темнело, но холодный воздух, хлестнувший его по лицу и голым плечам, немного привел в себя.
В стане царила неразбериха. Кричали и плакали женщины, бегали взволнованные воины, ржали лошади. Баяру хотелось громким голосом призвать к ответу своих людей, но сил даже заговорить не было.
Его вдруг заметили. Сначала один воин вытаращил глаза и замер, как ледяная глыба. Второй – натолкнувшись на первого. Третий. Смолкли женские вопли. Наступила вдруг такая оглушительная тишина, что слышно было, как завывает ветер и шумит вдалеке река.
— Что происходит? – очень тихо спросил Баяр. И его все услышали.
Где-то заплакал ребенок.
— Баяр! – закричала Листян, расталкивая всех и птицей устремясь к нему. Натолкнулась на тяжелый взгляд, остановилась. — Ты… умер.
— Духи предков решили, что полет моей стрелы еще не закончен. Отправили меня обратно, – равнодушно соврал он.
— Великий шаман, – сказал кто-то сдавленно. Кажется, Наран? Или Бурсул, хан не понял, не угадал, да и не до того было.
— Что за суматоха?
И поскольку все суеверно молчали, снова заговорила сестра:
— Дженну украли. Охтыра убили.
— Кто?
— Судя по следам копыт – кохтэ, – неожиданно ответил Наран. — Не смотри на меня так, оживший мой хан. Я тоже не верил. Но судя по следам – это наши лошади. У иштырцев они так не выучены. Идут след в след, я думаю, их было три или четыре. Возможно, пять. К реке, а там, сам знаешь, не найти уже.
— Дайте мне одежду, – Баяра всего трясло от холода и слабости. – Я должен сам.
Наран мгновенно сдернул с себя халат, накидывая на плечи друга, и шепнул очень тихо:
— Рехнулся? Что тут устроил? Лежал бы себе!
— Сколько лежать? Пока меня не сожгли бы?
— Великие предки милостивы к нам, – громко заговорил, обернувшись к воинам, Наран. — Это не дух, не мертвец – теплый и живой наш хан.
— Если ты был на небе, скажи же – кто убил тебя, брат? – Сулим смотрел на Баяра, понимая прекрасно, что его обвели вокруг пальца, словно ребенка. Выходила его ведьма, спасла. Этого надо было ожидать. Она да мальчишка с такими же светлыми глазами, знать, все же демоны, как и говорил Карын. Потому что никто еще из тех, кого неделю поили “черной травой”, не смог выжить.
— Этого предки мне не сказали, — Баяр был страшно бледен, чувствуя, что еще немного – и пелена перед глазами окончательно сгустится. — Наран. Дай мне воды.
— Чаю, брат?
— Только воду буду пить. И только из рук Нарана. Бурсул, твой десяток – по следам.
Пошатнулся, вовремя подхваченный другом. Опираясь на него, дошел до своего шатра, где и потерял сознание, успев только сказать. – Никого, совсем никого ко мне не пускай. Мор пусть рядом со мной будет.
Десяток Бурсула, как и предполагал Наран, дошел до реки, проехался по берегу, но следов никаких не нашел больше. Тело Охтыра привезли в стан, завернули в шелк, положили на камне.
Наран, любивший дерзкого мальчишку как младшего брата, вспомнил вдруг, с кем тот приехал в стан. В Бурсуле он был уверен – Дженна тому жизнь спасла, да и клялся он ей в верности одним из первых. К тому же Бурсул был из доверенного круга Баяра, с детства рос рядом с ним. Нет, Бурсул не мог отравить хана, не тот он человек. Да и не воинское это оружие – яд. Клинок в печень или перерезанное горло куда надежнее. Вот и оставалась только женщина… и Сулим.
Сотник хорошенько встряхнул пленного мора, и тот вдруг заявил: да, Дженна про Сулима говорила недоброе и все время трогала шею, затылок.
Очнувшийся Баяр мучительно вспоминал, как младший, самый любимый его брат, которого он всегда защищал, поил его своим вкусным чаем. Илгыз? Да он из ее рук чашу принял лишь однажды и сделал один глоток. В то время, как из рук брата ел и пил, не подозревая ни о чем?
Но почему? Черная змея боли и непонимания сейчас душила Баяра. Для чего Сулиму все это? Ханом ему не стать никогда. Карын ему и вовсе жизни бы не дал. А самое непонятное – Дженна где?
— Сулима взять, – приказал хан. – Привязать к тому колу, где сидел пленник. И… я сам его спрошу.
— Он твой брат, Баяр, – напомнил Наран. – И сын хана. Нельзя проливать его кровь, мы клялись Тавегею… Позволь мне взять проклятье на себя.
— Кто сказал про кровь? — зло ухмыльнулся Баяр. – Раскаленное железо ничуть не хуже развязывает язык, чем нож.
Он был очень зол. Никогда в жизни, кажется, Баяр еще не подходил к тому пределу, за которым заканчивался человек и начинался демон. Если бы дело касалось только его – он никогда не переступил бы черту. Но они забрали его Дженну. И что еще хуже – его ребенка, зреющего в ее чреве. Забрали его мечту, его кровь, то, ради чего стоило жить. Он понимал сейчас, что готов убить брата самым жестоким образом и ни на мгновение не пожалеет о его смерти.
Сулим что-то вопил там, пытался сопротивляться, но кто его слушал? Для своих воинов Баяр был не просто ханом, он был отцом и божеством. Он заслонил бы их от стрелы в бою, и они сделали
