— Кажется, у вас вывих, — безрадостно констатировал Боромир, глядя на меня с плохо скрываемой жалостью. Кажется, он всего лишь за пару минут нашего знакомства окончательно убедился в моей полнейшей бесполезности и беспомощности. — Нужно вправить.
— А вы разве лекарь? — с подозрением поинтересовалась я, пытаясь как можно незаметней отобрать свою лапку у мужчины, который по моему скромному мнению подошел слишком уж близко. От прикосновений горячих грубых пальцев тело словно обжигало, мерзкий медальон нагрелся, судя по ощущениям, добела, и такое положение дел мне совсем не нравилось. От наполняющего легкие воздуха кружилась голова и дрожали ноги, а сознание медленно завлекало туманом, и мне сейчас отчаянно хотелось обратиться в волчицу и бежать, куда глаза глядят.
Или нет?
— Я воин, леди Илва, — в негромком голосе звучала искренняя насмешка, и я тут же поджала губы. — И с подобными повреждениями обязан уметь справляться, без этого не обойтись.
— И все же, я считаю… — упрямо начала я, решительно отступив на шаг (и нет, со стороны это не было похоже на позорный побег) и собираясь вырвать свою конечность из рук Боромира, однако в следующее мгновение мужчина как-то странно дернулся, запястье подозрительно хрустнуло, и я буквально взвыла от боли, чувствуя, как закипели на ресницах предательские слезы.
Гондорец тут же отодвинулся, порывистым движением выхватив из кармана белоснежный платок, и пока я тщетно пыталась справиться с охватившими меня эмоциями и придумать, как достойно отреагировать, умело перевязал мне поврежденную руку, затянув достаточно крепко, но не больно. Довольно улыбнулся, явно гордый проделанной работой, отпустил, наконец, мою многострадальную лапку и отошел, вновь взглянув в глаза. И я как-то даже не заметила, что тщательно подогреваемая злость испарилась без следа, уступив место уже, кажется, привычному смятению.
— Думаю, лекарю, все же, показаться стоит, — неожиданно заботливо произнес Боромир, по-прежнему не замечая, какое воздействие оказывает на меня. Судя по всему, он действительно ничего странного и неправильного во всем происходящем не видел.
— Спасибо за помощь, — негромко пробормотала я, кашлянув, чтобы выровнять неожиданно задрожавший голос. Неловко вытерла влажные ладони о ткань изгвазданной рубашки, переступила по земле, и тут же поспешно отвела взгляд, когда гондорец озорно хмыкнул в ответ:
— Не за что, леди Илва. Всегда приятно помочь красивой девушке, — вновь обведя почти равнодушным взглядом мою тренировочную площадку, Боромир все тем же безукоризненно вежливым тоном предложил, — раз уж вы со своей рукой все равно не сможете ближайшие пару дней управляться с мечом, полагаю, тренировка на сегодня окончена. Если так, я могу вас подвезти. Кажется, вы пришли в лес на своих двоих.
Вообще-то, на своих четырех, но об этом я по понятным причинам упоминать не стала, совсем не желая пугать или тревожить мужчину никому ненужной правдой. Нахмурилась, недоверчиво поглядывая на своего неожиданного собеседника, после чего призналась самой себе, что выбора у меня, как такового, нет. Если я откажусь пойти с ним, Боромир еще, чего доброго, останется здесь, а обращаться при нем я совсем не собиралась. Как, впрочем, и возвращаться в Чертоги пешком. Мысли о размытой грязи на дороге совсем меня не прельщали, а так я хоть могла доехать верхом, с комфортом, можно сказать.
Решив таким образом и тщательно скрывая колотящую тело дрожь, я благосклонно кивнула, одарив Боромира одной из тех вежливых, приветливых улыбок, которым меня научила Арвен, повторяющая, что нужно уметь произвести на собеседника, пусть даже и незнакомца, хорошее впечатление.
— Почту за честь, лорд Боромир.
