— Предполагалось, что его отправили на лечение. Упрятали подальше от людей, что бы он не мог навредить им, навредить себе.
— Иногда система даёт сбой, миссис Палмер. Иногда Вы можете сделать все правильно, но терпите неудачу.
Хелен встала, подошла к окну, и застыла смотря вдаль.
— Вы уже говорили прежде нечто похожее мне. Нам. Что мы всё сделали правильно, сделали всё, что могли. Что это было что-то в самом Дэвиде, из-за чего он стал таким. Это было любезно с вашей стороны, Лейтенант, но Вы не можете знать на что это похоже, Вы не можете знать какие чувства при этом испытываешь, когда знаешь, что дал жизнь монстру.
Нет, подумала Ева, но она знала каково это быть рождённой монстром, быть воспитанной им в течение первых восьми лет её жизни. И она жила с этим.
— Мне нужна Ваша помощь, — сказала она вместо этого. — Мне нужно, что бы Вы сказали мне, если у Вас есть хоть какая-нибудь идея, куда он мог бы пойти; к кому он мог бы пойти. У него есть место, — продолжала она. — Частное помещение, где он может работать. Дом, маленькое здание где-то в Нью-Йорке. В центре или очень близко.
— У него нигде ничего нет. — Том протестующе поднял руки. — Мы продали все, когда переезжали. Наш дом, мой бизнес, бизнес Хелен. Даже наш летний домик в Хэмптоне. Мы обрубили все концы. Дом, где Дэвид — где он жил тот последний год — тоже продан. Мы тихо живем здесь, просто. Деньги, которые мы накопили, деньги от продажи имущества лежат на счёте. Мы не решаемся… нам они не нужны.
— У него были собственные деньги, — подсказала Ева.
— Да, наследство, доверительный фонд. Именно таким образом он финансировал то, что делал. — Том поймал руку своей жены и крепко сжал её пальцы. — Мы пожертвовали те деньги на благотворительность. Лейтенант, все места, куда он мог бы пойти, теперь находятся в руках других людей.
— Хорошо. Вам может что-то прийти в голову позже. Неважно, насколько неправдоподобным это будет казаться, пожалуйста, свяжитесь со мной. — Она поднялась. — Когда Дэвид снова окажется в тюрьме, я дам Вам знать. После этого я забуду, где Вы.
Ева больше ничего не сказала до тех пор, пока они с Рорком не сели в машину и не отправились в обратный путь.
— Они всё ещё любят его. После всего, что он сделал, после того, что он есть; какая-то их часть, всё ещё любит его.
— Да, и достаточно, я думаю, чтобы помочь тебе остановить его, если бы знали как.
— Никто никогда не заботился так о нас. — Она на мгновение отвлеклась от дороги и встретилась с ним взглядом. — Никто никогда не чувствовал таких обязательств перед нами.
— Да. — Он убрал волосы с её щеки. — До тех пор, пока мы не нашли друг друга. Не горюй, Ева.
— У него глаза его матери, — пробормотала она. — Нежные, синие и ясные. Она была вынуждена изменить их. Сдаётся мне, она просто не могла смотреться в зеркало и видеть их там каждое утро.
Она вздохнула, пытаясь не думать об этом.
— А он может, — сказала она тихо.
Больше не было ничего, что можно было бы сделать: ни другой информации, чтобы изучить или проанализировать; ни другого направления, чтобы проверить. Завтра, она знала, что будет, но сейчас она могла только ждать.
Ева пошла в спальню с намерением вздремнуть. Надо было попытаться спасти хоть часть дня, подумала она. Провести время вместе за Рождственским ужином, внести хоть немного ощущения нормальной жизни.
Сильный, дурманящий запах сосны заставил её тряхнуть головой. Человек переживал по-поводу традиций в их первое совместное Рождество. Одному Богу известно сколько он заплатил за живые деревья, расставленные им по всему дому. А это дерево, которое стояло в окне их спальни, он настоял, что бы они украшали его вместе.
Для него это имело значение. И с некоторым удивлением она вдруг поняла, что это стало иметь значение и для неё.
— Включить подсветку дерева, — велела она, и слегка улыбнулась, увидев, как огни мигнули и вспыхнули.
Она направилась в сторону дивана, отстегнула кобуру и, движением плеч, стряхнула её с себя. Когда Рорк вошёл в комнату она сидела на подлокотнике дивана и снимала ботинки.
— Правильно. Я надеялся, что ты немножко отдохнёшь. Мне необходимо ещё кое-что сделать. Когда будешь готова к ужину, дай мне знать, хорошо?
Он стоял в дверном проёме и она, повернув голову, рассматривала его. Скинув второй ботинок, Ева медленно поднялась.
— Иди сюда.
Распознав блеск в её глазах, он почувствовал как лёгкая волна желания начала будоражить его кровь.
— Туда?
— Ты слышал меня, пройдоха.
Пристально гляда на неё, он шёл через комнату:
— Что я могу сделать для тебя, Лейтенант?
Традиции, подумала Ева, должны где-то начинаться. Она сжала в кулаке полу его шёлковой рубашки, и потянула на себя, чтобы подтащить его к себе на шаг ближе.
— Я хочу видеть тебя обнажённым, и быстро. Так что, если ты не хочешь, чтобы я стала грубой, раздевайся.
— Может быть мне нравиться грубо? — Его улыбка была не менее дерзкой, чем её собственная, что вызывало неудержимое желание вонзиться в неё зубами.
— Да-а-а? — она начала подталкивать его к кровати. — О, тогда ты будешь в восторге.
Она действовала быстро, и единственным сигналом «атаки» была яркая вспышка в её глазах перед тем, как она разорвала на нём рубашку и отправила пуговицы в полёт. Он схватил её за бёдра и крепко стиснул, в то время как она вцепилась зубами в его плечо и укусила.
— Боже, Боже! Как я люблю твоё тело. Дай его мне.
— Ты хочешь его? — Он рывком поднял её вверх, так, что ей пришлось встать на цыпочки. — Ты должна будешь взять его.
Всякий раз когда его губы жарко накрывали её рот, она уворачивалась. А он шёл в контрнаступление. Она атаковала снизу и, возможно, смогла бы сбить его с ног если бы он не упредил её удар. Они уже сошлись врукопашную, весьма удовлетворённые результатами.
Они закончили поединок, снова оказавшись лицом к лицу, оба тяжело дыша.
— Я сделаю тебя, — предупредила она его.
— Попробуй.
Они опять начали яростно бороться и никто не хотел уступать. Двигаясь по инерции, они поднялись по ступенькам и оказались на возвышении, где располагалась кровать. Она просунула руку между его ног и слегка сжала её. Это был ход, которым она пользовалась и прежде. Как раз в тот момент, когда жар его тела ударил ей в ладонь, он подвинулся, не отрываясь от неё, и опрокинул её на постель.
Она откатилась в сторону, приподнялась и сгруппировалась, приготовившись к нападению:
— Давай, крутой парень.
Она широко улыбалась, лицо её раскраснелось от борьбы, желания, золотящего её глаза, и лампочек, искрящихся на дереве позади неё.
