-Я - Дрёма, бл*дь!
Даже не стал ждать, что она там ответит. Встала и приехала, иначе худо будет.
Я подошёл к шкафу, вытащил свои джинсы. Когтём вспорол дыру под поясом и натянул на себя. Вытащил в дыру хвост. Эстетики никакой, как сра*ь ходить буду неизвестно. Застрял я, похоже, в половине оборота. Говорят, это больно, а мне даже комильфо. Осталось привыкнуть прятать элементы животного тела под одеждой. Накинул на голое тело чёрное пальто, оно скрыло хвост. Растрепал волосы, они спрятали острые уши. Придётся с когтями бегать. Попробовал их спрятать, почувствовал резкую боль в пальцах. В принципе, если нужно кулак сжать, я смогу убрать эти клинки.
Делая глубокие вдохи и звучные выдохи, я вернулся к ванной комнате и постучал в дверь.
-Алёна!- крикнул я, выравнивая свой голос.- Крох, ты как?
Я вошёл в ванную комнату. Лилась вода в пустую ванну, внутри остались кровавые разводы. Верёвка, на которой сушились трусики моей крохи и сарафан, была пуста. Под потолком открыто маленькое окно, и никакой самочки нет.
Глава 9
Я выскочил из дома и вылетел в калитку на улицу, сорвав её с петель. Физические силы увеличились в несколько раз, любое моё прикосновение несёт разрушение, нужно быть предельно аккуратным. А не сломал ли я девчонке руку?
-Я всё видела,- я аж подпрыгнул от визгливого ультразвука, что издавала Валентина.- Мелочь, ты изнасиловал девчонку! Я в полицию позвоню!
Мелочь - это фамилия моей матери, которую на Дрёму не сменил по известной причине, нечего постоянно призывать зверя.
-Иди на х*у, дура,- возмущённо заорал я, уносясь по запаху вслед за своей крохой.
Алёна не бежала, шла босиком быстрым шагом по главной улице посёлка в сторону автовокзала. Людей немного, мне повезло. У девушки всё лицо исцарапано, ноги синие, руки искусаны. Растрёпанные влажные волосы, облепили перепуганное лицо и нежные, прокусанные плечи. Я должен сдохнуть за это, однозначно. Где её регенерация? Маленькая совсем, надо зализывать ей раны.
Догнав свою истинную, я не посмел к ней прикоснуться, только перегородил дорогу. Она смотрела затравленным волчонком. А потом вскинула бровки домиком, и приготовилась опять зареветь.
-Прости,- я упал на колени в придорожную грязь и пополз к ней.- Давай то же самое сделай со мной! Давай?
Бл*дь, придурок. Не то говорю, несу какой-то бред.
-Прости,- заныл я. Знаю, со стороны похоже, что я изрядно не в себе. Но так и есть! Я психопат!- Прости, крох.
Скуля, я дополз до её сладких ножек и сунул голову под подол сарафана. Хотел таким образом показать своё искреннее раскаяние, но оказавшись наедине с трусиками, что прикрывали медовое лоно, не выдержал и сквозь ткань прикусил половые губки с клитором.
Алёнка ударила меня по голове кулаком, вполне заслуженно. А так как она не человек, тычок получился ощутимым. Откинула меня, но я быстро сгруппировался и навис над ней, ожидая дальнейшей сатисфакции, готовый вынести всё. Я ждал ударов, разборок, но кроха удивила.
-Мне страшно,- заплакала она.- Я хочу к Нилу.
За одну секунду в голове пролетел десяток мыслей. Первый взрыв я подавил, хотел ударить за неверность и упоминания другого мужчины в моём присутствии, того кто её трахал, а никто не имеет на это право, кроме меня. Затем в мою больную голову пришла ревность, это я должен защищать, утешать, холить и лелеять, а не какой-то там Лихо. И самая последняя мысль меня ошарашила и заставила продрогнуть до костей от страха. Нила нет в живых, она хочет к нему, то есть умереть.
-Девушка, он к вам пристаёт?
Трое знакомых мужиков внимательно рассматривали Алёну с ног до головы и, ужаснувшись, начали теснить её от меня.
-Так это, правда, Маркуша, что ты маньяк-извращенец? – спросил один, водителем работал на рейсовом автобусе.
-Значит, Валька не соврала,- злился второй, заворачивая рукава простой рубахи, готовился мне навалять.
