надежду, призрачную и зыбкую, но другой все равно не было. Думать о том, что Макса, возможно, уже нет в живых, а Карл вполне мог повторить его судьбу, я себе запретила. Всё, что мне оставалось, — мерять шагами камеру и надеяться на чудо.
Бэт заглядывал ко мне еще дважды, ровно тогда, когда жажда становилась поистине нестерпимой. В последний раз я вцепилась в его руку, едва допила положенную воду:
— Я заплачу, если выведешь меня отсюда, — прошептала, отлично зная, что платить мне нечем.
— Напрасно стараетесь, фрои, — внезапно раздался от двери знакомый до дрожи пакостный голос. — Бэт хоть и небольшого ума, но верен, как цепной пес.
Я резко обернулась и столкнулась взглядом с канцлером Глосси. Его губы улыбались, но в глазах тлел огонек злорадства.
— А ведь я предупреждал, дорогая фрои. Надо было принимать мое предложение.
***
— Все-таки вы, — процедила я, пытаясь не броситься вперед и не расцарапать мерзавцу рожу.
— Ни в коем случае, — он картинно закатил глаза. — Я всего лишь исполняю приказ вашего дяди. Прежде у меня была какая-та свобода в принятии решений, сейчас — увы, — он развел руками, словно извинялся.
— Это Фердинанд приказал сжечь мой дом, а меня держать взаперти без воды?
— Скорее приказал организовать для вас подходящие условия. Его величеству не по статусу лезть в детали. Пожар — досадная случайность, ограничение свободы — для вашего же блага, чтобы, упаси боги, вы не пострадали по собственной неосторожности. В этой келье тепло и довольно уютно, как мне кажется. Кормят вас хорошо, что до воды — это всего лишь напоминание. Пример того, что хуже, дорогая Сюзанна, может быть всегда. С другой стороны, если будете послушной, то со временем сможете выходить во двор и любоваться окружающими видами, они тут чудесны.
Бэт вышел вон, канцлер обернулся, чтобы прикрыл за ним дверь. Улучив мгновение, я попробовала начертать в воздухе знак обездвиживания, как сделала совсем недавно с Максом, однако упрямая магия не откликнулась ни на фенн. Глосси вновь развернулся ко мне.
— Чего вы хотите?
— Я? От вас? — он удивленно приподнял брови, затем покачал головой. — Уже ничего. Прими вы мое предложение раньше, всё сложилось бы иначе. Вы получили бы титул, я — королеву, связанную со мной общим… кхм… прошлым, а потому весьма желанную. Наше сотрудничество открыло бы много любопытных возможностей обеим сторонам, — он разочарованно цокнул языком. — Иллюзии и планы, как они хрупки и недолговечны! Факты гораздо надежнее.
— Факты? — по телу пробежала предательская дрожь.
— Вы выносите и родите наследника для королевской четы. Будете бунтовать — останетесь в этой келье навсегда. Попробуете сбежать — мы вас поймаем и вернем на место. После родов вас отпустят, нет, не на свободу, но в собственный дом под тщательным присмотром. Ребенка вы ни видеть, ни навещать не будете, зато именно ваша кровь продолжит ветвь королей Лидора. Боюсь, больше мне нечего вам предложить.
— Если Фердинанд хотел короновать наследника линаара, то просчитался: я не беременна.
— Знаю, врач осмотрел вас, пока вы были без сознания. — Я вспыхнула и инстинктивно прижала руки к животу. — Это хорошо, отродье Фазура нам совершенно не нужно. И вообще, мой вам совет: про Штрогге пора забыть, больше он вас не побеспокоит. Вы стоите на пороге совершенно новой жизни.
— Да пошли вы знаете куда? — я постаралась обратить кипящий в душе гнев в магию и чуть не взвыла от разочарования: ровным счетом ничего не произошло, если не считать внезапного головокружения. — Мой ответ — нет. Никогда. Ни за что.
Глосси покачал головой, явно разочарованный моими умственными способностями:
— А кто будет вас спрашивать, фрои?
Дверь снова открылась, и в келью шагнул незнакомец. В первый момент в полумраке я чуть не приняла его за дядю, так сильно он походил лицом на Фердинанда. Однако ростом мужчина был пониже, осанка не подчеркивала военную выправку, да и десяток мелких деталей, вроде формы бровей и линии роста волос, отличались. Мужчина окинул меня оценивающим взглядом, словно племенную кобылу выбирал. Обернулся к Глосси, кивнул. Мне стало дурно.
— Знакомьтесь, фрои Сюзанна. Это Ханс, можно просто по имени, для интимности. Ханс неболтлив и готов выполнить свою часть работы прямо сейчас. Надеюсь, вы будете благоразумны.
Я попятилась, не в силах поверить, что это не страшный сон. Ноги задрожали и подогнулись, руки внезапно налились свинцовой тяжестью, и я с ужасом поняла, что медленно, но верно, теряю контроль над собственным телом. Глосси мстительно усмехнулся, не скрывая торжества:
— Знаете, я догадывался, что вы останетесь глухи к голосу разума, поэтому взял на себя смелость обеспечить ваше послушание несколько иным методом. В питье, которое вам дали, добавлен специальный отвар. Безвредный для вас и будущего ребенка, не туманящий разум и память, но позволяющий насладиться всем разнообразием ощущений.
Ханс подошел ко мне, приобнял и развернул, устраивая поудобнее на лежанке. Я отчаянно хотела брыкаться, ударить его, толкнуть, испепелить магией. Мои усилия не привели ни к чему, кроме слабой попытки отмахнуться, которую Ханс тут же пресек, прижав мои руки к проклятому солнечному покрывалу.
— Горячая штучка, — довольно хмыкнул он. — Ну-ну, детка, — не суетись, у нас много времени. — Он неторопливо поднял край моего балахона, ласкающим жестом прикоснулся к ногам, бедрам, животу. — А ты красивая, люблю таких. Надо бы проверить, что ты умеешь.
Его рука скользнула ниже, а мне не удалось даже закричать. Неимоверным усилием я повернула голову в сторону канцлера. Тот как раз разворачивался к двери:
— Вы сами довели до этого, фрои. Пора платить по счетам.
***
Ханс ушел спустя минут сорок, выполнив «свою часть работы» даже дважды, и предупредив, что обязательно заглянет еще через пару дней. Встал, сладко потянулся, застегнул штаны, хозяйским жестом одернул подол моего балахона, затем скрылся в коридоре, довольно насвистывая веселый мотив. Бэт молча закрыл за ним дверь, тихо щелкнул механизм замка. Магия на мой зов так и не пришла.
Нетронутый снег хрустел, продавливаясь под весом мощных серых лап, в воздухе вспыхивали пронизанные солнечным светом снежинки. Огромный, сотканный из черного дыма и сияющих волокон волк на минуту застыл, принюхиваясь к едва уловимым ароматам, затем мягко спружинил, преодолев преграду из камней. Ощущения близкого соседства с человеком таяло с