Надежно завернув свой клинок в отрез темной ткани, я полезла прятать его в свой тайник, пытаясь не обращать внимания на внимательный, чуть насмешливый взгляд гондорца, по-прежнему околачивающегося рядом. Сложив руки на груди, мужчина наблюдал за мной с неподдельным любопытством, и такое чрезмерное внимание буквально провоцировало на всякие глупости и нелепые случайности вроде валяния в грязи, падения на землю и тому подобное. Сохранить гордость и чувство собственного достоинства хотелось невероятно, поэтому каждое свое движение я выверяла очень тщательно, стараясь не покраснеть еще больше, тем более, что мое лицо и так уже, наверное, напоминало перезрелый помидор. Подобных чувств я никогда раньше не испытывала, не знала, чего можно ожидать дальше, и это мне совсем не нравилось.
Дождавшись, пока я закончу собираться и выжидательно уставлюсь на него, Боромир коротко кивнул, а после протянул мне руку, предлагая свою поддержку, однако я, пусть и немного неловко, сделала вид, будто ничего не заметила, решительным шагом направившись прямо к деревьям? — все равно ведь тонкий слух уловил нетерпеливое фырканье оставленной на тропе лошади, которая недовольно перебирала тонкими ногами и то и дело мотала головой. Дождь к этому моменту уже стих, тонкие солнечные лучи неуверенно пытались пробиться сквозь седые тучи и густые кроны желтеющих деревьев, однако на листьях все еще поблескивали хрустальные капли, и к тому моменту, когда из непроходимой чащи я выбралась на свободную, размытую дождем тропу, мою одежду можно было смело выжимать.
А лучше — просто выбросить прочь, исходя из ее плачевного состояния.
Украдкой изучив свой исключительно непрезентабельный вид, я тяжело вздохнула и попыталась как можно незаметнее оттянуть от тела влажную ткань, которая неприятно липла к коже.
Следующий за мной по пятам Боромир, словно и не заметив плачевного состояния моих одеяний, легко распутал привязанный к дереву повод и порывистым движением вскочил на коня, придержав его, когда тот вновь недовольно мотнул головой. Широкая ладонь опять возникла перед моим лицом, и в этот раз я покорно позволила втянуть себя в седло. Спина натолкнулась на широкую горячую грудь, надежная сильная рука легла мне на живот, и я тут же подобралась, как зверь перед прыжком, чувствуя, как судорожно затрепетало в груди сердце. Сжатые кулаки побелели от напряжения, и я, прикрыв глаза, постаралась дышать как можно размеренней, чтобы усмирить вновь взвившегося на лапы зверя. Горячее дыхание обожгло макушку и взъерошило волосы, а в следующее мгновение я даже не заметила, как лошадь, повинуясь своему всаднику, бросилась вперед по тропе.
Я часто ездила на лошадях с Элладаном и Элрохиром, когда-то в детстве — и с самим Элрондом, и, в общем-то, чувствовала себя в такой ситуации вполне комфортно, насколько комфортно вообще может чувствовать себя волк, вынужденный довериться коню, однако сейчас все было совершенно по-другому, и я едва сдерживала порывы сорваться вниз и убежать как можно дальше. Нет, на первый взгляд, все было в порядке, Боромир уверенно правил лошадью, одновременно с этим придерживая меня за талию, чтобы я не свалилась под ноги несущегося по тропе коня, и ему было совсем невдомек, как сильно жжет чертов медальон. Влажная ткань тренировочной рубахи совсем не защищала, а мельком взглянув на искристый алый камень, я заметила, как он ярко полыхает огнем, сдерживая рвущиеся на волю инстинкты. Я понимала, что это совсем не нормально, как понимала и то, что не до конца усмиренный мною волк не должен взять верх над разумом, потому что просто не знала, что может произойти в таком случае.
В своих рассказах о моем народе Элронд никогда не упоминал о подобных вещах, и сейчас впервые я боялась собственной природы, пытаясь отвлечься на что угодно, лишь бы не думать о близком присутствии мужчины, посягнувшего на мой покой.
Лошадиные копыта звонко простучали по каменному мосту, я не сдержала облегченного вздоха, увидев знакомые распахнутые врата, однако стоило нам только влететь во двор, вздымая вверх опавшие золотые листья, как все облегчение ушло в небытие, — тяжелый взгляд Владыки ничего хорошего не предвещал.
Боромир, заметивший высокую фигуру темноволосого эльфа, попридержал коня, заставив его покорно остановиться, после чего ловко спрыгнул на землю, тихо звякнув тяжелыми сапогами.
