— Как разорвать эту связь? Ты же знаешь? Сколько у тебя было истинных за тысячелетия?
— Много. Только от них есть гарантия в продолжение рода. Что тебя не устраивает? Она чистокровная, покладистая. Ты можешь лепить из нее что захочешь.
— Да все! Надо мной потешаются друзья. И ты слышал, что люди болтают за спиной?
— Люди всегда болтают. Главное что ты думаешь, чувствуешь.
— Есть ещё проблема. Мой волк нашел кое-кого.
— О чем ты? — я которую ночь прихожу в лес, жду ту красивую белую волчицу. Как я мог упустить её? Она просто нереальная. Её шерсть сиянием напоминала Луну. А она так грациозна, породиста. Я должен её найти и узнать кто она. Она должна стать моей! Именно такую нужно брать в жены, а не закомплексованную, боящуюся своей тени Олесю.
— Моему волку понравилась одна, но я не смог узнать кто она.
— Это невозможно. У нас не может быть истинной и той, что мы любим. Это должен быть один и тот же человек.
— Значит мой случай исключение из правил. Разъедини нас с Олесей.
— Это опасно. Нужно вырвать часть души.
— С этим Сэмом же получилось. У него тоже была истинная.
— Там другое. Просто Милана захотела его, а ты знаешь, я не могу отказать своей любимой дочурке. Она так похожа на свою маму, — папа никогда не рассказывал, что случилось с матерью моей сестры. Но он до сих пор по ней скучает.
— Отсеки часть души. Я не против, — я уже чувствую эту связь, меня, как магнитом тянет вернуться к ней, к Олесе. Хочется зарыться в ее растрёпанные белые волосы, поцеловать каждый участок ее кожи. Её хрупкую, такую маленькую в моих руках, услышать ещё раз её будоражащий стон. Я уже чувствую, как она держит меня за яйца, а с каждым днём связь будет все прочнее и прочнее. Нужно это прекратить! Я никогда ни кому не подчинялся, не собираюсь начинать.
— Хорошо. Как только она забеременеет, я все сделаю.
Луна скрывается за кронами деревьев, чтобы появиться снова, освещая мне дорогу. Я, который день подряд, прочесываю лес. Все напрасно, я не могу найти ту белую волчицу, уловить её запах. Ее здесь нет, но я продолжаю тешить себя надеждой и надеяться на чудо.
Устав от быстрого бега, ложусь на тот самый камень, на котором лежала она. Она мой шанс на спасение. Меня одинаково тянет к ней и к моей жене, которую я упорно избегаю. Мне нужно взять свои чувства под контроль, стать тем прежним, каким я был до появления в моей жизни Олеси. Стать свободным. Белая волчица могла бы помочь мне отвлечься, перерубить ту нить между мной и женой.
Это похоже на болезнь наркомана, зависимость. Стоит мне прикрыть глаза и передо мной появляются глаза цвета лаванды, чуть приоткрытый от страсти рот, а в ушах звучит тихий стон, как капитуляция. Я день и ночь думаю то об Олесе, то о волчице. Это не нормально. И я покончу с этим. Чего бы мне это не стоило.
Домой я возвращаюсь рано утром. Иду в комнату на первом этаже.
— Глеб! — окрикивает меня отец. — Зайди ко мне! Зевая следую за ним. Отец выглядит рассерженным, меряет кабинет широкими шагами, заложив руки за спину. — Скажи, ты зачем женился?
— Ты знаешь. Потому что ты так велел.
— А для чего?
— Тебе нужен был внук.
— Вот именно! — он угрожающе трясет в воздухе указательным пальцем. — А как это случится, если ты свою жену не видел со времён первой брачной ночи. Я недоволен тобой, — я не понимаю, зачем ему потребовался внук так срочно. Горит что ли?
Я не готов стать отцом. Да что там! Я и жениться не был готов и вряд ли когда то захотел бы.
— И где та шатался всю ночь? По бабам шлялся? — отец говорит это и его поводит. Лицо побледнело он прикрывает глаза и хватается за край стола.
— Отец? Что с тобой? — я подбегаю к нему и придерживаю за локоть. Он машет рукой.
— Не стоит. Все нормально. Впервые вижу что отцу плохо. Для меня он как титан, его не способно убить время. Он и мой дядя Рогволод единственные кто победил смерть. Им больше четырех тысяч. Ни один оборотень столько не прожил. Для меня они как чудо. Неужели это конец?
