вокруг ее рук, быстро завязывая тугие узлы.
— Я предъявил права на тебя, человек. Ты получишь, — он прикрепил нить к потолку и позволил ей принять ее вес, — только то, что я дам.
Быстрее, чем даже он мог осознать, его руки расправили шелк вокруг ее бедер и коленей, отрывая ступни от пола. Ее запах только усиливался; с каждой петлей, с каждым узлом ее желание разгоралось.
Он посмотрел на свою пару. Ее кожа раскраснелась, грудь вздымалась, и эти груди, такие тяжелые, такие чувствительные, были приподняты. Его взгляд скользнул ниже, к выпуклости ее живота, где рос их выводок. В нем снова проснулся тот глубокий, мощный инстинкт — это были гордость, собственничество, желание защитить, все.
Она принадлежала ему во всех отношениях. На ее теле и душе были его метки, и она приняла его семя. И все же его голод по Айви никогда не будет удовлетворен, независимо от того, сколько ее у него было. Это было больше, чем Клубок, необъятнее, чем звездное небо, простиравшееся над ветвями джунглей.
Его взгляд опустился еще ниже. Ноги Айви были раздвинуты, обнажая для него ее лоно. Ее сущность блестела на внутренней стороне бедер и лепестках щели, маня его, искушая.
Казалось, что шкура Кетана натянулась на его мышцах и костях, когда он двумя руками обхватил Айви за зад и поднял ее. Его жвала широко раскрылись и подергивались в предвкушении, а когти укололи ее нежную плоть. Он опустил лицо и глубоко вдохнул.
Кетан зарычал на выдохе, звук был волнообразным от его собственной всепоглощающей потребности. Айви задрожала и тихо застонала, приподнимая бедра навстречу ему.
Ее желание только усилило его собственное. Он перевел взгляд вверх, на ее живот и груди, и увидел, что она смотрит на него с блестящими глазами и приоткрытыми губами.
Его маленькая пара показала ему красоту в большем количестве форм, чем он мог себе представить. Каждый раз, когда он смотрел на нее, было что-то большее, что можно было оценить, черта, в которой можно потеряться. И не было ничего, в чем он мог бы раствориться так, как в похоти, горящей сейчас в ее глазах.
Но она требовала завоевателя.
— Умоляй меня, Айви, — прохрипел он, позволяя своему дыханию снова коснуться ее лона. — Умоляй меня об удовольствии.
— Пожалуйста, — ее ресницы затрепетали, когда голова откинулась в сторону и опустилась на руку. Она обхватила пальцами шелковые переплеты и снова потянулась к его рту. — Прикоснись ко мне, Кетан.
Он опустил голову немного ниже и высунул язык, проводя им по внутренней стороне ее бедра, чтобы попробовать ее сущность. Он не мог сдержать дрожь — и он не смог бы сдерживать себя намного дольше. Один только ее запах свел бы его с ума еще за несколько ударов сердца.
— Умоляй.
— О Боже, — ноги Айви задрожали. Из ее влагалища потекло еще больше нектара. — Пожалуйста. Пожалуйста, ты нужен мне, Кетан, — тихо дыша, она выдержала его взгляд. — Поцелуй меня.
С рычанием он поднял ее к своему лицу и пронзил языком лоно, чтобы извлечь ее сущность прямо из источника. Айви ахнула и закрыла глаза, откинув голову назад. Кетан провел языком по внутренним стенкам ее лона, с волнением наблюдая, как они сжимаются вокруг них, а затем отстранился, чтобы ощутить ее вкус своим ртом.
Прежде чем он успел даже подумать об этом, его голод и желание заставили его облизать ее складки. Он слизывал росу с лепестков, щедро облизывал набухший бутон на вершине ее лона и погружался в глубины снова и снова, выпуская все больше и больше ее сладкого нектара, чтобы утолить свою бесконечную жажду. Она ухватилась за нити и покачивала бедрами в такт движениям его языка, добиваясь своего удовольствия любым доступным способом — и он доставлял ей его.
Ее стоны наполнили комнату. Не было необходимости молчать, не было необходимости прятаться. Теперь ничто не помешает ему услышать музыку ее удовольствия.
Движения ее бедер становились все более неистовыми по мере того, как он увеличивал темп и полностью отдавался своему голоду. Когда он быстро провел языком по этому маленькому бугорку удовольствия, ее бедра сжались вокруг его головы, и ее стоны превратились в задыхающиеся вскрики; он жадно пил ее поток, крепко прижимая таз к своему лицу и не позволяя ей сбежать, несмотря на то, что она извивалась и брыкалась. Пока она была охвачена оргазмом, он произнес только одно слово, зарычав прямо в ее щель.
— Моя.
Это заявление разрушило тот контроль, который он сохранял. Брачное безумие захлестнуло его.
Поднявшись, он обхватил ее нижними руками, раздвинул бедра и вошел в нее мощным толчком. Ее лоно так плотно обхватило стебель, что его тело напряглось. Он издал бессловесное рычание и прижал когти к ее коже, когда невозможное, непреодолимое давление сжало его стержень, и его разум поплыл в тумане потребности и ощущений.
Это должно было его погубить. Всего было слишком много сразу, слишком сильно, но он должен был получить больше. Это было за пределами страстного желания, за пределами потребности. Это было всем — она была всем.
Кетан подтянул передние ноги под Айви, обхватил руками за задницу, а застежками — ее бедра, отодвинулся и снова вошел в нее, пока его таз не оказался на одном уровне с ее.
— Блядь, — выдохнула Айви. Ее глаза, полуприкрытые веками, встретились с его. — Еще раз.
Инстинкт воспринял это не как просьбу, а как требование — вызов. Но он зашел слишком далеко, чтобы обращать на это внимание. Он поднял ее, откинул свои бедра назад и прижался к ней снова, и снова, и снова. Ее влажное тепло прижималось к нему, приветствовало его, жадно втягивало его стебель. Он зарычал, яростно толкаясь в нее, все глубже и глубже, не в силах проникнуть достаточно глубоко.
Ее груди подпрыгнули, и он накрыл их своими ладонями, сжимая и дразня ее соски. Она выгнулась навстречу его прикосновениям, безмолвно умоляя о большем, когда ее голова откинулась назад.
Давление в нем нарастало; оно становилось вдвое сильнее, втрое, с каждым движением его бедер. Но ему нужно было больше, нужно было больше от нее — нужно было, чтобы ее руки были на нем. Ему нужны были кончики ее пальцев, проводящие огнем по его шкуре. Ему нужно были укусы ее маленьких ноготков.
Одна из его верхних рук взметнулась над головой Айви. Его когти перерезали нить, привязывавшую ее к потолку. Она всем весом навалилась на него, и он сорвал веревку с рук, чтобы освободить их. Чтобы освободить