-Да, ей в больницу надо! - третий смел трогать…
У меня в глазах потемнело, когда чужая мужская рука прикоснулась к Алёнкиному локоточку, и девочка всхлипнула от боли.
Я сжал кулаки и бросился к тому, кто трогал Алёну. Их спасло лишь то, что воняли людьми. Оборотни стараются людей не трогать, своих разборок хватает. Первый получил разбитый нос, второй успел меня задеть по уху, ему я тыкнул кулаком в живот, припечатал внутренние органы, третьего вырубил ударом в висок. Не скончался, я чувствовал его вонючее дыхание.
Нашли на кого нападать, меня и четверо Вечных не скрутят, только танк, и то, смотря какой.
Адская ярость, безрассудная, безудержная, безумная. Всполохнула, как в прошлый раз, когда я очень облажался. Всего-то ничего, показалось, что на меня не так посмотрели, а вырезал целый клан. Потом батя пускал слух, что у нас была вражда, а Дамки под руку попали. Меня за это преступление должны были убить.
Успокоив мужиков, я посмотрел на печальное лицо своей истинной пары. Быстро подлетел к ней и, схватив на руки, понёс домой. Ярость утихла.
Валентина разговаривала с моей матерью. Я прошёл мимо этих кикимор в свой дом, прижимая самое дорогое в этой жизни, любимую женщину.
Александра увязалась следом. Хотела войти в мою спальню, но я закрыл перед её носом дверь. Вначале поговорю с Алёной, а потом уже запущу мать.
Я усадил кроху на кровать и почистил ладонями её ступни.
-Беги в лес,- прошептала Алёнка и смотрела на меня красивыми серо-голубыми глазами очень строго. Чувство вины возросло в разы.- Не подходи ко мне, если не выбегался. Никогда. Два часа, три. Сколько тебе надо, чтобы устать. Но до этого не приближайся.
У меня во рту пересохло. Все её слова, как самого близкого и верного соратника, приняли форму закона в моей разбитной голове. Она права. Ей лучше знать, как с неадекватными оборотнями общаться.
Я кивнул, чуть заметно поклонившись, и отпрянул от её величества. Сделаю так, как она сказала. Выполню.
Безумец, сорвался с места и побежал, задев мать на кухне. Выскочил в сломанную калитку и рванул со всех ног к заливным лугам. За ними лес. Как только тень деревьев укрыла меня, я разделся догола и стал трансформироваться. Я дал Дрёме больше права, отступив назад, и внушал одно наставление – слушаться Алёну.
Полный оборот не произошёл. Я ждал, но Дрёма не мог отделиться от Марко, мы слились в безумный коктейль и пришлось мне бежать по лесу нагишом на своих двоих.
Искромсав ноги в кровь от коряг и камней, я старался перекинуться. И где-то на десятом километре вглубь леса, когда запахи людей исчезли полностью, я всё-таки смог стать Высшим. Четыре лапы, немного смахивали на человеческие конечности, морда вытянулась в волчью. Грудина осталась мужским торсом. Кожа покрылась чёрной шерстью, и чёрный меховой гребень от кончика носа до хвоста протянулся по моему хребту, встав дыбом.
Я изводил себя бегом, выматывал, выбрасывал дурную силу, мешавшую мне трезво мыслить и отдавать отчёт своим действиям. Кровь жгла вены, мышцы тянуло тяжестью перенагрузки, но я не давал себе послабления. Тогда открылось второе дыхание, и я перестал задыхаться и плеваться слюной. Повернул назад домой, ускоряя бег. А когда мне приходила мысль передохнуть, я вспоминал изрезанное лоно, искусанную кожу, побитые конечности своей жены. И это был самый страшный кнут, подгоняющий меня – моё раскаяние.
Притащил я своё тело уже ближе к ночи. На кухне пахло вкусным ужином, хлопотала мать, и за столом сидел отец, вычитывал что-то в своём планшете. Их чёрные, цвета сажи, глаза смотрели на меня без осуждения, скорее наблюдали, как я выживаю со своим волком.
А волк нагулялся, набегался и вернулся к своей самке, спокойный и уверенный в завтрашнем дне. Он больше не причинит крохе вреда, будет чинно ждать, когда Алёна обернётся и подарит ему настоящую волчицу для удовлетворения животных потребностей, а пока она в его понятии волчонок.