— Сегодня мы идём на важный прием. Приготовь фрак, — он выходит бормоча себе под нос: — Время выходит. Нужно поторопиться.
Я прокручиваю слова отца, не понимаю о чем он. Очередная тайна, о которой он, конечно же, не расскажет.
Я вспоминаю то, что говорила Олеся. Как тогда она точно попала в самое больное место. Отец приказывает, а мы выполняем. Я никогда не видел от него тепла, любви, человечности. Разговоры по душам — это просто не про нас. Мы с Миланой, моей сестрой, из кожи вон лезем, чтобы заслужить его одобрение. Но все тщетно.
Горечь остаётся на языке, а грудь сдавливает понимание, что мы лишены чего-то важного, того, что есть у простых людей.
Я вспоминаю сцену, которую застал на кухне. Наш слуга, Константин, сидел за столом со своим сыном. Тот рассказывал ему о том, сколько поймал рыбы. С ним Константин преображался. Он светится от гордости за сына и с любовью треплет его по голове. От моего отца такого не дождешься. Сколько бы не старался ему угодить.
Я надеваю белую сорочку. Накрахмаленные воротник трёт кожу, беру шёлковую галстук-бабочку, когда в комнату заходит Константин.
— Позвольте? — киваю. Константин повязывает бабочку на шее. — Вы идете один? Без жены? — чтобы снова слушать перешептывания и смешки за спиной?
— Один, — застегиваю белый пикейный жилет на три дорогих пуговицы, под пытливым взглядом Константина.
— Позвольте спросить почему?
— Будут политики, влиятельные люди и девочка из глуши там совсем не к месту. Что она знает об этикете? Давай честно. Её хоть как наряди она выглядит… простовато.
— Но она же ваша жена. Ей все равно придётся сопровождать вас. А этикету можно научить. — Константин помогает надеть фрак.
— В другой раз, — беру белые перчатки. И спускаюсь вниз. Возле машины останавливаюсь, чувствуя как сверлит между лопатками. Подняв голову вижу в окне Олесю, она быстро задергивает шторку.
Прикрывая глаза, пытаюсь унять изжогу. Или это не она? А меня просто тошнит от самого себя.
Слуги одетые во фраки с черной жилеткой, скрипки выводят нежную приятную музыку, дамы в элегантных платьях, а все мужчины, согласно дресс-коду, одеты как и я.
Я словно переношусь в начало двадцатого века. Мой дядя, Рогволод, любит устраивать подобные приемы. Помпезно, пафосно. Я вижу его в центре зала. Статный, на вид ему лет сорок, хотя он почти ровесник отцу. Младше всего на десять лет. Внешне он совсем не похож на отца. Брюнет, с ярко зелёными глазами.
Четыре тысячи лет назад был создан первый успешный оборот человека в оборотня. Пытались очень долго, но безуспешно. Люди умирали, словно сама природа была против такого вмешательства. Псы-воины, так называли моих предков, отличались особой свирепостью. Идеальные воины. Рогволод был обращён спустя десять лет и он стал прародителем другой расы — вервольфов.
Возник конфликт двух лидеров. Ни мой отец, ни его брат не хотели сдавать лидерских позиций. Лишь недавно они помирились.
Мы с отцом подходим к Рогволоду. Братья пожимают друг другу руки, я киваю в знак приветствия. Рядом с ними стоит Демитрий, вервольф, вместе со своей женой Лулу.
Именно они послужили тому, что четырехтысячелетняя война привела к миру. Лулу и Демитрий влюбились друг в друга, и несмотря на то, что Лулу оборотень, поженились и теперь у них двое детей. Они стали легендой, что несказанно бесит отца и дядю. Как их потомки, стали значимее чем они, создатели?
Я видел их однажды, на очередном приеме.
— Дмитрий, — говорит дядя на английском. — Вы должны присоединиться к нам. Войти в круг приближенных.
— Простите мистер Руд, но нет. Мы с женой хотим жить спокойной жизнью. Тем более, то движение, которое вы создаёте — претит нашим взглядом. Какая разница на ком женится вервольф или оборотень?
— Есть разница! Это смешанная кровь.
— Тем более, нам с вами не по пути. Наши дети полукровки. Эмили, моя дочь она оборотень, пошла в жену. А Алан в меня, он вервольф, — тут заговорила его жена, блондинка, с ярко горящими глазами лазурного цвета.
