Ознакомительная версия.
— Так как его звали?
Ее мама откинулась на кровати. Она легла поперек, и ей пришлось вытянуть колени и зацепиться ступнями за край матраца, а Блу вынуждена была поджать свои ноги, чтобы не мешаться.
— Артемис.
— Неудивительно, что ты предпочитала Тыковку, — сказала Блу. И не дав матери время, чтобы сказать что-нибудь, она добавила: — Погоди… Артемис, это разве не римское имя? Латинское?
— Да. И я не считаю это имя плохим. Я не воспитывала тебя такой склонной к предвзятости.
— Конечно, воспитывала, — ответила Блу. Она заинтересовалась, было ли совпадением такое большое присутствие латыни в ее жизни. Общение с Гэнси начинало сказываться на ней, потому что совпадения перестали казаться ей совпадениями.
— Возможно, — согласилась Мора спустя минуту. — Итак, смотри. Это то, что я знаю. Думаю, твой отец был как-то связан с Энергетическим пузырем и энергетической линией. До твоего рождения Кайла, Персефона и я совали нос туда, куда, возможно, не должны были его совать…
— Наркотики?
— Ритуалы. Ты спуталась с наркотиками?
— Нет. Но, возможно, с ритуалами.
— Наркотики, должно быть, лучше.
— Я ими не интересуюсь. Их эффект доказан — где тут веселье? Расскажи мне больше.
Мора выбивала на животе ритм и уставилась наверх. Блу скопировала стихотворение на потолок над ней, и возможно, она пыталась его прочесть.
— Ну, он появился после этого ритуала. Думаю, он был заперт в Энергетическом пузыре, а мы его освободили.
— Ты не спрашивала?
— У нас не было… такого рода отношений.
— Не хочу знать, какого рода они были, если они не включали в себя разговоры.
— Мы разговаривали. Он, на самом деле, был приличным человеком, — сказала Мора. — Он был очень добрым. Его беспокоили люди. Он думал, что мы должны быть больше озабочены миром вокруг и тем, как наши действия отразятся на будущем. Мне нравилось это в нем. Это были не нравоучения, а просто он сам.
— Почему ты это мне говоришь? — спросила Блу, потому что была немного обеспокоена тем, как Мора периодически сжимала губы.
— Ты сказала, что хочешь о нем узнать. Я поведала тебе о нем, потому что ты очень на него похожа. Ему бы понравилась твоя комната со всей этой фигней, которую ты повесила на стены.
— Вот это да, спасибо, — сказала Блу. — Так почему он уехал?
Сразу после того, как она задала этот вопрос, она поняла, насколько он был тупым.
— Он не уезжал, — ответила Мора. — Он исчез. Прямо тогда, когда ты родилась.
— Это называется, уехал.
— Не думаю, что он сделал это нарочно. Ну, сначала думала, конечно. Но теперь я обдумала это, узнала больше о Генриетте и считаю… ты очень странный ребенок. Я никогда не встречала кого-то, кто бы заставлял экстрасенсов лучше слышать. Я не совсем уверена, что мы случайно не провели еще какой-нибудь ритуал, когда ты родилась. Я имею в виду, ритуал, где бы твое рождение было финальной точкой. Это могло засунуть твоего отца назад.
Блу удивилась:
— Ты считаешь, что это моя вина!
— Не будь смешной, — садясь, сказала Мора. Ее волосы были помяты от того, что она на них лежала. — Ты была всего лишь ребенком, как что-либо могло быть твоей виной? Я только думала, может быть, произошло именно это. Вот почему я позвала Нив, чтобы поискать его. Я хотела, чтобы ты поняла, зачем я ее позвала.
— Ты на самом деле ее знаешь?
Мора покачала головой.
— Пфф. Мы не росли вместе, но мы проводили время вместе несколько раз в год, просто день или два то тут, то там. Мы никогда не были подругами, не меньше, чем сестрами. Но ее репутация… Я никогда не думала, что это будет так странно.
Мягкие шаги раздались в коридоре, и в дверном проеме появилась Персефона. Мора вздохнула, глядя на свои колени, как будто бы она ожидала этого.
— Я не хочу перебивать. Но через три или семь минут, — сообщила Персефона, — воронята Блу собираются спуститься по улице и остановиться напротив дома, а пока они решают каким бы образом убедить ее украдкой уйти с ними.
Ее мама потерла складку между бровями.
— Я знаю.
Сердце Блу заколотилось.
— Это кажется ужасно своеобразным.
Персефона и Мора обменялись быстрыми взглядами.
— Это еще одна вещь, в которой я не была до конца откровенна, — вздохнула Мора. — Иногда Персефона, Кайла и я хорошо работаем со своеобразностями.
— Только иногда, — повторила Персефона. А затем, чуть печальнее: — Кажется, все чаще и чаще.
— Все меняется, — сказала Мора.
Еще один силуэт возник в дверном проеме. Кайла произнесла:
— И Нив все еще не вернулась. И испортила машину. Она не заводится.
За окном послышался звук притормозившего напротив дома автомобиля. Блу с мольбой взглянула на мать.
Вместо ответа, Мора посмотрела на Кайлу и Персефону.
— Скажите, что мы ошибаемся.
Персефона мягко заметила:
— Ты знаешь, что я не могу тебе этого сказать, Мора.
Мора встала.
— Ты идешь с ними. Мы позаботимся о Нив. Надеюсь, ты понимаешь, насколько это серьезно, Блу.
Блу ответила:
— Я подозреваю.
Есть деревья, и есть деревья ночью. Они после наступления темноты превращаются в бесцветную, безразмерную и движущуюся массу. Когда Адам добрался до Энергетического пузыря, он был похож на живое существо. Ветер в листьях будто был легкими на вдохе, а шипение дождя по кронам напоминало выдох.
Адам навел луч фонарика на край деревьев. Свет едва проникал в лес, поглощенный порывистым весенним дождем, который начал впитываться в его волосы.
«Жаль, что я не сделал этого днем» подумал Адам.
Он не боялся темноты. Боязнь означала безотчетный страх, и Адам подозревал, что и без того есть чего бояться в Энергетическом пузыре после захода солнца. В конце концов, он рассудил, что если Велк здесь и пользуется фонарем, он заметит его.
Это было слабое утешение, но Адам зашел слишком далеко, чтобы повернуть назад. Он еще раз огляделся вокруг — ему всегда здесь казалось, что за ним наблюдают — и затем перешагнул через невидимый бурлящий ручей в лес.
И стало ярко.
Опустив подбородок, он зажмурился и прикрыл лицо фонарем. Его веки горели красным цветом из-за разницы между тьмой и светом. Медленно он открыл их снова. Лес вокруг сиял в свете дня. Пыльные золотые лучи пронзили кроны и сделали пестрым тонкий ручеек слева от него. В косом свете листья были желтыми, коричневыми и розовыми. Мохнатый лишайник на деревьях казался темно-оранжевым.
Кожа на его руке прямо на глазах стала розоватой и загорелой. Воздух двигался медленно вокруг него, каким-то образом осязаемый, золото расслаивалось, каждая пылинка была заметна.
Ознакомительная версия.
