Я встала у окна и посмотрела вниз, на одичалый сад. В дальнем левом его углу рос толстенный дуб, практически скрытый пеленой сплетенных лиан и длинноворсовым покрывалом серого мха. Лужайку устилал толстый ковер палой листвы, из-под которого пробивались лиловые цветочки. У скульптурного ангела, воздевшего к небу лицо и руки, не хватало одного крыла. Изваяние кое-где облепил зеленый лишайник. У меня по спине пробежал холодок: под листвой я заметила непонятное шевеление.
— Я принес кое-что вкусненькое! — раздался внизу чей-то голос.
В доме сразу забегали, оживленно переговариваясь. Крэнк просунула голову в раскрытую дверь спальни.
— Генри вернулся!
Я положила рюкзак и коробку прямо на пол у комода и вышла за Крэнк к лестнице. Правда, разглядев как следует компанию, сгрудившуюся в холле, я на полпути запнулась и ухватилась за железный поручень, чтобы невзначай не упасть.
Тот, кого я определила как Генри, держал большую сумку с апельсинами. Вокруг него вместе с Крэнк крутились еще двое малышей. Генри, вероятно, был моим ровесником или чуть постарше: на его подбородке уже проступала рыжеватая поросль. Волосы у Генри были нестриженые, того же медно-рыжего оттенка, что и щетина, и собраны на затылке в хвост. Впрочем, гораздо больше меня поразили его глаза. Как и мои, они были не совсем обычные в общепринятом смысле. Почти карие, но слишком светлые, к тому же чересчур отдавали желтизной, чтобы быть обычными.
Кто-то разрезал сумку ножом, и из нее вывалилось несколько апельсинов. Вся компания разразилась смехом. Крэнк с ребятишками бросилась собирать с пола раскатившиеся в разные стороны фрукты. Самая младшая быстро схватила апельсин и вдруг, резко повернувшись, в упор посмотрела на меня. Она выглядела крохотной и хрупкой, почти тщедушной, с огромными черными глазами и темными кругами под ними. Вытянутое личико девочки было бледным, и его едва оживляли розовые губы. Ее нечесаные волнистые черные волосы падали на плечи. На груди у малышки болталась на тесемке золотая маска для Марди-Гра.
Крошка медленно растянула губы в улыбке, обнажив ряд белейших зубок, среди которых совершенно ясно выделялись два миниатюрных… клычка.
Сердце у меня ёкнуло, и я поспешно отвела глаза в сторону.
Спокойно, Ари.
Внизу вдруг все затихли и задрали головы. Уставились на меня. Мое сердце бешено заколотилось. Я осторожно сняла руку с перил, развернулась и на негнущихся ногах пошла обратно, вверх по лестнице.
Какого черта меня сюда понесло?
Новый-2 был странным и опасным местом. Я же все знала заранее, но…
В полной тишине я поднялась к себе в комнату, чтобы забрать вещи. Тут до меня донеслись шепотки, а потом на ступеньках раздались чьи-то шаги.
— Крэнк сказала, что тебе нужны какие-то сведения, — произнес Генри, прислонившись к косяку со скрещенными на груди руками.
Я подхватила с пола рюкзак.
— Больше не нужны.
Он покачал головой и двинулся ко мне.
— А ты чего ожидала — пятизвездочную гостиницу? Компашку парней с мобилами и айподами, в новомодных шмотках от «Аберкромби и Фитч»?
Меня подзуживало просветить его, что айподы — теперь уже прошлый век, а фирма «Аберкромби и Фитч» давным-давно закрылась. Но я промолчала и нагнулась, чтобы взять коробку.
— А что у тебя за пушка?
Черт! Я выпрямилась, сообразив, что мой пистолет торчит из-за пояса у всех на виду.
— Она с лицензией.
Только не с моей…
— Да я не об этом.
Меньше всего мне сейчас хотелось делать подробный доклад о том, зачем я заявилась в Новый-2 и почему непременно с оружием. По правде сказать, до меня уже и без того дошло, какую ужасную ошибку я совершила.
Генри заслонял собой выход из комнаты. За его спиной дети во главе с Крэнк таращили на меня глаза. Я двинулась к двери, сердито зыркнув на Генри.
— Можно пройти?
После минутной напряженной паузы он миролюбиво вскинул руки и посторонился со словами:
— Да пожалуйста! Просто не представляю, как ты своим ходом будешь добираться до Периметра. Попробуй поискать здесь такси или автобус «Грейхаунда»[7] — может, повезет!
Остальные засмеялись. Я тоже криво улыбнулась: «Спасибочки», а затем очертя голову ринулась вон из комнаты мимо Генри и прыснувших в разные стороны детей. Я понимала, что веду себя глупо, но ведь у той девчонки клыки… А глаза Генри… Все это слишком задевало меня за живое, напоминало о собственных странностях. Вот почему меня в который раз потянуло спасаться бегством.
Я с грохотом слетела вниз по лестнице, предусмотрительно миновав сломанную ступеньку. Мне не давала покоя мысль, на кой же черт я все это затеяла. Да, мне хотелось побольше разузнать о матери, а в Новом-2 я рассчитывала добраться до регистрационных записей о своем рождении и, может быть, выведать в них имя отца. Просто имя, вот и все! Ведь история семьи была пределом моих мечтаний, но я же не выжила из ума и понимаю, что легче, наверное, достать звезду с небес!
Но если я и вправду не выжила из ума, то мне надо было держаться от Нового-2 как можно дальше и подождать, как и было обещано, пока Брюс и Кейзи не поедут сюда вместе со мной. Впрочем, тогда еще я знать не знала, что получу от матери это чертово письмо, и тем более не ожидала, что на меня нападет незнакомый псих, превращающийся в невидимку!
Я была уже на середине холла, когда входная дверь отворилась и на пороге появился какой-то парень.
В одной руке он сжимал лямку видавшего виды рюкзака, а другой закрывал за собой дверь. Высокий. Под метр девяносто, наверное. На нем были рваные джинсы, черные ботинки и старая, вылинявшая до невразумительного сероватого оттенка футболка с группой Айран Мейден. Его левое запястье было перехвачено темным кожаным браслетом с серебряной змейкой. Голова пришельца была опущена, и его лица я сразу не разглядела: мешали длинные пряди иссиня-черных волос.
Я, как последняя идиотка, застыла на месте. Незнакомец поднял голову, и меня ошеломил взгляд самых поразительных в мире серых глаз! Боковым зрением я заметила, что рюкзак медленно выскользнул из его руки и свалился на пол.
Во рту у меня пересохло. Щеки пылали, поясница взмокла. Черные брови незнакомца были сведены вместе, отчего он выглядел немного насупленным и даже мрачноватым, но трогающие душу глаза в обрамлении густых, чернильно-черных ресниц смягчали общее впечатление. Лицо у него было симпатичное; по-моему, оно равно подходило и поэту, и крутому парню — в зависимости от ситуации. Он плотно сжал губы, которые казались темнее, чем у большинства, и прищурил глаза. Глядя, как каменеет его лицо, я попятилась со странным ощущением, что он видит меня насквозь, что он все обо мне знает.
