Итак, почему же все пошло прахом? Во-первых, наш заказ как-то перепутали и пришлось обосноваться в «обеденном баре» с видом на кухонную суету за стеклянной стенкой, а не на тихую гладь залитого лунным светом моря. Но это было еще не смертельно, и мы вполне справлялись с ситуацией, пока на мою бамбуковую циновку не пали вдруг две огромные тени.
Я подняла глаза — вот те на: великолепные братцы Нио, ухмыляясь, смотрели на меня с высоты своего роста. Я встала, чтобы пожать им руки или поклониться, но они тут же обхватили меня с двух сторон в дух захватывающие объятья, включавшие и такой плотный контакт бедер, что я ойкнула: «Мамочки, лучше бы я была без каблуков». Нельзя было не признать, что означенные прикосновения, безусловно, произвели впечатление и возбудили, так что невольно пришлось опять помянуть дурным словом неэффективность противоядия из змеиной лавки.
Пока я трепалась с Кэнго и Косукэ (выяснилось, что Кэнго прозвали монахом в шутку: по причине его бесчисленных похождений), рядом раздался вдруг женский голос: «Кумо? Как здорово! Ты такой аппетитный, что прямо хочется съесть! Ты один?» На что мой как бы партнер лаконично ответил: «Похоже, что так».
Повернув голову, я увидела красотку с улицы Аояма. В черном обтягивающем мини-платье, она не по-японски пылко обнимала Кумо. И с этого момента все пошло насмарку. На протяжении всего ужина Кумо болтал со своей, явно втюрившейся в него миниатюрной подружкой, а я притворялась увлеченной беседой со своими крупногабаритными знакомыми. Когда я напомнила Косукэ о его обещании рассказать мне про Заклятье Змеи, тот рассмеялся:
— Это всего лишь забавный и ничего не значащий ритуал. Но если от мысли, что ты одержима духом Богини Змей, тебе легче раскрепоститься, это грандиозно. Но чтобы стать сосудом наслаждения, тебе не надо никакого зелья. Мы справимся с этой задачей без помощи магии.
— Слушай-слушай, — поддакнул Кэнго, улыбаясь и чуть высовывая кончик языка, и так на меня уставился, что пришлось отвести глаза. Меня влекло к нему накануне, когда я считала, что он ослепительной красоты монах, теперь же я видела в нем заурядного шустрого парня.
«Кус-кус диких джунглей» оказался необыкновенно вкусен, а мускат напоминал нектар из расплавленных звезд, но я была слишком расстроена странной размолвкой с Кумо, чтобы вполне наслаждаться трапезой. Когда подали счет, я попыталась завладеть им, но Кумо, переупрямив меня, заплатил за обоих, отчего мне стало и вовсе скверно. Уже встав, чтобы уходить, я увидела, как он дал свою визитку более чем легко одетой совратительнице, и отплатила, громко обратившись к братьям Нио: «Что ж, давайте встретимся не откладывая, идет?»
Наклонившись вперед, Косукэ прошептал мне на ухо:
— Конечно. Ты когда-нибудь пробовала втроем?
Я буквально остолбенела.
— Я и вдвоем-то не пробовала, — шепнула я в ответ.
— Это тоже можно устроить, — заметил Косукэ, посмотрев на меня хитровато и плотоядно, а Кэнго воодушевленно закивал. Неожиданно стало ясно, какие мы разные. Они были гладкие, натренированные, уверенные в своей соблазнительности и явно все время участвовали в спортивно-эротических забегах, тогда как я до сих пор торчала на старте. Ни одного из них мне не хотелось иметь своим первым любовником, и вообще было неясно, захочу ли я когда-нибудь влиться в центральный поток движения на сексуальном автобане.
По дороге домой мы с Кумо едва разговаривали. Большая рыжая луна все еще висела над горизонтом, но теперь казалась не феей-крестной, а прожектором, луч которого освещает провал эскапады, казавшейся поначалу такой многообещающей.
По возвращении в Мита Сан-тёмэ Кумо с формальной вежливостью проводил меня до двери.
— Не зайдешь выпить чашку чая? — спросила я, мучаясь оттого, что порвались какие-то связавшие нас нити, и думая, что, возможно, есть еще шанс сесть вместе и обсудить, почему этот вечер оказался для нас обоих таким разочарованием.
Кумо взглянул на часы.
— Извини, — сказал он, — но мне нужно идти. Ну, желаю тебе всего самого-самого.
Взревел мотор, и он уехал, беззаботно помахав мне рукой, а я осталась стоять в одиночестве на пороге, освещенная нелепо романтичной луной и чувствуя себя так, будто меня только что ударили прямо в сердце.
* * *
Как-то раз Бранвен слышала от кого-то, что телефон — настоящая пытка. И в ходе следующей недели эта фраза все чаще всплывала у нее в голове: и когда телефон звонил на работе, и когда молчал дома. Конечно, она все время чем-нибудь занималась. Вдобавок к обычным обязанностям помощника библиографа нужно было в срочном порядке подготовить для Эрики страничку выдержанных в нейтральном тоне заметок о празднике Богини Змей. Для этого потребовалось перечесть дневниковые записи, что в свою очередь привело к сладостному, но с горчинкой открытию: ее все растущая увлеченность необычным шофером — точный аналог знаменитой склонности Богини Змей к управлявшимся с упряжками лошадей возницам. Вообще же возвращение к описанию необычного уикенда было и упоительным, и тревожным, а под конец глубоко удручающим, так как последняя запись завершалась внезапным уходом Кумо — уходом даже без примирительного поцелуя и обещания дальнейших встреч, а ведь это был самый минимум того, на что она надеялась.
Мысли о Кумо преследовали беспрестанно. Причем в фантазиях он представлялся не возлюбленным или любовником, а просто тем, кто радует своим присутствием, с кем можно легко и без напряжения обо всем разговаривать. К пятнице чувство тоски и желание встречи приобрело уже вкус отчаяния, и Бранвен поняла, что должна хотя бы увидеть Кумо и, подогнав свой уход из библиотеки к уходу Эрики Крилл, вместе с ней вышла на улицу.
При виде стоящего у тротуара платинового «инфинити» Бранвен почувствовала возбуждение, нервозность, тошноту, страх и счастье — все разом. «Сейчас я увижу его лицо, — стучало в голове. — Остальное неважно». Блестящим ноготком Эрика постучала по тонированному стеклу «инфинити».
— Опусти окно, миленький, — позвала она.
«Миленький? Она называет его «миленьким»? Господи, — в ужасе пронеслось в голове Бранвен. — Неужели Кумо — любовник Эрики?»
Но впереди было еще одно, даже большее потрясение, потому что, когда тонированное стекло опустилось в паз, выяснилось, что на водительском месте вовсе не Кумо Такатори. Это был человек, которого Эрика отрекомендовала как своего мужа, Джона Джейкоба Джесперсона. «Я зову его Джейк, хотя он больше любит имя Джон», — добавила она.
Бранвен человек за рулем был известен и еще под одним именем — Саймона Ксавье Куимби. Все время, пока она с диким трудом переваривала невероятное сообщение о том, что ловкий и обаятельный врун-самец, подцепивший ее в «Факс лав сити», и есть тот «человек эпохи Возрождения», знаменитый муж Эрики Крилл, он улыбался ей вежливо и совершенно нейтрально. И постепенно до Бранвен дошло, что он, вероятно, не узнает ее, так как вместо контактных линз сегодня очки, а рыжие «лисьи» волосы упрятаны под синюю соломенную шляпку. Когда «инфинити» наконец отъехало, Бранвен почувствовала огромное облегчение.
