в ней, но быстро подавила его. Руслан. Она ждала его. И когда Володя, обозначив завершение разговора, направился к выходу, девушка не могла не окликнуть его:
Она много вложила в этот вопрос, даже сама толком не могла выделить, что ей важнее. Как он себя чувствует после похорон? Злится, опустошён? Ненавидит её или готов простить? Почему не заходит? Как решился расправиться с Тьмой? Что с ним сейчас?
— Ему тяжело, — коротко ответил Володя.
— Я не знаю. Но он спас тебя, значит, с тобой ему может стать легче.
Рада не нашлась, что сказать. Слова будто были заперты в клетке, потому она молча проводила взглядом Володю. Дверь опочивальни закрылась с щелчком, и девушка всхлипнула. Она вспомнила вопрос Руслана, заданный после того, как он вытащил её из ванны на стол: «Она выживет?»
Было ли то искреннее волнение, вызванное чувствами, или холодное любопытство? Рада верила в первое. Руслан рисковал собой, чтобы изгнать Тьму, и решиться на это он мог лишь из-за одного: из-за любви. Девушка приподнялась в кровати. Её движения оказались столь резкими, что голова тут же закружилась, она осела на перину, а русалка тут же подбежала к ней, причитая:
— К Руслану, поговорить.
— С ума сошла? Ты даже с постели встать не можешь. Поправишься — тогда и поговорите. И не только, — Пелагея многозначительно хмыкнула, а после её лицо вновь стало нарочито строгим. — Но сначала наберись сил.
Глава 19.3 Сейчас. Разговор с Русланом
Рада не послушалась совета русалки. К Руслану она отправилась сразу, как смогла без головокружения, гула в ушах и темноты в глазах встать с кровати и сделать круг по опочивальне. Лёжка уже не прибавляла силы, а отнимала их. Потому девушка прихорошилась перед зеркалом, насколько это было возможно при её состоянии, и вышла в коридор.
От слуг она заранее узнала, что Руслан почти всё время проводит в горнице отца. Он и раньше много работал, а теперь, когда перенял все дела Филиппа, работа увеличилась в разы. Младший брат старался помогать ему, но его вклада было недостаточно: он выполнял мелкие поручения отца, однако лавкой никогда не управлял, в торговле разбирался не слишком хорошо, потому большая часть ответственности легла на Руслана. Старший брат перебирал купчие грамоты, вёл расчёты, общался с помощниками. На досуге ещё и младшего брата обучал. Словом, был безвылазно занят, но Рада догадывалась, что не заходит он к ней не поэтому.
Он злился. Разве мог он испытывать другое чувство по отношению к той, кто убила его отца? Раде предстояло унять это чувство, излечить его, как боль. Она медленно поднималась по ступеням на следующий этаж усадьбы, борясь с бессилием, которое пронзало её скорее от волнения, чем от затяжного выздоровления. С каждым шагом сердце стучало всё чаще, звук его ударов оглушал. Но останавливаться было нельзя. Рада понимала, что чем позже придёт к Руслану, тем тяжелее выйдет их разговор, ведь мысль о том, что она — убийца его отца, ещё сильнее укоренится в нём, не выкорчевать никакими извинениями.
Девушка остановилась перед дверью в горницу. Остались последние шаги. Она зажмурилась и сжала ткань сарафана, который будто бы душил её. Выровняла дыхание. Она не успела подготовить слова, решила, что будет, как и с Володей, говорить от сердца. Рада много делала поспешно. Руслан же предпочитал обдумывать каждое решение, медлить, чтобы в итоге получить нужный результат. Они были слишком разными, но любовь могла объединить их.
Рада занесла руку, чтобы постучаться. Казалось, там, за дверью, край пропасти, в которую она сейчас рухнет. Стук вышел тихим, и ответа из горницы девушка не расслышала — то ли его не было, то ли Руслан не отозвался. Но дожидаться она не стала, зашла внутрь, неуверенно оглядывая мужа. Он сидел за широким столом, который прежде принадлежал его отцу, и с сосредоточенным видом смотрел в грамоту. Всё вокруг было завалено документами, руки испачкались в чернилах, а тусклые солнечные лучи подсвечивали пыль, которая облаком стояла в воздухе. Видно, Руслан перебрал здесь всё, что только можно.
Рада в нерешительности остановилась на пороге. Муж мазнул по ней взглядом и вернулся к грамотам. От этого пренебрежительного жеста сердце девушки рухнуло со скалы — ещё чуть-чуть, и разобьётся. Руслан не предложил ей зайти, не попросил уйти, ничего. Он молчал, как будто её здесь не было. Равнодушие страшило Раду сильнее злости. Она заперла дверь и шагнула вперёд, надеясь привлечь внимание мужа. Не получилось. Тишина в горнице давила на неё, как низкий свод пещеры, и дышать было тяжело.
— Я пришла извиниться, — заговорила она, когда поняла, что тянуть дальше некуда и Руслан первый не обратится к ней.
Он оторвался от грамоты. Взглянул всё же на девушку, но его взор холодил душу. Рада запнулась, не замечая, что пауза затягивается, и Руслан поторопил её.
— Я тебя слушаю.
— Я виновата. Я говорила, что хочу мести, хочу смерти твоего отца, однако, когда это произошло, лучше мне не стало. Ты был прав, а я ошибалась, но слишком поздно поняла это. Я не удержала Тьму внутри. Я готова была отказаться от мести, а когда она поняла это, то не дала мне шанса. Мне так жаль… Я убила его не своими руками, но это моя вина. Прости, если сможешь.
Рада говорила сумбурно, глотая слова и капли слёз, что к концу потекли по щекам. Быстро смахнула их и захлопала ресницами, прогоняя остатки влаги. Руслан смотрел на неё долгим изучающим взглядом. Таким обычно смотрят перед тем, как сказать что-то неприятное.
— Хорошо. Я прощаю тебя.
Девушка вздрогнула. Эти слова порадовали бы её, если не тон, которым они были произнесены. Слишком холодный и отстранённый. Будто бы нищенке кинули монету, чтобы она отстала. Рада не успела обдумать, что говорить дальше, как Руслан сам спросил:
