Вспомнив, как она смотрела на меня с надеждой, своими зелёными глазами, из-под чёрной чёлки, я почувствовал, как внутри что-то дрогнуло. "Чтобы нашим девушкам добиться такого цвета кожи, надо не один раз поэкспериментировать с автозагаром. Такого нежно-персикового оттенка я давно не видел, а на фоне чёрных волос он смотрится замечательно. А глаза… Это нечто".
Допрос всё продолжался и глаза стражей порядка уже светились алчностью, как неожиданно к нам вышел врач, а за ним и девушка на костылях. Один из полицейских сразу поднялся и спросил у врача:
— Какая степень тяжести повреждений у девушки?
— Трещина малой берцовой кости и лёгкая степень сотрясения мозга, — ответил врач. — Даже госпитализация не требуется.
Полицейский тут же как-то весь сжался и разочарованно посмотрел на своего напарника. Увидев это, я усмехнулся. "Размер взятки существенно падает и они, бедненькие, расстроились".
Но того, что произошло в следующий момент, я никак не ожидал. Девушка вышла вперёд и спокойно произнесла:
— Молодой человек не виноват. Я сама выскочила на дорогу и авария случилась по моей вине, поэтому я к нему претензий не имею.
Один из полицейских тут же отвёл её в сторону и начал шёпотом втолковывать, что с меня можно взять немало денег, но девушка окатила его таким презрительным взглядом, что я не выдержал и широко улыбнулся. "Крошка, да я тебя озолочу. Майя, конечно, уже своим существованием доказала, что есть нормальные люди, но я благодарен тебе, что ты не подорвала мою веру!". Но тут же в голову пришла мысль, что она специально отваживает полицейских, чтобы самой урвать побольше. "Посмотрим, что будет дальше".
Спустя три минуты полицейские, скрепя зубами, выписали мне копеечный штраф, и вынуждены были ретироваться, понимая, что упустили крупный куш.
Подойдя к девушке, я с улыбкой сказал:
— Спасибо вам…., - и выжидающе посмотрел на неё, желая услышать её имя.
— Ванда, — стеснительно ответила она, поняв мой взгляд. — И не надо благодарить меня. Ведь я сама виновата, что выскочила из-за поворота.
Голос звучал мягко и завораживающе, и я наклонил голову, разглядывая её. "Ванда. Необычно, но ей очень идёт".
— Куда вас отвезти Ванда? — спросил я, смакуя её имя.
Она тут же стушевалась и, посмотрев вдаль, тяжело вздохнула.
— На вокзал, если вам не трудно.
— Не трудно, — с улыбкой ответил я.
Последние сомнения на её счёт отпали, и я ей тепло улыбнулся. "Всё же люди не так плохи, как мы привыкли считать". А спустя тридцать секунд, не выдержав её неуклюжих ковыляний на костылях, я подхватил её на руки и понёс к машине. Она охнула и попыталась вырваться, но я только сильнее прижал её к себе, наслаждаясь её запахом. "Хорошо, что у деда поел сегодня, а то чего доброго не выдержал бы и устроил себе индивидуальный ужин".
Аккуратно усадив её в машину, я занял водительское место и, заведя машину, тронулся с места, взяв курс на Москву.
— На какой именно вокзал вам надо?
— Без разницы, — тихо ответила она, и посмотрела в пол.
В её голосе было такая тоска и безнадёга, что у меня в очередной раз что-то дрогнуло внутри.
— А может, я вас сразу домой отвезу? — спросил я, непонятно зачем. — Мне не тяжело, даже если надо проехать тысячу километров.
— У меня нет дома, — она произнесла эти слова с такой горечью, что я с интересом посмотрел на неё.
— Хм, дом есть у каждого, — ответил я. — Он так далеко, что я туда на машине не доеду?
— Не доедите, — она посмотрела на меня со злостью, и я ещё больше озадачился её реакции, на такой простой вопрос. — И дом есть не у каждого. Везите меня на Ленинградский вокзал.
Произнеся это, она отвернулась и стала смотреть в окно. "Странная она. Вроде на вид нормальная, а с другой стороны — ну кто откажется от денег, да ещё говоря, что дома у ней нет. В таких ситуациях любой будет стараться вытащить побольше денег с такого, как я. Да и весь её внешний вид не говорит о том, что она человек без определённого места жительства. Одета бедно, но опрятно. Худощава, но не пухнет от голода, да и цвет лица нормальный, здоровый. А бомжи, как правило, имеют землистый цвет лица и пахнут отвратительно". Когда-то я охотился и на таких, но попробовав дважды их кровь, отказался от этой затеи.
Двигаясь в направлении Москвы, я чувствовал, как меня начинает разбирать любопытство и, бросая на Ванду взгляды, уже понимал, что пока не узнаю причину её поведения, не успокоюсь. "Эх, права матушка, говоря, что именно любопытство и жажда нового не даёт мне спокойно жить".
— Слушай, Ванда, а у меня к тебе предложение. Как я понимаю, тебе пока негде жить, а у меня есть квартира в Москве, а так как я виноват в твоей травме, то будет правильно, что ты поживёшь там, пока твоя нога не заживёт.
Она с минуту пристально смотрела на меня, и когда я улыбнулся, нахмурилась и сказала:
— Спасибо, не надо. Совершенно не обязательно нянчится со мной. Я в состоянии позаботится о себе.
Она сказала это таким независимым тоном, что я почувствовал, как во мне ещё больше разгорается интерес. "Интересненнько! Бедные, но гордые? Мне это определённо нравиться. Решено! Никаких вокзалов. Отвезу её в берлогу Геры".
И тут я всё понял. "Майя видела аварию, и поэтому не дала свой Вейрон, а потом попросила Геру отдать ключи от берлоги! Значит, я должен был встретиться с этой Вандой! Вот чертовка!" — я улыбнулся, а потом нахмурился. "Стоп! Неужели мне суждено, как Гере встречаться с человеком? Нет! Наша семья во второй раз не перенёс такого скандала! Лучше её сразу отвезти на вокзал, от греха подальше!".
Приняв решение, я всю дорогу смотрел прямо перед собой и начал уже чувствовать злость на Майю. "Она что не понимает, что мне с человеком никак связываться нельзя?! Могла бы и задержать меня дома, чтобы я вообще никогда не встречался с этой Вандой. Отвезу её на вокзал и поеду к ним домой. Там уже не постесняюсь и выскажу всё, что думаю! Мерзость какая! Я и человеческая женщина! Глаза, конечно красивые, и запах обворожительный, но ведь она человек!" — по телу прокатилась волна отвращения, когда я представил её и себя в кровати. Нам с детства говорили, что человеческие женщины — это низшие существа, и мы никогда их не воспринимали как женщин, и я до сих пор удивлялся, как Гера решился переспать с Майей, а секс у них явно был. Но спрашивать у него об этом я не решался, зная, что могу получить и по морде, потому что это было слишком личным, и мой дядя слишком любил свою жену, чтобы распространяться на этот счёт. "Хотя… С другой стороны — он ведь вернулся к ней спустя два месяца после Игр. А это уже хоть что-то да значит. Гера, в отличие от меня очень терпелив и рассудителен, и уж если он не выдержал, значит, что-то в этом есть".
