Нора Робертс - Смуглая ведьма

Конь рванулся вперед, намного опередив трех других всадников, выехавших вместе с ним.

При свете луны и звезд Дайти скакал домой, к семье, к своей женщине. Ибо Смуглую Ведьму он любил больше жизни.

Когда из тьмы выскочил волк, он едва успел выхватить меч из ножен. Дайти нанес удар, но рассек лишь воздух, поскольку конь попятился. Подобно серой стене поднялся туман, окружил его и отсек его людей.

Он сражался, но волк нападал снова и снова, уклоняясь от клинка, и пускал в ход клыки и когтистые лапы, после чего сразу растворялся в тумане, чтобы немедленно возобновить атаку.

Сорка полетела на помощь, опять паря над теми же холмами и озерами.

Она сразу почувствовала, что звериные челюсти сомкнулись, и из сердца Дайти брызнула кровь. Из ее сердца. Слезы градом хлынули из глаз, смывая туман и проясняя взор. Повторяя его имя, Сорка рухнула на землю рядом с любимым.

Она забормотала самое сильное заклинание, самую действенную магическую формулу, но сердце его больше не билось.

Она сжимала в руке руку Дайти и взывала к богине о милосердии, но ответом ей был лишь волчий смех во мраке ночи.

Во сне Брэнног трясло. Ее преследовали сновидения, наполненные кровью, борьбой и смертью. Она боролась, пытаясь вырваться. Звала мать, звала отца, звала солнце и весеннее тепло.

Но ее окутывали облака и холод. Из тумана вышел волк и шагнул на ее тропу. И с клыков его капало что-то красное и липкое.

Она сдавленно крикнула, заворочалась на своем тюфяке и схватилась за амулет. Подтянула к груди колени и крепко за них ухватилась, вытерла мокрое от слез лицо. Она не маленькая, чтобы плакать от дурного сна.

Давно пора было будить Эймона, после чего можно спокойно идти досыпать в своей постели.

Но сперва она повернула голову к матери. Кресло оказалось пустым. Брэнног потерла глаза и начала подниматься, негромко окликая мать.

И увидела Сорку лежащей на полу между очагом и чердачной лестницей. Она была неподвижна, как покойница.

— Мам! Мам! — Ужас охватил девочку, в один прыжок она оказалась рядом с матерью. Дрожащими руками перевернула Сорку и положила ее головой себе на колени. Повторяя снова и снова ее имя, как заклинание.

Белая. Недвижимая. Холодная. Брэнног действовала не раздумывая. Она схватила раскаленные камни из очага и, когда ее пронзил жар, влила его в тело матери. Дрожащими руками Брэнног все жала и жала на грудь матери, туда, где сердце, а голова у нее самой запрокинулась, и глаза остекленели, уставившись в одну точку. Дым от ее ладоней устремился вперед и притянул к себе свет, и этот свет девочка тоже направила в тело матери.

Жар выходил наружу, холод затекал внутрь, пока Брэнног, охваченная дрожью, не упала ничком. Небо и море восстали; свет и мгла перемешались. Живот разрезала боль, какой она еще не знала, а следом пронзила и сердце.

А потом все кончилось, осталось одно изнеможение.

Откуда-то издалека донесся лай ее собаки.

— Хватит, хватит… — прохрипела Сорка. Голос у нее был совсем слабый. — Довольно. Брэнног, остановись.

— Надо еще. Я могу еще!

— Нет. Делай, что я говорю. Спокойное дыхание, спокойное сознание, спокойное сердце. Дыхание, сознание, сердце.

— В чем дело? Что случилось? — скатился по лестнице Эймон. — Мам!

— Я ее здесь нашла. Помоги мне, помоги донести до постели!

— Никакой постели! Сейчас не время, — возразила Сорка. — Эймон, впусти Катла и разбуди Тейган.

— Она не спит, она уже здесь.

— Вот сладкая девочка. Молодец!

— Здесь кровь. У тебя руки в крови!

— Да. — Не показывая своего горя, Сорка уставилась на ладони. — Это не моя кровь.

— Тащи полотенце, Тейган, мы ее умоем.

— Не надо полотенца. Неси котел. Мои свечи, книгу и соль. Всю соль, что есть в доме. Эймон, раздуй огонь. А ты, Брэнног, завари мое зелье — да покрепче!

— Сейчас.

— Тейган, будь умницей и собери всю еду, что у нас есть.

— Мы что, уезжаем?

— Да, уезжаем. Эймон, покорми скотину. Хотя… рановато еще. Все равно: накорми всех досыта и ссыпь в мешок весь овес, что останется. Для Аластара.

Она взяла из рук старшей дочери чашку и залпом выпила.

— А теперь принимайтесь за сборы. Соберите все свои вещи, одежду, одеяла. Возьмите меч, кинжал, все деньги и драгоценности, что достались мне от бабушки. Все, что она мне оставила. Все, Брэнног! Ничего ценного не оставляй. Все сложи, да поживее! — прикрикнула она так, что Брэнног кинулась со всех ног.

«Время, — подумала Смуглая Ведьма. — Оно приходит и уходит. И сейчас его остается так мало. Но они успеют. Она об этом позаботится».

Она сидела тихо, пока дети выполняли ее поручения. И собиралась с силами, восстанавливала растраченную энергию.

Вернувшись, Брэнног застала мать на ногах, в полный рост, с выпрямленной спиной. Кожа вновь обрела цвет и тепло, глаза — зоркость и энергичность.

— Ты выздоровела!

— Нет, милая, я еще не вполне здорова, да и никогда уже не поправлюсь. — Она жестом не дала Брэнног возразить. — Но я сильна — во всяком случае, сейчас и для нашего дела. Я сделаю то, что должна, и ты тоже. — Она обвела взором младших детей. — Вы все. Раньше, чем взойдет солнце, вы уйдете. Идти будете лесом, на юг. На дорогу выйдете только тогда, когда отойдете далеко. Найдите мою двоюродную сестру Айлиш из клана О’Дуайеров и все ей расскажите. Она поможет.

— Мы уйдем все вместе. Вместе с тобой.

— Нет, Эймон, я останусь ждать здесь. А ты должен быть сильным и храбрым и защищать сестер, а они станут защищать тебя. Мне этой дороги не вынести.

— Я тебя вылечу! — воскликнула Брэнног.

— Это не в твоей власти. Это предопределено высшими силами. Но я не бросаю вас одних и беззащитных. Все, что я есть и чем наделена, — все это будет жить в вас. Однажды вы вернетесь, ведь здесь ваш дом, а дом — это начало начал. Ваша чистота — не моя заслуга, но силу вам дать я могу.

Станьте рядом, ибо вы — моя душа и мое сердце, моя плоть и кровь. Вы для меня все. А теперь я очерчу круг, и никакое зло в него не проникнет.

На полу огонь побежал по кругу, а стоило Сорке щелкнуть пальцами — вспыхнул и под котлом. Она еще раз взглянула на свои руки, вздохнула и шагнула вперед.

— Это кровь вашего отца. — Она раскрыла ладони над котлом, и кровь стекла в него. — А это мои слезы. И ваши тоже. Он спешил домой, чтобы нас защитить. Я сама его попросила. Это была ловушка, поставленная Кэвоном, он воспользовался моим страхом, моей слабостью. И забрал жизнь вашего отца, а теперь заберет и мою. Жизнь, но не душу и не силу!

Она стояла на коленях, обхватив руками рыдающих детей.