ускользающий тем дальше, чем лучше пытаешься в него вникнуть.
Нет, хватит на сегодня открытий! Отдёрнув руку, Кирилл положил посох на стол и, на ходу расстёгивая пояс, отошёл, хоть и хотелось вернуться. Он скинул рубаху, умылся прохладной водой, решив даже не звать отрока, чтобы тот принёс тёплую, и повалился в кровать.
Лишь бы не видеть снов. Никаких. Просто отдохнуть, а с утра, глядишь, придёт решение того, как дальше следует поступить.
Глава 16
С возвращением дружины горожане будто обезумели. Не осталось у людей столь важных дел, которые могли бы заставить их остаться в своих домах и не встретить войско из похода. Они вжимались в стены домов и теснили друг друга, чтобы пропустить по улице вереницу кметей. В сплошном радостном гуле терялись любые звуки. А из-за сплошной стены спин попробуй что разгляди.
Но Ставр легко проходил между горожанами: они неосознанно отодвигались в сторону, стоило только приблизиться. Он неспешно сопровождал дружину и перебегал от одного лица к другому. Уже в который раз он возвращался от хвоста войска к его голове и обратно — Млады нигде не было.
Мелькнула мысль, что она погибла, но тут же была отринута, как совершенно невероятная. Она не могла пасть в бою. Её навыки слишком хороши. Неужели, покинула дружину ещё по дороге? Ведь, как известно, ученица не собиралась оставаться там навечно. Теперь найти её будет очень сложно — она могла двинуться в какую угодно сторону. А время уходило. Скоро урхас стребует исполнение задания и вряд ли обрадуется такой большой задержке.
Ставр проводил дружину до самых ворот детинца, снося тычки, которые стали чаще. Немного он постоял в толпе, поглядывая на улицу и ожидая, что там, возможно ещё кто-то проедет, но так ничего и не дождался. Пришлось возвращаться на постоялый двор ни с чем. Неизвестно, что больше огорчило его: то, что дело, на которое он рассчитывал потратить не так много времени, затягивалось, или то, что он так и не увидел Младу. Признаться, он даже с неким замиранием сердца ждал, что вот-вот наткнётся взглядом на её лицо. И каждый раз ошибался, приняв за ученицу случайную девушку с таким же, как у неё, цветом волос.
И чего это он так раскис? Во всём виновато безделье, которое только недавно было разбавлено случайным заказом всё от той же неугомонной девицы с янтарными глазами.
Вскоре Ставр вернулся на улицы Кирията и весь день провёл поблизости от детинца, наблюдая за воротами — но, как и днём, все его чаяния оказались тщетны.
А ночью-то улицы Кирията, тёмные и холодные. Кажется, они построены нарочно так, чтобы вдоль них постоянно сквозил настырный промозглый ветер. Ставр сильнее запахнулся в плащ и коротко глянул в смурное небо, откуда сыпал метущийся в вышине снег. Под ногами — пустынная дорога, освещаемая жёлтыми пятнами редких фонарей и горящих окон. А вокруг — тишина позднего вечера, что нарушалась далёким плеском речной воды у пристани.
Тоскливо. Как, впрочем, и должно быть в конце бестолково проведённого дня.
Ставр проскользнул на задний двор постоялого двора «Одноглазая ворона» и зашёл внутрь. Тут же в лицо пахнуло жаром разогретых печей, потом и запахом преющего где-то зерна. Едва увернувшись от столкновения с покачивающимся на ходу пьянчужкой, который, видно, спешил на улицу дохнуть свежего воздуха, Ставр прошёл в тайный зал. Там он должен был встретиться с той женщиной, которую снова послала с поручением рыжая орюмцек. Видно, сама приходить не могла из-за неприятностей.
А неприятности у неё явно были, иначе она не стала бы в спешке платить за убийство начальника стражи Кирията. Похоже, тот что-то разнюхал. Несколько дней подряд крутился вокруг Зарханы и зыркал по сторонам светлыми волчьими глазами. Внимательный и упорный, он лип к хозяйке двора, что твой банный лист. Но та молчала и упрямо отказывалась сознаваться в том, что связана с Гильдией, хоть это и выглядело глупо. Не будь начальник стражи уверен, он не вёл бы себя так нагло. Но выбора-то у Зарханы не оставалось. Стоило рассказать хоть что-то, и на следующий день она была бы мертва. Гильдия принимает только полную верность до самой смерти. Будешь молчать — проживёшь долго. А нет — твоя смерть — клинок, рассекающий ярёмную вену.
Всё очень просто для разумного человека.
Ставр отодвинул пыльную занавесь на входе в зал и опустился за тот же стол, что и всегда. Черноволосая женщина уже была тут и опасливо поглядывала по сторонам. Стоило только сесть напротив, как она торопливо протянула увесистый кошель с деньгами, словно хотела скорее от него избавиться.
— Вот, — затем ещё раз обернулась в сторону входа и поставила на стол второй кошель, прижав им записку: — А это ещё.
Монеты холодно звякнули. Даже безразлично. Золоту всё равно, за что им расплачиваются.
Подтянув к себе оба кошеля, Ставр развернул листок. Видно, у настрочившей записку девушки рука дрожала. Строчки прыгали, некоторые буквы невозможно было разобрать, но общий смысл был понятен.
Она передавала вторую часть денег за убийство начальника стражи и первую — за убийство Млады. Просила завершить дело поскорее. Всё-таки не отступилась, но чувствовала, что хвост у неё горит — поэтому и торопила. Ставр поднял взгляд на замершую перед ним в оцепенении женщину. Она неподвижно смотрела куда-то в центр стола и, кажется, готова была заплакать. Откуда-то
